Роман Моя Россия 30 глава

ТРИДЦАТАЯ  ЧАСТЬ.

РЯДОМ  СО  СМЕРТЬЮ.

Чтоб выжить, Николай согласье дал,
Однако руки, ноги потерял.
Разбитые все кости стали гнить,
Их нужно было срочно удалить.
Успешно с этим справился Иван
И удалил негодный весь изъян.
Теперь Никола на поправку шёл,
Но грустны речи каждый день он вёл:
«Зачем, Иван, ты жизнь мне сохранил?
Уж лучше бы на месте ты убил.
Такой обрубок к жизни не пригож.
Пускай  добьют чеченцы и – «хорош».
Я не смогу жену обнять, детей.
Такой «урод», как я, не нужен ей.
Пусть ищет- постройнее для себя,
Достойного трудягу мужика».
Иван сначала друга утешал,
Потом рассерженно его ругал:
«О Зине Туснолобовой читал,
Как много я о ней теперь узнал:
Обрубок этот каждый раз просил,
Чтоб врач ей только жизнь лишь сохранил.
Детей сумела четырёх родить,
А Родина Героем наградить.
А ты мужик, и «сопли» распустил!
Сам виноват, что в яму угодил.
Нарушил клятву ту, что всем давал,
По-совести свой долг не выполнял,
А кабы выполнил, здоровым был, живым,
Целёхоньким и невредим.
Скажи спасибо, что тебя нашёл,
Что сатана в Аид свой не увёл.
Ты нужен всем и детям и жене,
Как верный друг, ты нужен даже мне.
Он другу сонный порошок давал,
Чтоб тот подольше крепко, крепко спал.

Пришёл к Ивану командира сын,
Спросил его: «Иван, ты здесь – один?
Хочу тебе я что-то показать,
Ты должен непременно повидать.
Тебя я тайно проведу туда,
Где не ступала ни одна нога.
Всем нам запрещено туда ходить,
Запрещено об этом говорить.
Но ты хороший, добрый человек,
Тебе желаю жить я, долгий век.
Ты не желаешь зла, несёшь добро,
С тобою нам всем очень хорошо.
А те, кто цель имел всех нас убить,
Пришлось нам срочно всех их погубить».
И тайною тропой повёл в тупик.
Был знойный день, молитвы час был пик.
Стоял вагон товарняка один,
Да солнцем жарким каждый день палим.
Сулим подвёл и распахнул вагон,
И от него отпрянул сразу он.
Зловонный запах вмиг ударил в нос.
Иван не выдержал и произнёс:
«Зачем ты, Боже, это допустил,
Солдат невинных здесь похоронил?
А матери надеются и ждут,
Когда их сыновья домой придут».

Вагон забит был трупами с верхом.
И это был их гроб и смертный дом.
Тела все были, словно, как кисель.
Под солнцем знойным превращались в тлен.
А у дверей лежала голова
Без тела, одинокая одна.
Иван знакомые узрел черты:
«Антон родимый! Неужели ты?!-
Он еле, еле тихо прошептал,-
Не ждал о встрече я и не гадал.
Нас не сумел убить Афганистан,
И сохранил для жизни Пакистан,
А смерть ты встретил на родной земле,
От братьев, что живут в родной стране»,-
До боли страшной сжалось сердце вдруг.-
Прости, прощай навеки, милый друг,-
Слеза струёй скатилась по щеке,-
Как рассказать мне «близким» о тебе?!»
И в один миг Иван весь постарел,
Головушкой своею поседел.
«Смертей я видел много на веку,
Перенести такое не могу,
Чтоб штабелями воин так лежал,
И потолок вагона подпирал.
На что на свет рожала его мать?!
Чтобы о нём лишь слёзы проливать?
Хотела, чтобы он продлил свой род,
Чтоб увеличил свой родной народ,
Да, чтобы пользу приносил трудом,
Чтоб процветал его семейный дом.
Зачем устраивают войны на земле,
Затем, чтоб всё сгорело вмиг в огне:
Сгорела флора красоты земной,
Да фауна от злобы всей людской.
Без этих мирозданий нам не жить.
Их миссия,  прекрасному - служить,
Поэтому их нужно охранять,
А не безнравственно их убивать.
- Сулим, закрой, пожалуйста, вагон.
Да поскорей пошли отсюда вон.
Не то заметят, нас с тобой убьют,
И, в этот же вагон, потом воткнут.
Я не хочу так рано умирать.
Моя жена должна уже рожать.
Хочу увидеть  сына своего,
Услышать звонкий голосок его.
Да побаюкать на руках своих,
Ни одного, а может, быть двоих.

Но мысли возвращали вновь туда,
Где сотни оставались тлеть тела.
Не мог спокойно это пережить.
И сердце продолжало его ныть.
Хотел он Николаю рассказать,
Но боль свою не стал передавать.
«Окрепнет пусть, тогда и расскажу,
А может, даже место покажу.
Пока травмировать его нельзя.
Он тоже пережил своё сполна".

    Продолжение следует.