Преодоление. Все мы как-то выкручивались...

    В войну жили очень трудно. "Выкручивались", как могли. Есть хотелось почти постоянно. Весной мама с соседками ходили куда-то далеко в поля искать оставшуюся в земле прошлогоднюю картошку. Она, конечно, была подмёрзшая. Её промывали, резали на тоненькие кружочки, если можно было резать, а чаще получались полужидкие "лепёшки", их раскладывали прямо на плиту, посыпали крупной серой солью.

   Рассказывали, что кто-то умирал от такого блюда. Мы проскочили. Хлеба всегда не хватало. Нам запрещалось отрезать себе даже самый тоненький кусочек от оставленной на ужин половинки или четвертинки чёрной ржаной буханки. Чтобы обмануть сосущего "червячка", мы с Толиком придумали хитрость (обычно он был инициатором!): водили по срезу ладошками и тщательно подбирали все отшелушившиеся крошки.

    Чтобы хоть как-то нас прокормить, мама бралась и за другую любую работу. (Одной папиной зарплаты всегда не хватало). Помимо умения прясть и вязать, она ещё в детстве научилась шить. Её отец, Иван Афанасьевич, был классным портным, но шил исключительно мужскую верхнюю одежду: пальто, костюмы или отдельно брюки. Если не было заказов, отправлялся на рыбалку. Никаких домашних дел не признавал. Шить женские платья наотрез отказывался. В поле и в огороде работали его жена Евдокия и старшие дети.

    Младшие - погодки Афанасия и Петя рано приучились заготавливать в лесу дрова, топили печь и варили обед для всей большой семьи. А когда появилась на свет последняя сестрёнка Ася, должны были и с ней нянчиться, а та была очень слабенькой, болезненной и плаксивой. Петя погиб где-то на Мамаевом кургане. Тётю Асю мы с мамой навестили в больнице на Урале. Она вскоре умерла в возрасте около пятидесяти лет.

    Мама как-то попросила свою маму сшить ей платье. Бабушка отказалась из-за бесконечной своей занятости, дала десятилетней тогда дочери кусок холста и сказала: "Попробуй сама. Как сошьёшь, так и носить будешь". Мама распорола старое платье, приложила к холсту и скроила по это выкройке. Получилось вполне приличное платьице. С того времени она и стала обшивать всю семью, пока не уехала с папой в Запорожье. А на смену ей Асенька подросла и тоже стала портнихой. Но здоровье у ней так и осталось слабым.

    А моя мама обшивала не только теперь уже большую собственную семью, но и не отказывалась помочь людям. Большинство эвакуированных соседей жили бедно. Денег за работу дать не имели возможности. Так что плату чаще всего мама просила одну: разрешение оставить себе оставшиеся кусочки ткани и обрезки. Потом из них комбинировала хорошенькие детские платьица, сарафанчики, рубашечки, трусики и даже брючки. Что не подходило своим детям, несла на рынок, обменивала на молоко, хлеб, иногда фрукты и овощи. Дома не пропадала ни одна старая вещь. Золотые мамины руки превращали изношенные папины брюки в изящную юбку или необходимые детские вещи. Мы всегда ходили нарядно одетые, ухоженные. Из простых катушечных ниток вязались красивые воротнички, манжетики и прочие нарядные штучки. Носовые платочки для девочек всегда были обвязаны изящным кружевом.

    Шила мама всё вручную, очень аккуратно и с выдумкой. Мне показала разные швы - всё, что научилась делать сама. Любимым занятием у нас было и вышивание. А за рукоделием мы часто с ней пели на два голоса.

     (Продолжение следует).