Стихи разных лет

Цыганское озеро

Высь коттеджей, скамейки в воде отражая,
Светит чистое озеро, нет ни тревог, ни обид,
Ив нефритные листья в заре иван-чая,
Конский щавель у ряски как частые стрелы Орды.

Там и я появлюсь, лишь взлохматится осень,
А журавль протрубит срок, будоражащий  кровь,
Отражусь неба синью на радужке озера,
Но глаза у цыгана — ночь и в ней он король.

...Место было окраиной, и осели ромалэ,
Как их табор залетный прибило судьбой.
Порыбачить на озере парни, гадже, забегали -
Во дворах тощий конь да бродяжий постой.

По ночам рисковали, ганжой торговали,
Дали волю игле, сотрясало вокзал,
Шали, озеро водки паленой продали,
В девяностые Ямой стал район- криминал.

- Ручку позолоти! - но матрон (в КПЗ) не сажали:
Их шувани глазливы,  пан там или пропал,
Да отстегивал щедро их баро, доверяли. 
Но есть свыше законы, и случился обвал.

Пусть гулливая осень заметет кудри-листья,
Как та смуглая Аза, пробежит бережком,
И танцует босой;чтоб смеялись мониста,
пусть укрыли б туманы, чтоб не видеть потом...

Пацаны утром в озере, после ночи веселья,
Казаны набирали, чуть отшоркав  травой,
А над зеркалом, крякая, дикие утки взлетели -
И мгновенно запахло неясной бедой…

Полыхали цыгане, клялись и рыдали,
И отец черноскулый вскачь вдогонку стрелял.
Хоть кочевье умчало бедовых ромалэ и Раду,
Потерял свои звезды окружной генерал.

...Гладь озера плещет  в идиллическом темпе,
Кот-бродяга вернулся из стены камышей.
А беседка зовет к романтической теме,
Листья ивы летят - золотой цепочкой к щеке... 

* баро – главарь, гадже – не цыгане, ганжа- наркотик, шувани- ведуньи.


Ли               
                Слива уже опадает, наклонив корзину, сгребаю её.
                Юноши, которым мила я, скажите заветное слово!
(Из древнекитайской культовой поэзии)

Малахит с бирюзою в хрусталь пенно-белый
звонко сбила Катунь. устремленно и смело
по ущелью неслась и ржала кобылицей,
со снегов сорвалась, спланировав птицей.

Но упрямые утки поток разрезали,
Есть таймень1 - у камней юрких рыб подрезали.
в плеске - блики от солнца и тени на лицах,
горы, сосны и дымка – смотреть и молиться!

Скальный ключ напоил, а паломник художник
в сад привел, и о яблоке вспомнил курьезно.
Говорили о вечном, Востоком  дышали,
урожайный обряд смутной силой читали.

А мгновения свитками шелка мелькали,
уплывали часы, утки, рыбки и дали.
И паломника ждали на каждом причале.
Я спешила на рейс, помня: Дао в начале.

Эсэмэски мне вслед Возвращайся!кричали.
- Разве сливы в траве - только символ печали?..
…Истонченье возможности. Взгляд Лао-Цзы.
Невозвратность взмахнула крылом стрекозы.

     * Ли – слива (кит.) Под ней, по преданию, родился Лао Цзы (Ли)


***
Я солнцем не буду.
Под солнцем искала
ось мира, Ли, Будду,
в пределах - начала.

Громады не зря я
чутьём прорастала -
пустоты преград,
превращенья без края.

Вся из хаотичности
смесей вселенной,
летаю я с птичьим
чутьем и смиреньем.

Есть сосредоточенность,
детством дана -
строкою потомка
пью чашу без дна.

Спеша, не спешу,
облакам покукую,
входя - опишу,
и исчезну, любуясь

сиянием солнца,
с которым смеётся
и пеплом взметается
я.

Туу*

Завтра снова надолго уеду
в разливанный июль, травяной
к облакам, окаймлённым рассветной
позолотой над горной грядой.

Хан Алтай выйдет в ультрамаринном,
ясным, гневным ли, с трубкой во рту,
и взглянув, поведёт о былинном
кай* прозрачной волной Алтын-Туу.

