Бог, убивший себя

Никто никогда не видел, чтобы Бог плакал.
И вот он сидит за своим столом, рыдает взахлёб, вытирая рукавом льющиеся ручьём слёзы. Вокруг собрались ангелы, кто-то гладит его по спине, кто-то подсовывает платок. И все ждут окончания истерики, чтобы узнать причину этого необычного явления.
- Что случилось, Господи? Чего это вы? Ну, хватит, хватит. Всё хорошо, - приговаривает секретарша Маша.
Бог смотри на неё покрасневшими глазами и снова заходится в плаче.
- А ну разошлись, пернатые! – слышится сочный баритон. – Пошли все по местам! Я разберусь.
Ангелы расступаются, пропуская к столу Сатану. Он как всегда выглядит на все сто. Военная вытравка, напомаженная бородка, рожки натёрты воском. Отлично сидящий костюм и начищенные до блеска копыта.
- Кому сказал – кыш отсюда! И ты тоже, - говорит он секретарше.
Ангелы  с неохотой расходятся, сбиваются в кучки и шепчутся по углам, выдвигая самые разные и самые нелепые версии случившегося.
- Ну, ты что? – Сатана садится напротив Бога, трогает его за локоть. – Что ты сопли распустил? Прекрати немедленно. Как баба, прям! Что случилось?
Бог опять начинает рыдать пуще прежнего, но постепенно успокаивается, постепенно переходя к всхлипываниям и хлюпанию носом.
  - Да это я так, - виновато бормочет он, вытирает слёзы, - сам не знаю, что на меня нашло.
- Всё хорошо. Не знаю, что случилось, но всё будет хорошо.
- Чёрта с два. Не будет.
- А не пропустить ли нам по рюмашке? Ты всё расскажешь, а я подумаю, чем смогу помочь? Вставай. Пойди сопли умой, а я пока столик закажу.

- Чего-нибудь ещё изволите? – официант грациозно нависает над столом. – Свежайшая вырезка кентавра, нежнейшая, во рту тает.  Заливное из хвоста русалки?
- Потом, потом, - Сатана жестом отправляет показывает, чтобы навязчивый сервис отвалил. Наливает по полной нектара. Один кубок протягивает Богу, другой поднимает сам. – За всё хорошее.
Закусили, помолчали.  Закурили.
- Ну, рассказывай, что ли.
- Да что рассказывать? Смешно всё это рассказывать. Смешно и грустно. Ты помнишь, каким я совсем недавно был? Румяным, свежим, где надо жирок, где надо – мышцы. Борода всегда подстрижена , лысина прилизана, походка летящая. И во что я превратился? Мешки под глазами, похудел, ссутулился, шаркаю ногами, волосы в ушах не стригу, с самого утра бухаю, курю как паровоз, нервный стал. А всё из-за моей дурости. Летал я себе и летал в полной пустоте, горя не знал.
- Ну, это давно было.
- Нет для меня такого понятия, как давно. Ибо нет мне начала. А в бесконечности любой отрезок стремится к нулю. А я вообще вне времени. Ладно, расскажу всё по порядку. Только обещай – никому.
- Чтоб меня черти забрали!
Сатана наполняет кубки, они выпивают залпом, без тоста. Бог достаёт сигареты, дрожащие руки никак не добудут огонь. Сатана подносит раскалённый палец, и Бог от него прикуривает. Смачно выдыхает дым и продолжает:
- Короче, всё было не так. Не так, как твердит официальная хронология. В общем, был я один в полной пустоте. Представляешь? Откуда я там взялся, как меня угораздило –  не знаю. Есть только я и больше никого. Я в нигде и в никогда, всегда и везде, потому что не было тогда ни времени, ни пространства, представляешь. Тоска смертная. И заняться нечем, потому что ничего нет. И тут меня как пробило – ты же, ёшкин-матрёшкин, всемогущий. Сделай что-нибудь, ну там кроссворды, например, и разгадывай, или игру какую-нибудь для одного, пасьянсы – косичку или паука, или книгу напиши и читай потом сам. А лучше, создай себе собеседника, чтобы поговорить было о чём. Идея эта меня вдохновила. К чёрту кроссворды! И стал я делать себе товарища по несчастью. А из чего делать-то? Ничего нет. Тогда я взял часть себя, слепил из него по своему образу и подобию фигурку, только поменьше, дыхнул ему в рот, надарив жизнью. И назвал…
- Ангелом? – спрашивает чёрт?
- Нет. Хуже. Человеком.
Чёрт закашливается, глаза у него от удивления покраснели и выпучились, он даже привстал слегка?
- Как это, человеком? Ты хочешь сказать, что…
- Да. И не только это. Первым и единственным моим созданием был человек.
