В этот раз

Ноги поднесли истощенное тело к лестнице симпатичного домика, отсутствие сил побудило его присесть. Поодаль стояла она с надеждой взирая на то, как он пытается выдавить из себя хотя бы одно уродливое слово. Она ненавидела тишину, наверное поэтому болтала постоянно без умолку, но не сейчас. В этот раз под этой самой луной спугнуть отрыжку его боли - было бы несправедливо. Пока она размышляла, дар речи вновь был им найден.
- Сегодня в 2 ночи умер самый родной для меня человек. Я теперь.. (голос его покрылся мурашками) теперь я совсем один, никому ненужный мешок..
Произнесенное стало чем-то вроде принятия им ситуации, как она есть. Синхронно поднятые ладони к лицу пытались скрыть минутную слабость, яро овладевшую его разумом. За несколько секунд своей самоуничтожающей тирады он успел трижды пожалеть о том, что так и не сумел пристраститься к распитию спиртных напитков, так и не стал потребителем табака, который мог бы быть сейчас очень кстати.
В то время как тягостные мысли его болтались вдоль скрещенных улочек пустого города, она, оставаясь все еще неподалеку перебирала в голове мягчайшие слова из лексикона закоренелого циника. Не обнаружив достойного, пришлось выплюнуть первое пришедшее на душу.
- Ступай к себе. Поплачь. Выспись. А утром возьми прозрачный лак для ногтей и обильно смажь чувства, чтоб не поползли..
Наверное, этот совет был самым правильным для них обоих в этот раз под этой самой луной...