Проклятый Матерью

­­­­­­­­­­­­      «Человек — это животное, которое сошло с ума.
      Из этого безумия есть два выхода:
      ему необходимо снова стать животным;
      или же стать большим, чем человек…»
            Карл Густав Юнг.


     Как жаль, что многие люди забывают о своём происхождении; я имею в виду не фамилию и род, но большее. Они забывают о том, что происходят от природы и сами есть природа. Они как бы сказали себе и всему окружающему: «Мы не природа. Природа — животная. Природа — растительная. Мы — не растения, мы — не животные, мы — люди. Мы — выше природы, мы над природой; её лишь используем, и она нам служит. Мы — её покорители!»
     На самом деле природа — это и мать и отец. Она, подобно родителям, рождает, растит, кормит и развивает. Но природа не есть слуга! Она, как любая мать, не заслуживает унижения. Как жаль, что многие, сказав себе «я человек», забывают о своём животном происхождении. А ведь эту неблагодарность заложила в души людские христианская церковь, проповедуя извращённое «богоподобие» человека, утвердив в сознании христиан, что иные все виды жизни созданы на потребу людям, будто бог не создатель, а потребитель. А затем эту ложь подхватила школа, с детства внушая людям, якобы человек — покоритель природы. И даже «великий, могучий русский язык», вопреки библейскому утверждению, что «Слово было Бог», согрешил против природы-матери, закрепив в людском сознании ложное представление о растениях, как предметах неодушевлённых.

     Мне приходилось видеть в Москве взрослых людей — молодых мужчин — убивающих в столичных дворах голубей. Недоросли делали это с азартом. Попав в голубя камнем, а-ля охотник брал в руки окровавленную и ещё живую птицу и, подняв её на уровень своего лица, рассматривал, скалясь оскалом хищника, заглядывал жертве в глаза. Заканчивалась эта забава игрой «в футбол» вместо мяча раненым голубем, забросив ногой в кусты на газоне или бросив лежать на тротуаре. Мимо сновали торопливые москвичи, почитающие себя элитой по сравнению с «понаехавшей лимитой». «Благородные» делали вид, что не замечают происходящего; ибо это было в порядке вещей в столице, явление весьма распространённое. И лишь какой-нибудь ветхий старик или сгорбленная старуха, приостанавливались и, покачав головами, молча удалялись по своим делам. Дети же — эти маленькие и пока ещё чистые души — с изумлением и страхом в глазах наблюдали за всей этой драмой, позабыв про игрушки и игры. А потом, подойдя поближе, с бережною тоской во взгляде смотрели на лежащую, убитую дядями птичку.
     Помню, как проходивший мимо дежурный милиционер, по просьбе одной старушки подошёл к развлекающимся ублюдкам и робким голосом невнятно пробормотал замечание: пожурил, постыдил и пошёл дальше дежурить; и только он повернул за угол дома, как «дяди» принялись доделывать своё чёрное дело.
     Я не видел подобного отношения к голубям в городах Украины: ни в Крыму, где родился и вырос, ни в Одессе, где провёл два года срочной службы. Почему же в Москве, в «культурной» советской столице подобное является нормой? За ответом я обратился к одному из этих уличных живодёров:
     — Зачем ты так с голубем поступил? — задал я вопрос москвичу. — Ведь живое?..
     — А, ерунда, — отмахнулся тот, — птица вредная, переносчик всякой заразы.
     — Как это? — удивился я.
     — А так. Вон, гляди, по мусорным бакам лазают. Моссовет объявил борьбу с голубями, больно много их развелось в Москве после олимпиады и фестиваля.
     — При чём тут олимпиада и фестиваль?
     — Да специально в Москву завозили, чтоб для гостей красивее было, — пояснил мне москвич.
     — На олимпиаде голубь был «птицей мира», — сказал я, — а теперь… даже не кормят их.
     — А теперь истреблять их надо! — со злобой в голосе возмутился санитар-самозванец, — а теперь всякий голубь заразу разносит!

     Москва не исключение, — подумал я. — Везде и всегда самозванец на троне природы объявлял кого-нибудь «вредным»: воробьёв в Китае, мангустов где-то, волков и сусликов в СССР, получив законное право убивать других в виде лицензий охотника. А если бы не было наказания за убийство людей? Тогда физически сильные убивали бы слабых, получая от этого куда большее удовольствие, чем от убийства голубя. Разве такого не было? От имени бога «вредными» считали учёных, целителей, ведунов и просто красивых женщин, пытая на дыбах и сжигая на кострах «святой» инквизиции. Защищая идею, пустили в расход буржуев, крестьян, казаков и прочих. Когда вера, закон и идеи предписывают убийства и пытки, тогда бешеный зверь в облике человека даёт волю своей болезни. Разве ж войны не являются той лицензией на отстрел людей, где «охотников» прославляют геройством и дают ордена с медалями?

     Убит голубь. Уничтожена жизнь. Жизнь, за покушение на которую не накажут. И не будут терзать угрызения совести за содеянное злодейство, праздно сидящего вечером у телевизора, мужика-убийцу. Он уже обо всём забыл, он отдыхает, пьёт пиво и развлекается; на утро газон будет чистым — дворник бросит мёртвую птицу в бак для мусора. Точно так ублюдок убьёт человека, исполняя какой-нибудь лживый «долг» патриота, а то и в наживе за длинным рублём; и если в той бойне останется жив, то станет остаток дней разглагольствовать подрастающим поколениям о своём «геройстве», выпестывая себе на смену новых убийц-живодёров.
     Парадокс: человек ищет новые формы и виды жизни в Космосе, на иных планетах, в иных галактиках, но при этом губит их на своей планете. Не для того ли ищет, чтобы погубить и те, что найдёт во Вселенной?!
     Самообожествленная гоминида, уничтожающая различные виды жизни — это опасность смертельная для планеты. Человек, тиранящий мать-природу, не является гармоничной частью всего живого. Природу отторгнувший, гибнет духовно, засыхая, как ветвь без дерева. За свои преступления он проклят природой-матерью!

     Москва, 28 октября 1981 г.

___________
     Иллюстрация: «Диана Эфесская как аллегория природы», около 1680 года. Художник Джозеф Вернер.