- Что значит – единственным?
- Позже об этом. Всему своё время. Итак, болтаемся мы уже вдвоём в пустоте, трындим о том о сём, а трындеть-то особо и не о чем. Истории рассказывать? Какие? Анекдотов ни одного не знали. Погоды нет, политики нет, тёлок нет, футбола нет. И вот он спрашивает меня – Батя (он меня Батей называл) для чего ты меня создал? Просто для того, чтобы тебе не скучно было? Не знаю, как ты, а для меня всё это – сплошное уныние. Даже поговорить не о чем.  Придумал бы что-нибудь – дискотеку там или пиво, или хотя бы домино. А то, чувствую, не долго я протяну в этой скукотище. И стало мне стыдно за себя. А ведь и правда – сделал себе игрушку, а подумать не смог, что он тоже живой, и у него тоже могут быть свои интересы, своя личная жизнь. А тут постоянно нудного старика развлекай. И вот, задумался я, чем этому горю помочь. Отдавать частичку себя, чтобы создать домино или гранёный стакан мне как-то не светило. Но нашёл я выход. Я стал это всё придумывать. Фантазировать. Оказалось, что с фантазией у меня всё в порядке. И вот придумал я время и пространство, свет и тьму, материю, придумал такое место, где бы человеку уютно было. Это был рай – леса и реки с водопадами, птичек ему придумал, чтобы мог ублажать слух свой, зверей и рыбу, овощи и фрукты, дабы познал он кулинарию и наслаждался вкусом, цветы и небо и бабочек всяких для зрительного удовольствия, и наделил это всё запахами для услады носа и чтобы не съел чего-нибудь просроченного. Так это у меня складно получалось, что я увлёкся не на шутку. Поселил я там человека, и пока он там обживался, а я и звёзды придумал, и Луну, чтобы ночью красиво было, и море, чтобы было куда в отпуск ездить, и зверушек всяких прикольных. Динозавров и микробов, и коров с овечками, и антилопу Томпсона и лошадь Пржевальского.
- Я не понял, - удивляется Сатана, а как же мы? Черти, ангелы, херувимы?
- Да, а потом уже и вас. Человек там прижился, нашёл себе занятия – то огонь добывает, то копья строгает, то цветочки нюхает. А я опять в пустоте. Вот я и напридумал небожителей.
- Что значит – напридумал?
- А вот так – нет вас на самом деле. Вы плод моего воображения.
- Шутка такая?
- К сожалению. Я знаю, что не должен был тебе этого говорить, но так как тебя не существует, то получается, что я вообще сам с собой разговариваю. Нет ничего, я по-прежнему нигде и никогда. То есть, мы – я и человек. Остальное всё в наших с ним головах.
- Я не верю!
- Это не важно. С тобой вообще особая история. Дальше рассказывать?
Расстроенный и ошеломлённый Сатана наливает по третьей, машет официанту, чтобы нёс горячее.
- Давай, добивай уже. Я просто поверить не могу.
- Так вот, с человеком мы постоянно общались в свободное время. Уже и поговорить было о чём. А он меня всё просил и просил что-то придумать, например, вилку для рыбы, шумовку или сандалии. Мне только в радость – есть чем заняться. Но однажды он попросил меня…придумать ещё людей. Мы, говорит, люди, существа социума. Мне коллектив нужен. Неплохо бы ещё и женщину, чтобы на Луну вместе смотреть, чтобы было с кем поболтать, пока я занят, ну и ещё для всякого. Меня эта идея захватила, и давай я этих людей придумывать. Разных преразных, и красивых для эстетики, и уродливых для контраста, и умных и тупых, бедных и богатых, злых и добры, жёлтых и чёрных. И каждому сценарий жизни пишу, чтобы интересно было. Интриги всякие, войны, свадьбы, любовь и сострадание, страх и ненависть, преступления и наказания.мотивации и демотивации.  Всё это кино вокруг человека кружит, водоворот событий и эмоций. А ещё – музыку, книги, картины, кино, радио – это всё я придумал! Я уже и не знаю, для кого это всё делал – для человека или для себя.  А чтобы ему всегда было интересно, я изобрёл смерть  и рождение. Умер он, опять родился и опять удивляется, познаёт, учится, открывает для себя мир.
- Так все эти люди – это…
- Это ничто. Есть только один человек. Один. Один Бог и один человек. Всё остальное – выдумка. Короче, общаться стали всё реже и реже, и в толпе всё сложнее его находить стало. И я решил напомнить ему о себе. Да так, чтобы напоминание это было постоянным. Я придумал религию. На каждом углу натыкал церквей, синагог, мечетей, пагод. Библию написал и Коран и ещё кучу книг, якобы о себе. Вижу, стал он ко мне чаще обращаться, рассказывать о своих делах, о проблемах, но всё больше просил чего-нибудь.   Но я перестал ему отвечать, решил  проверить, насколько крепка наша духовная связь. Экзамен устроил – верит он в меня или нет. Знать – это одно, а верить- совсем другое, ибо само слово «вера» подразумевает сомнение. Так мы и жили. А ещё, как напоминание обо мне, я создал тебя.
