7

Первые странности начались на следующий день. Туман почти перестал рассеиваться. Было очень сыро и холодно. Наш товарищ, здоровье которого и без того было подорвано недавней травмой, подхватил простуду. Все оставались в лагере. Разговаривали, делились впечатлениями, составляли отчёты.
На душе было не спокойно. Я так и не смог отделаться от ощущения, что за мной кто-то наблюдает. Это чувство и поныне остаётся со мной. Когда я засыпал, ко мне зашёл мой друг. Но я был не в настроении говорить о чем-либо и поэтому претворился спящим. То, что я увидел, удивило меня тогда. При посещении храма, я ничего не взял оттуда. Мой друг, думая, что я сплю, аккуратно расстегнул карман моей сумки и насыпал туда горсть драгоценных камней.  Этот его поступок принёс свои плоды, и я ему благодарен.
Так пролетели три дня. Три дня в работе и размышлениях. Я уже начал понемногу успокаиваться, решив, что все мои тревоги от усталости и плохого сна. Пару раз мы возвращались к храму. Ничего ценного там больше не было. Всё представляло исключительно историческую научную ценность. Все принялись за свою работу. Бумаги, записи, отчёты. Те, кто ушёл в первую ночь, скоро должны были вернуться. У нас же было ещё уйма времени на то, чтобы составить свои отчёты и дополнить их деталями. Но, из-за некоторых обстоятельств, покинуть руины нам пришлось намного раньше. Но обо всём по порядку.
До поры до времени всё было тихо. Вечером проводник и те, кто ушли с ним, вернулись с припасами и медикаментами. Нашему другу стало значительно лучше. Но что-то изменилось. Но, зациклившись на том, что происходило со мной, я не замечал никаких странностей. Так, я не обратил внимание на вскользь произнесённую жалобу моего друга на плохой сон и ночные кошмары. Кошмары же начали мучить его с той самой минуты, как мы проникли в храм.
Память – странная штука. Я смутно помню все случаи своей жизни. Но этот ужас врезался в моё сознание и предстаёт передо мной во всех красках, когда я закрываю глаза. Нужно было уходить в ту же ночь. Нет. Нужно было не приходить в то проклятое место.
Той же ночью нашего друга не стало. Мы нашли его утром. Чудовищное зрелище. Мы так и не поняли, как он мог не кричать ночью. То, что с ним случилось, было просто ужасно. Словно его труп иссушился, пролежав здесь пару месяцев. Он лежал на животе. Вся кожа была покрыта красными пятнами, словно от укусов насекомых. Глаза ввалились. Никаких насекомых, сказать по правде, мы так и не нашли тогда.
Уходить в тот же день смысла не было. Проводник сказал, что через пару дней сюда должна была прийти ещё одна группа, и в то же утро ушёл им навстречу.
Этот груз лёг на наши плечи. Никаких родственников у покойного не было. Через пару дней, по приходу новой группы, мы покинули руины. Кошмар закончился. Но, к сожалению, лишь временно. Но тогда никто этого не понимал. Ведь всё самое страшное только начиналось. Мы похоронили нашего друга. А после этого прошли месяцы. Каждый занимался своим делом. Кто-то даже уехал. Но вскоре, читая как-то утром газету, я увидел то, что потрясло меня.
Могильный холод пробрал до самых костей. Я смотрел на газетную статью, в которой было сказано о том, что все участники раскопок тех руин, где мы не так давно находились, бесследно исчезли. Там же была фотография нашего проводника, с обезумевшими от страха глазами. С того самого дня он потерял дар речи и заперся в своём доме. По странному стечению обстоятельств в ту же минуту я услышал шум, словно что-то упало. На меня смотрела, неизвестно откуда выпавшая, статуэтка жуткого божества.
Кошмар вернулся.