Смотри же

В глазах — пустота, помутневшая немость вод,
разбитые трепеты крылышек стрекозиных.

Смотри же — проклятье! — смотри же на небосвод,
сверкающий бешеной радугой от бензина.
И город цветёт, задыхаясь, цветёт огнём
прошедших пожаров, застывших на горизонте.

А хочешь — с тобою мы неба каркас согнём?

Замолкните, чёртовы ангелы!
Не трезвоньте
в десятки своих замогильных колоколов.
Смотри же — как мечутся в омуте поднебесном,
полмира от ужаса вдребезги расколов.

Им этот пожар никогда не упрятать в бездну.

И небо горит, опускаясь всё вниз и вниз
удушливым пеплом и брызгами метеоров.

А хочешь — взлетим к преисподней?
Прошу, кивни.
Мы сверху посмотрим на в яростном свете город,
наденем по каске пожарных — и прямо в ад,
в пылающий омут, где дохнут святые черти,
их мёртвые крылья сгорают, золой летят
в дрожащие ноздри больной наркоманки-смерти.

И это конец. Это чёрное волшебство:
хохочет вселенная, звёздную пасть разинув.

Смотри же — проклятье! — смотри же на небосвод,
сверкающий бешеной радугой от бензина.

Смотри — я пожарный, не спасший здесь ничего,
отдавший развалины в жадные когти мраку
от тюрем, дворцов до безветренных птичьих воль —
им лучше сгореть, чем оставить привычный вакуум.

О, взгляд сквозь огонь, он так мрачен и так глубок,
на глади небесной оставивший камнем круг, и
мне вовсе не страшно.

Смотри же — теперь я бог,
вселенная плещется, преданно лижет руки.

Пусть мир преклоняет колени, сбивает лбы —
и я подарю ему сотни ковчегов Ноя.
Пусть мир преклоняет колени —
и, может быть,
ты тоже тогда преклонишься передо мною.