К Юбилею песни...

"КИРПИЧИКИ" - ИСТОРИЯ ПЕСНИ.

Понедельник, 26 Апреля 2010 г. 18:02


 

 

 


 

       Не употребляли раньше слов "рейтинг", "хит-парад". Но если бы таковые
    проводились в 20-е годы, то наверняка на первом месте оказались бы
    "Кирпичики" - символ нэпа, новой экономической политики, когда после
    невероятной разрухи, войн и революции народ вдруг зашевелился, заработали
    станки, стала налаживаться вся жизнь. Короткое время нэпа, кажется, пока
    лучшее в новой истории России. "Кирпичики" об этом и рассказывали. Здесь
    соединились официальная пропаганда с искренней ещё верой в правильность
    советского пути.




На окраине где-то города
Я в рабочей семье родилась,
Горе мыкая, лет пятнадцати
На кирпичный завод нанялась.

Было трудно мне время первое.
Но зато, проработавши год,
За весёлый гул, за кирпичики
Полюбила я этот завод.

На заводе том Сеньку встретила...
Лишь, бывало, заслышу гудок -
Руки вымою и бегу к нему
В мастерскую, накинув платок.

Кажду ноченьку мы встречалися,
Где кирпич образует проход
Вот за Сеньку-то, за кирпичики
Полюбила я этот завод.

Но, как водится, безработица
По заводу ударила вдруг:
Сенька вылетел, а за ним и я,
И еще двести семьдесят штук.

Тут война пошла буржуазная,
Огрубел, обозлился народ,
И по винтику, по кирпичику
Растащили кирпичный завод.

После вольного счастья Смольного
Развернулась рабочая грудь.
Порешили мы вместе с Сенькою
На знакомый завод заглянуть.

Там нашла я вновь счастье старое:
На ремонт поистративши год,
По советскому, по кирпичику
Возродили мы с Сенькой завод.

Запыхтел завод, загудел гудок,
Как бывало, по-прежнему он.
Стал директором, управляющим
На заводе товарищ Семён.

Так любовь моя и семья моя
Укрепилась от всяких невзгод.
За веселый гул, за кирпичики
Полюбила я этот завод.


       * * * * * * * 

 


       "Кирпичики" молниеносно распространились по стране. Даже по своему детству
   начала 30-х годов помню их, исполняемых вживе, а не в ностальгическом ретро
   (только мы пели: "Лет пятнадцати, горемычная..."). Появилось несколько
   сборников, которые так и назывались по имени песни. Один из них, изданный
   газетой "Приволжская правда" в 1926 году, содержал такое примечание:
   ""Кирпичики" - это популярнейшая песня в рабочей и, в особенности, в
   комсомольской среде. Новые слова и старый известный мотив, удачно подобранный
   к ним, легко исполняются каждым".

       А начиналось это так. 19 января 1924 года прошла премьера мейерхольдовской
   постановки "Леса" по Островскому. Постановка была новаторская, революционная
   или, точнее, революционно-лубочная. Для нас в данном случае важно лишь одно
   обстоятельство: в любовной сцене между Петром и Аксюшей звучала гармонь (за
   сценой играл М. Я. Макаров). Исполнялся вальс "Две собачки". Спектакль имел
   огромный успех, за десять лет состоялось более 1300 представлений. Но он
   вызвал и споры. "Для меня глубоко отвратительна постановка "Леса" Мейерхольда
   при всем колоссальном интересе, который вызывает во мне гармошка, но
   безотносительно к театру, - сказал Маяковский. - Это не новое искусство, а
   воскрешение покойников". Именно музыка, как видим, не устроила поэта.

       Родилась песня после, а следовательно, и в результате театральной
   постановки. Но она так быстро вошла в сознание современников, что А. Гвоздев
   в своей книге о театре Мейерхольда писал: "...использование музыки (гармошка,
   игравшая "Кирпичики" во время любовной сцены) знакомило с совершенно новым
   приёмом..." В 1927 году - специалист! - держит в памяти уже не вальс "Две
   собачки", а "Кирпичики"!

       Слегка фантастическую историю создания текста изложил в своих книгах
   "Долги наши" (1973) и "Загадка королевы экрана" {1979) известный сценарист
   Алексей Каплер. По его словам, он приехал в Киев и в кругу своих друзей
   рассказал о мейерхольдовской постановке. Потом зашел разговор о вальсе,
   который ему понравился. Музыкальная девушка Ася, также бывшая на спектакле,
   напела мелодию. Пианист Дмитрий Колесаев тут же подобрал аккомпанемент и
   сказал с вызовом присутствовавшему при этом поэту-песеннику П. Герману:
   "Павел, можешь сочинить слова?"