- Я уже понял, - угрюмо бормочет Сатана, и снова наливает.
- Ты был ещё одной проверкой человека на вшивость. Ну и, если он верит в тебя, то автоматически и в меня.
- То есть, получается, что если он – частичка тебя – окажется вшивым, то и ты…
- Ты не передёргивай! Не то это. Тебе, фантому, не понять божьего умысла. Хотя, и я уже до конца не понимаю. В общем, покатилось всё в тартарары. То он хоть по воскресеньям приходил, а недавно я услышал от него интересную фразу: «Бога нет». Представляешь? Он утверждает, что меня нет! И знаешь, ему уже даже наплевать на все мои творения. Мир так прекрасен и красив, а он сидит дома, пялится в монитор, дует пиво, бреется раз в неделю и не пользуется дезодорантом. Ему плевать. Будь проклят этот интернет! Зачем я его придумал! Ещё и гаджеты постоянно обновляю! Он говорит – нет меня! Меня! После этих слов я совсем захворал. Посмотри, в кого я превратился. Для меня всё потеряло смысл. Мне нужна его вера. Я без неё болею и чахну. Представь, что с тобой случится, если твой палец перестанет в тебя верить? Он просто сгниёт и заразит твою кровь своим ядом. И ты тоже сгниёшь и умрёшь. Представляешь, я даже иногда подумываю, а есть ли я на самом деле, может, я и себя придумал! А может,  не я себя придумал, а кто-то? И эти мысли разъедают меня изнутри. До боли. До кровавой рвоты.
Бог берёт графин с нектаром и прямо из него пьёт. Жадно, большими глотками.
- Отрежь палец, - говорит Сатана. Со всем своим цинизмом и пофигизмом, он настолько проникся этой историей, что ему кажется, что это он умирает, что это в него не верят, что всё кончено.
- В смысле? А! Понял! Поздно. Это не поможет. Мне уже наплевать на него. Я хочу понять, кто я и что я. Откуда я взялся и чьим пальцем являюсь. Возможно, я такой же говнюк, как и человек и забыл Отца своего. Сомнения разъедают меня. Единственное, что меня ещё поддерживает – это то, что он в меня верят, хоть чуть-чуть, хоть даже не верит, а допускает моё существование. Но я не виню его. Это моя вина. Зря я отпустил его, зря бросил. Но я же не хотел быть вечным якорем. Я желал ему счастья. Благими намерениями…хотя, ада тоже нет.
Бог горько усмехается и ковыряет вилкой в куске амброзии, уткнувшись взглядом в тарелку. Когда поднимает голову, видит, что Сатаны уже нет, и нет ничего, кроме куска поля поросшего жухлой травой. Это поле висит над бездонной бездной. Границы поля всё сужаются и сужаются, подбираясь всё ближе. Бог закашливается, сплёвывает под ноги кровавый сгусток.
 ***
- Хельда, - говорит Тиль, открывая очередную банку пива. – Я сегодня почему-то много думал о Боге.
- Ты опять глотаешь колёса?
- Дура, ничего я не глотаю. Просто я подумал, что Бога нет.
- И что? – Хельда прикуривает, пускает струйку дыма в потолок. Ей скучно. Она даже не знает, чего хочется.  Пиво сделало тело мягким и ленивым.
- Ничего. Раньше я сомневался. А сейчас я понял это.
- Хрень какая-то. Что у тебя в голове? Тебе не важно, есть Бог, нет Бога? Подай пепельницу.
- Ты не понимаешь. Мне кажется это очень важным.
- Важным что?
- Что его нет. И не было. Понимаешь, это всё меняет.
- Тиль, ты больной придурок.
- А что ты думаешь?
- Мне насрать.
- Тебе легче. Насрать  - это лучше, чем знать, что Бога нет.
- Пошли сегодня в кино.
Голос Хельды слышится откуда-то издалека, словно из погреба. Тиль поворачивается к ней, но кровать пуста. Он один. Он лежит на каком-то пустыре с выгоревшей травой. И ничего вокруг. Пустырь сжимается, сворачивается, края его неминуемо приближаются к Тилю. Он пытается закричать, но понимает, что у него нет голоса. И вот под ним не остаётся опоры, он зависает в пустоте и вдруг начинает метаться, как сдувающийся воздушный шарик. И в конце метаний просто растворяется в отсутствии пространства и времени.