За гортанной и сдержанной речью
уходя в созерцанье, молчу.
Тихий миг очарованной встречи
не тюками шелков оплачу,

а дочернею песней о мощи
и о нежности синей страны,
и о поисках доли хорошей
тех людей, что в горах рождены. 

*Туу – горы, кай – алт. эпос


***

Наш пращур-тюрк, за всех прости кипчачку.
“Кипчак”- отца прозванье. Не забыл,
но, удивляясь, пел (что это значит
под Брянском?): “ Кана якар канья кыр…”

Был смутен дед, знахарка-бабка - властной,
учила мама азбуке славянской -
- J в алфавите ж нет? -
Джянка и Джюхаря. В хребтах алтайских
 я прозвищам чудным нашла ответ: 
“
Законник”, “Воин”, «беглецы”от битвы.
- мир и кипчаки шли звезде вослед.
Оглохшие от кузниц, зла, молитвы,
искали и владели - судей нет.

Алтын, Алтарь и золотой Алтай наш,
и око неба здесь и там - одно.
Союзы, ссоры. “ В жёны дочь отдай мне -
джяраш! ”Родство в веках  погребено.

Есть Логос, Лотос, Лебедь и шаманы.
Монеты, блеск и лживость бытия,
ведь: “Кровная гора в тороке хана…”-
пел мой отец, на грани забытья.     07.10.06


Кай

И удивляясь, просто принимаю:
топшур алтайский слышу колыбельной,
и шёпот, рёв кайчи* из мраков древних,
и громыханье бубна вечно знаю -
из становленья мира и Алтая.

Гор голос гибкий  горловой и сильный
владеет, кажется, подзвёздной  тайной,
шоор* звенит цветною силой травной,
и забываюсь в кае, в шкуре пыльной:
зовёт  куда? - Домой, в пещерный выдох.

Чу! Тонкий голос матери- волчицы,
как будто меж камнями жёстко ложе.
Что там? Обвал, пожар ее тревожит?
И тонким крыльям сложно с ночью слиться,
где звук и голос множится, троится.

Конь- бубен ожил и забил копытом,
мой слух натянут жильной тетивою,
вой, ураган восходят над землёю,
и  дух земли, и сердце тесно влиты
в орлиный росчерк, что не он - забыто.

Я осознала: погруженье кая,
он остановит нечисть в поединке,
где мхи, болота, темень, ни тропинки,
одна как человек луна слепая -
благодареньем, просьбой понимаю

Пусть птичья трель всегда мечты короче -
где силы дня сразили духов ночи,
комус* щебечет утро заревое.
Судьба поёт вдруг найденной строкою,
Душа гостит на гребне над рекою.

*Кайчи – певец, сказитель, предсказатель
Комус, шоор – муз. инструменты


Есаул               

По России война,беды, продналог,
Власть с наганом дружна – краток диалог.
Встал Алтай с оружием, атаман созвал, 
Бились, только отряд  отошел в Синьцзян.
Мир до гор прошагай – пахнет он смородиной.
Фронтовик Кайгородов, ваше благородие,
Теленгитский размах и  русак породою -
Жить и жить бы, но как
Жить под несвободою?               

Было время - террор и великий мор,
И народ на грехи от икон ушел.
Жестки силы ЧК и отрядов ЧОН -
Вновь повстанец, казак за Аргут смещён.
Бились насмерть враги меж теснин и скал,
«Волчья стая» рвала,  обагрив оскал.
Боль и гнев лавиною, все переплелось,
Голову былинную – шашкой, под откос!..
Мир до гор прошагай – пахнет он смородиной.    
Есаул Кайгородов - ваше благородие,
Теленгитский размах и  русак породою -
Жить и жить бы, но как
Жить под несвободою?               