       Герман к этому времени был уже профессионалом, автором нескольких песен и
   романсов. Он якобы вышел в другую комнату и вскоре вернулся с "Кирпичиками".

       А вот что пишет известный театровед Д. И. Золотницкий в своей книге "Будни
   и праздники театрального Октября" (1978):

       "Почти сразу после мейерхольдовской премьеры тот же вальс в обработке
   В. Я. Кручинина и со словами П. Д. Германа прозвучал в эстрадном содружестве
   коршевских актеров "Павлиний хвост". Туда входило около десяти человек...   
       Униформой были бальные платья и фраки с павлиньим пером у корсажа или
   в петлице. Песня "Кирпичный завод", или просто "Кирпичики" инсценировалась
   осторожным намёком. Запевали Колумбова или Оганезова (обе славились в "Летучей
   мыши" Балиева), подпевали вальсирующие пары в бальной "прозодежде", но в
   красных косынках и кепках. Песня подавалась ряженой, как новейший волапюк.
   Нарочитая смесь стилистики салона и фабричной окраины показалась многим
   зрителям пародийной".

       "Кирпичики" пошли! (Эстрада дала толчок к популярности многих песен.
   Так, "Катюша" М. Исаковского и М. Блантера стала знаменитой после первого же
   публичного исполнения.) "В 1925-1926 годах, - пишет Д. Золотницкий, - делали
   сборы фильм "Кирпичики", пьеса "Кирпичики", а сама песенка не сходила с
   эстрадных подмостков клубов и пивных".

       Дальше жизнь "Кирпичиков" развивалась по двум направлениям: официально-
   эстрадному и неофициально-фольклорному. На эстраде шлягер, как это часто
   бывает, стали перепевать. Д. Золотницкий упоминает "разные "Гаечки",
   "Шестереночки" и откровенно пародийные - под "Камаринскую" - "Эх вы, шарико-
   подшипники мои!.."". Нас интересует безымянное народное творчество.

       На прилипчивую, запоминающуюся мелодию, как и в случае с "Муркой", о
   которой недавно писала "Нева", почти одномоментно был создан вариант,
   отходящий от оптимистической первоосновы, сближающийся своей трагической
   концовкой с эстетикой и традициями городского (жестокого) романса.

На окраине возле города
Я в рабочей семье родилась,
Горемычная, лет семнадцати
На кирпичный завод нанялась.

Отец с матерью жили весело,
Но изменчива злая судьба -
На заводе том Сеньку встретила,
Где кирпичная в небо труба.

На заводе том Сеньку встретила -
Развеселым он мальчиком был,
И сама тогда не заметила,
Как он тоже меня полюбил.

Но, как водится, безработица
Налетела, проклятая, вдруг.
Сенька вылетел, а за ним и я,
И еще двести семьдесят штук.

Началась война буржуазная,
Озлобился рабочий народ,
И по винтикам, по кирпичикам
Растащили кирпичный завод.

Сенька кровь свою проливал в бою -
За Россию он жизню отдал,
И несчастную всю судьбу свою
Он, как жженый кирпич, поломал.

       Затем последовали еще одни "Кирпичики" (под названием "Пролетарочка") -
   городской любовный романс, уже без всяких оговорок.

Как на фабрике была парочка;
Он был Сенька, рабочий простой,
А она была пролетарочка,
Всем известна своей красотой.

Вот она ему и понравилась,
Что не мог отвести с нее глаз.
И во сне она ему снилася,
Как увидел ее в первый раз.

- Пролетарочка, черноокая,
Ты весенний прекрасный цветок,
Ой, какая ты уж жестокая,
Подойди, поцелуй хоть разок!

А она ему так ответила:
- Ой, какой ты чудак, паренек!
Не такая я уж жестокая -
Подойди, поцелую разок!

Я работаю за машиною...
И сказал: "Потерплю, потерплю!
Заработаю два с полтиною,
Пролетарке платочек куплю!"

Кажду ноченьку с ней встречалися
Там, в саду, где поет соловей,
Целовалися, миловалися,
Про любовь он шептал тихо ей.

Но недолго так продолжалося -
Знать, судьба ей такая была:
Молодая жизнь прекратилася,
Под машину попала она.

Тут пришел Семен и упал на грудь,
На измятый весенний цветок.
Целовал ее губки алые,
Целовал ее красный платок.

