Дантес

Дантес (не Жорж, конечно, а Эдмон),
увы, в Россию так и не поехал, –
не довелось обить собольим мехом
его карету и его вагон.
Не стали перестраивать столицу,
не появился золотой клозет,
не слышно было кряканья газет,
не дождалась Россия инвестиций…

Не оттого ли праведная месть
у нас реализуется в похмелье,
и справедливость не бывает целью,
она – мечта, и очень редко – весть.
Не оттого ли вера нам дороже
закона? Нам бы каяться, да красть,
и проклинать предателей и власть,
оплакивая Русь в предсмертной дрожи…

А если с оборотной стороны
на это посмотреть? Усни в Париже,
и ночь на струны памяти нанижет
видения любимой старины,
а утром ты в намоленном соборе,
где отпевали Бунина, стоишь,
и чувствуешь, как трепетная тишь
таит в себе вздыхающее море…

Россия, как ни мало здесь тебя,
но все тобою соткано и спето.
Разлуки нет, и не было. За это
я принимаю, веря и любя,
твой дивный мир, что надвое расколот,
твой страшный путь исканий и потерь,
былое, и рожденное теперь,
молений жар, и размышлений холод.

Не пустит корень Франция в Москве,
Дантесу в Петербурге быть Геккерном,
коньяк не возят в нефтяных цистернах,
газетный вой не заповедь молве!
Флоберу Пушкин показался плоским, –
я нахожу, что Центр Помпиду
и неуклюж, и грязен, но иду
на выставку Дали. Вот как все просто!

Опубликовано в журнале "Литературный меридиан", Арсеньев. № 9-12 (97-100), 2015.