Красно-белым был мир, те бойцы в веках,
В небесах души их, правда в облаках.
Нету больше надежд и пустует дол.
Есаулу поклон: он бесстрашно шел. 
Там сороки трещат:
- Где сыночки родные?
Их отпел Кош-Агач  за Уймонь-дорогою,
 Журавли у озёр, перевалы снежные,
И летят всадники - смелые, мятежные…               


***

Раскрывает объятья свои с горизонта дорога,
то полынь, то ромашки с обочин глядят.
Я прощаюсь с Алтаем. Ещё бы немного,
но дела и заботы зовут возвратиться  назад.

Я, наверно, вернусь к теленгитам, монголам,
и, светясь, обниму чистый мир кипчаков.
И невольно давлюсь расставания болью
оттого, что свобода и выбор - совсем нелегко.

Там семья как своя, преклонялись колени.
горний праздник души заслоняет мой рейс.
Плачет сердце без Чуйских хребтовых скоплений…
Может, в жизни иной пела кай у Курайских небес?

Облака разгоняла? Или аргамаков*
уводила от пропасти синим путём?
В небе ястреб танцует трепещущим знаком:
всё едино - что было, и то, что коснётся потом
   
*аргамак – легендарный конь


***
Монгольский рынок в Кош-Агаче
в дрожащем зное.
Здесь древний путь удачи. Значит,
Восток со мною -

Тигровый Ирбис-туу не стынет,
жизнь охраняя,
в жемчужном блеске спят вершины.
степь освящая.

Алтайцы и казахи бродят,
авто трезвонят,
верблюдов злых из дикой Гоби
монголы гонят.

Овец ведут - товар богатый:
- Шашлык? - Пожалуйста!
И ветер с вечным ароматом
Овечьих шариков.

- Купите фрукты! Приоденьтесь!
- зовут в проходах.
Как носят платья, тюбетейки
и - чувство рода!

- Якши*, привет! - в толпе всё чаще
и оживлённей.
И я бесстрашней с настоящей
кипчачкой* Олей.

Когда обнявши горб верблюда,
прямила спину,
- Держись сильней! - кричали люди
и: - Стой, скотина!

Глазами зыркнут азиаты
с кирпичных ликов -
глубины их игрой богаты,
теплом велики.

Там девушки ступают рядом
под стать алыпам*,
улыбки, грация и взгляды -
от Пазырыка.

Борец, поклонник ламаизма -
цветок востока -
делился силой глаз и мыслью:
жизнь не жестока...

Куреш*, базар, но в холод просто
закат разлило.
Спускаюсь с гор не с чувством гостьи -
как житель мира.

*алып – богатырь
*куреш – нац. борьба алтайцев
*Якши ба - здравствуйте

***
Шагаю в снег и пыль дорог
и неоглядность постигаю.
Что там готовят Бог и рок?
и что успеть могу - гадаю 

Забыт мой щит в дыре ворот,
зарубцевались битвы, раны.
Уже на донышке вино
сил молодых и ожиданий.

Но тот, кто в путь давно послал,
чтоб, разбиваясь, всё ж, сбывалась я,
приставил вестника- посла,
чья речь звучала как причастье:

- Припомни даль в знахарском сне,
что ты прошла огнем и пылью.
С закалкой пламенем вполне 
беду-разруху пересилишь.

Нашла росток и защищай,
храни, люби душе подарком –
так по зиме гремит трамвай,
спасая жизни  в смертной драке.

на все вопросы есть ответ
живой душе. - мигает Млечность, -

Пусть добрых дел исчезнет след,
неси участье и сердечность.

***

Октябрь завис,в тумане ворон каркает,
но звон синицы – проблеском в окне.          
Остыл наш город, и ему подарком
тепло котельных в белоснежье дней.

Уже крупинки хмари колко-смелые               
вдоль озера скользят из облаков,
и голуби, турманы сизо-белые
летят в Покров, к молебнам казаков.   

Терзает пресса фактами и слухами,               
что воз все там и шапка на воре,               
в огне народы, правда ложью спутана,               
злой дух раздора рядом, во дворе. 

И труд в таком чаду - занятье лучшее,
да совесть держит в обороте дней.
Стихи стихиям, пусть скрипят уключины,
и есть напиток - он созрел вполне.

Наш человек как Робинзон на острове               
в садах земли расти душевный лад,
там Суламифь лозой поет до осени...
вот в лоджии смуглеет виноград!