- Пролетарочка, черноокая,
Ты навеки закрыла глаза.
Ой, машинушка, ты жестокая,
Пролетарочку ты отняла!

(Из тетради Е. Маношиной, 1966)

       У любого хорошего дела есть оборотная сторона, как у медали. Когда,
   защищая права женщины-матери, правительство ввело закон об алиментах,
   оказалось, что в пору стало защищать права мужчин; посыпались ложные заявления
   об отцовстве, и многим молодым людям пришлось по решению на первых порах
   особенно строгого суда годами платить за чужого дядю на чужого ребенка. Помню
   частушку: Раньше были времена, / А теперь моменты. / Даже кошка у кота /
   Просит алименты". Вот и выплеснулся в неумелой, совсем уж доморощенной песне
   крик мужской души. Песня эта напечатана в сборнике С. Адоньевой и
   Н. Герасимовой "Современная баллада и жестокий романс" (1996). Записана в 1977
   году на Вологодчине.

Ни кирпичики, ни чугунные
В Ленинграде теперь не куют,
А поют всегда песню новую,
Как девчонки на суд подают.

И вот, друзья мои, расскажу я вам.
Этот случай бывал и со мной.
Встретил барышню я круглолицую,
Дело было вечерней порой.

Подошла ко мне и промолвила:
- Вы скажите, который же час?
Я ответил ей, а она опять:
- Разрешите узнать, как вас звать?

Слово за слово, познакомились,
Незаметно попали в кино,
Я купил билет, и отправились
Кинокартину смотреть с <...>...

Кино кончилось, а она меня
Подошла и за руку взяла.
- Милый Шурочка, проводи меня,
Это скучно идти мне одной.

Проводил ее до парадного,
Ровно губки меня обожгли.
Прихожу домой, раздеваюся,
А поглядел на часы: ровно три.

Раздеваюся сам и думаю:
"Вот знакомство-то черт побери"…
Не видал её, не встречал её,
Тут еще повстречал как-то раз.

Изменилася круглолицая
И поближе ко мне подошла.
"Милый Шурочка, я беременна,
Я об этом пришла вам сказать.

Вдруг милиция с протоколами,
Через месяц повестка пришла.
Меня вызвали обвиняемым,
Круглолицая тут уж была.

Я просил суду, суд не верил мне,
Надо было бы раньше смотреть!
За чужой грешок, за незнаемость,
По пятнадцати в месяц плачу. . .


       К "Кирпичикам" и вернёмся. Донат Мечик (отец Сергея Довлатова) много лет
   писал для эстрады и хорошо знал её историю. Он тоже подтверждает авторство
   Павла Германа. Надо сказать, что творчество Павла Давыдовича Германа (1894-
   1952) заслуживает отдельного разговора. Достаточно перечислить песни и
   романсы, созданные на его слова. Это прежде всего авиационный марш "Все выше",
   написанный ещё летом 1920 года. Это известные и любимые до войны песни и
   романсы "Не надо встреч", "Последнее танго", "Чайная роза", "Дни за днями
   катятся", "Ты напомнила о прошлом, о далёком", "Записка", "Саша" и др.

       В качестве автора музыки называли режиссера и композитора Илью Саца (умер
   в 1912 году), где-то мелькнула фамилия - С. Бейлезон.

       И вот недавно, работая в нотном отделе Российской национальной библиотеки,
   я нашёл отдельное издание вальса "Две собачки" (М., 1925). Проиграйте первую
   нотную строчку - и услышите "Кирпичики". На обороте нот напечатано: "Бейлезон.
   Две собачки. Вальс, исполняемый в пьесе "Лес" А. Островского". К сожалению, о
   композиторе пока ничего узнать не удалось. Ясно, что вальс был написан давно
   (и в заметке приволжского сборника "Кирпичики" говорится о старом мотиве).
   Но как бы там ни было, несравнимая с прежней популярность мелодии "Кирпичиков"
   возникла именно после постановки 1924 года и, разумеется, после появления слов
   П. Германа.

       Снова и снова убеждаешься: творческая одаренность, склонность к
   творчеству, желание творчества никогда не угасали и не угаснут в нашем народе,
   во всех его слоях и прослойках. Песня родилась под пером профессионалов -
   композитора и поэта. А затем была подхвачена и городскими малообразованными
   низами, и интеллигентами, воспринявшими текст уже эстетски, которые, с одной
   стороны, стилизовали свои переделки, а с другой - приводили их к словарю и
   помыслам новой эпохи. . .


       Владимир Бахтин




    Источник в Интернете: