Но справедливость для всех одна

И люд был весел, и небо ясно, не милой, однако, была пора - судья останется беспристрастным, безжалостен росчерк его пера: ему не раз доводилось прежде над шеей чьей-то вздымать топор, пусть даже косвенно, бестелесно. Не в силах дать вы ему отпор. Быть может, если б явились раньше вы лет на десять - да хоть бы пять!
Вот только годы не ходят дважды -
не в силах вы повернуть их вспять.

Вы знаете, он ведь уйти пытался. На первой казни рыдал навзрыд.
Был человек. Человек сломался.
Но случай этот давно забыт.

Ему жена говорила: надо. У них тогда подрастал сынок - судья остался его лишь ради. Только бы снеди - всегда и впрок. Случилось как-то судить ребенка, он хлеб для матери уволок (а всех тогда под одну гребенку). Судья такого терпеть не мог. Наследнику было тогда четыре, болезнь коснулась ребенка лба - такое зло не пропьешь в трактире, и не отступит беда сама. Лекарства были дороже жизни - так под ногами качнулась твердь. И раз за разом сводились мысли:
"Тебе решать, чьею будет смерть".

Судья решил. И ему супруга твердила - в том не его вина. "Подумаешь тоже - какая штука! А справедливость для всех одна". В ту пору он себе утешенье смог отыскать только в тех словах: все повторял их - и сам не верил (во всяком случае попервах). Что сталось дальше - судите сами, а сын тем временем подрастал. Давно отыскал себе сердца даму - а как подступиться и знать не знал. Соседский граф - вот кто не был робок: и руку, и сердце ей предложил. Не ставши жертвой его уловок, слегка поумерила графский пыл. Но пусть невеста отвергла ласку - граф поведет ее под венец. Весть, получившая враз огласку:
за дочь согласие дал отец.

А дама сразу, конечно, в слезы. "Ах, если бы кто-то мог мне помочь!"
Согласно законам жестокой прозы герой наш тотчас устремился в ночь. В своем решеньи стоял он твердо: без размышлений, без лишних слов врагу ножом полоснул он горло, орудье бросил - и был таков. К расвету - пойман и взят под стражу, наутро будет уже судим. А кем судим? Без утайки скажем - родным же! -
родным же отцом своим.

Настал черед и судьи супруге упрашивать, кланяться, умолять. В глазах читая: "Твоя заслуга, что стал он монстром - ни дать, ни взять". Сделался взгляд его тверже, строже: "Но справедливость для всех одна!"
"Так сын ведь тоже, так сын ведь тоже!" - в слезах взывала к нему жена.


Ему не раз доводилось прежде
страшный озвучивать приговор -
взгляд равнодушен, и тон небрежен.
Сегодня он смоет
с семьи
позор.