До холодов круглились грозди, нежились
и жизнью наполняют нас легко 
Стихи с гитарой светят в были-небыли,
и мы в декабрь шагаем широко.            

***
Открыв этимологии словарь,
я расшифровку слова обрела -
Оно звучит как кровосос комар:
Комаричи.* - Едва ль от  «комара»:               
от польского "владенье"  «Камара» -
Лжедмитрию, панам край нес доход
был гнет. «Крамола» мир древлян взвила:
Болотников  там подбивал народ,
Пожарский, Минин с войском шли вперед,               
И сложно поросль рода проросла -
Лях, малоросс слились в родство и быт,
клич стана половцев Дебрянск вобрал,
стех пор комаричанин веселит:
- «Кана якар кана кыр, я на ярманке был,
Там диковинку видал – мужик бабу продавал,
Девкам жамки покупал…»
- «Камаринскую» вжарь,земляк, пляши!
Подвыпив, с бабайкой ерзает:
 «Ах, собачий сын, камаринский мужик,
Сбег,не хочет нашей барыне служить!..
Он бежит, бежит, поерзывает,
Половинками подёргивает».
…. И мы дивились смачну языку
 и благородству родичей-Покровских.
отпор бесчестью, злому ярлыку
несли,за нищий мир неловкость.
А сверху  войны, на любом веку.
голубкой белой рода встрепенусь,
далекой связи ощутив привет.
с лучом зари в Комаричи вернусь,
в траву полынь, где трех наречий след.

*Комаричи — пос в Брянской области.               
               
Каракольская

                памяти Б. Трифонова, спасателя, красивого человека из рода орочи.

Зовут Караколы за взвесью дождя,
на взгорке «вигвам» молодого вождя.
- Охоту забросил, койота не бью -
Я жду бледнолицую радость свою! 
- Ёлки, бадан, красный «Агдам»,
- Шовэн-нэмэшин!* - я небу сказал!

Вчера в пыльной прерии мерил ковыль,
мустангов считал и жерёбых кобыл.
Услышав погоню и грохот рессор,
на головореза набросил лассо.   
- Ёлки, бадан, красный «Агдам»,
под лунною лампой ей вампум* подам!   

Я в перьях и коже скалою стоял
и знал: нет дороже своих (красных индейских) одеял.
И вышел ли рожей, и где капитал?
Но взгляд милой Сэгвон* иное сказал!
Ёлки, бадан, красный «Агдам»,
счастье находит и скромный «вигвам»!
*Вампум - украшение из раковин и бус  Сэгвон - весна
        *Шовэн-нэмэшин – сжалься (из словаря «Гайаваты», в пер.  И.А. Бунина)
 
 Уймонская долина               

Вдаль гляжу, а воловьей спиной – Теректа:
спит хребет, и река, и селенье в горах.
Тенгерек, Шеверек, Сахсабай –
Помнят голос Уймона-отца на века,

Там как прежде селенья в тиши гомонят.
- Чичкада! – перекличку ведут Маргала,
Катанда, а за нею, с утра, Курунда.
-  Как спалось, Филаретка-гора?

- В тучке я! – Да заря уже в росах, вставай!
Баштала! - окликая, зовут. - Кастахта! 
Вон дитя - новый день на цветочных коврах!               
В бубен бьёт и танцует-поёт Кучерла!      2016               

         

Солнцу Чуйской степи

Ветер дверь отворял,
бился  ээзи в щель,*
я в молчанье дорог
безучастно  глядела.
Утром - солнце струится,
на лист – акварель.
А удоды поют,
и  ворона меж строгих подруг
села, греется - белая!

У кошар стая коршунов
кружит, в пыли
шкуру рвут. - Обойду,
“пир царей” не прерву я.
Горы в белых уборах.
Телята прошли,
красный бык « до» в рассвет
выдал, радость смакуя,
и черткиш* в синеву 
без ума салютует.

*Черткиш – саранча
*Ээзи -дух

Селу Мухор- Тархата

Кроме гор,В Тархате все куда-то бегут -
к свадьбам, рынку, стоянке - заботы, добыча.
Там отрезы в ходу, чай хорош и курут*,
и величие Азии жжёт вдохновенные лица.

Сон Востока и синего Тенгри* туман
крутобокая туча сеет в сизые склоны.
где мелькает журавль, где нелёгок сакман -
всё поёт о былом, сминает заслоны.

О  свободе - бугристая степь и у поймы трава,
И целует их ветер, и крушит отроги.
Облака - непрочитанной руны канва -
волокут свой багаж по окольной дороге.

*Курут – сыр
Тенгри - небо
 
 Горно-Алтайску

Горы кругом легли,
cиним  горлом  зовут.               
Ось и магнит земли –
хор белоснежных юрт.
К солнцу наперерез –
лебеди-облака,               
и бирюзу небес
гладит моя рука.
Там, меж скал и холмов, -
город морской звездой,
вдоль высотных домов
светел людской прибой.
Птахой  звенит кедрач,
склоны в багряный лес,               
сыплется карагач,
в желтых  берёзах всплеск.               
Там напоит  Майма.
Выше - туман разлит:               
это Катунь сама
строит воздушный скит.               
а между скал-холмов
город морской звездой
вдоль высотных домов
катит людской прибой.
много миров создав,
свой бесконечный сказ
дарит синяя даль,
горы - свет наших глаз.
      

      Чемал      
 
На экране в салоне кружилась «Ламбада»,            
и с плаката нам щурилась Дженнифер Лопес.
Я к Чемалу* стремилась, предвкушениям рада.
Мчались горы и волны, взбирался автобус.

там у Патмоса мостом, водопад  гидростанций,
зазывают музеи, виногадники,сливы.
но рванет перекатами, в снег от стагнаций,
наш турист, напевая открытий мотивы.

Вышли, смотрим, а всюду - застывшие залпы
в фиолетовой дымке! И храмы считаем.
Кто-то рядом сказал: - Что швейцарские Альпы?
Видел я эти Альпы: им слабо до Алтая!
    *Чемал – муравейник (алт.)

      
       В альплагере
Высь. Глядим в голубые провалы размытий,
в крен и течь ледника, и в захлёст облаков.
Здесь недавно трясло, и в породе разбитой…
рваный стон пианино?  Нет, шелест веков.

Позови - не в кургане, с Актру не расслышу,
влажный воздух разрежен, мирское – ничто:
вон капустницу вихрь зашвырнул в эту крышу -
саркофагом ей лёд, как и тем, кто скользнул и …ушёл.

Оцепленье хребтов - чёрно-белое знамя
тех безумцев, что снова и выше взойдут.
Опоённых безмолвием, с грустью познанья
принимает долина, где, кажется, ждут.
                2005
Бабырган 
Ждет гора Бабырган, значит «Воин-Летяга».
Первым гостя встречая, открывает Алтай.
Но, как сфинкс безголовый, лапы вытягивая,   
Прячет клады Чингиса, о том не болтай.
Где шаман, пролетая, тропинки запутал, 
Ночью скальные выси белил снегопад.
А в долине горит рыжей осени купол,
И хлопочет народ, и гремит Чуйский тракт.
Караваны с товаром, кровь истории, слезы
От войны и манкуртов*-дельцов, подлецов
Бабырган молчалив, но при молниях-грозах   
Может камень предателю бросить в лицо.
Тракт уводит в безбрежное горное море,
Синей Мекки алтайской, из синих цепей.
И туристам, гостям  до Китая, Монголии
Бабырган и предскажет погоду, в Майме.               
    
***         

- «Третий глаз», отворись и гляди пошире!               
Среди мора ищу неведомый знак и звук:   
Интуиции море, познания – в штиле,               
Лунной тропки нет или страхующих рук.               
Сердце машет за улетающей стаей             
Над океанской зыбью гул, трепет невежд.   
Что там, корабль? Но взгляд застилают               
крики испуга ли, тени чужих надежд.      
Новый виток в пустоту, подальше от брата!
ввысь звучащих сфер, радуг текучих смотрю! 
вечность не знает края, зла и утраты.   
Рокот тёмного моря аортой ловлю.