Крупинка соли

Спустя много-много лет мне вспомнился этот страшный случай.
Они жили с нами рядом – на одной лестничной площадке, в старой хрущевке.
Его звали Борис.
Так получилось, что рос он один у матери, без отца, но был очень честным и очень сильным. Природа наделила его каким-то недюжинным здоровьем и бесстрашием. Он работал монтажником и, часто, забывая ключи от квартиры, а жил он в квартире, под крышей, на четвертом этаже, каким-то чудом спускался с крыши на свой балкон, а потом виртуозно переправлялся на окно и через форточку попадал в квартиру.
Мама его, Мария Степановна, добрейшей души человек, работала в ресторане сутками, чтобы помочь сыну.
Но, однажды, пришло в дом горе.
Оно всегда приходит, однажды, да и кто же его ждет – горе?
Борис, ушел в магазин и по дороге стал невольным свидетелем большой драки, в которой один из участников выхватил нож и убил противника.
Борис зашел к нам, очень бледный, и сказал: «Был в милиции, рассказал: как было; потом встретили бандиты и пообещали отомстить – убить мать…»
Впервые мы увидели сильного человека поникшим и крайне встревоженным.
Первая неделя после этого события пролетела в какой-то смутной тревоге, но вроде тучи развеялись, как-то все успокоилось. Но как оказалось, все самое страшное, было впереди.
Спустя две недели бандиты снова встретили Бориса и повторили угрозу. Так продолжался весь апрель. На майские праздники, Борису назвали дату мести – День Победы.
Но мы, ярые комсомольцы, не верили, что возможна такая несправедливость, правда – должна восторжествовать. Мы уверяли Бориса, что все это – только слова, стали провожать Марию Степановну, не посвящая ее в страшную тайну.
А Борис, никому ничего не рассказывая, решил собственной жизнью отвести беду от матери.
Поздно ночью, за два дня до срока мести, он вышел на балкон, никому ничего не говоря, облил себя бензином, долго стоял, о чем-то думая, и закурил…
Страшный крик матери поднял нас на ноги, и через минуту, мы ворвались к ним в квартиру. Огненный столп молча стоял в коридоре, а мать кричала… Мы схватили тряпки, бросились его тушить, а в ответ – ни стона, ни крика, ни звука. Никогда не думал, что человек горит как спичка, и горящее мясо приторно пахнет смертью.
Нам удалось сбить на нем огонь и вызвать скорую помощь, которая на удивление быстро приехала.
На Борисе не было живого места, ожог последней степени сказали врачи, будет жить не больше часа…
Три дня дежурила мать возле умирающего, еще вчера сильного, сына и слышала только повторяющиеся два слова: «прости мама!»
Борис ушел из жизни, а спустя немного времени, ушла и Мария Степановна. Ушла тяжело, потеряв рассудок.
Вспоминая эту страшную дату мести, думаю, ну почему мы тогда не были верующими? Бог возложил на наших соседей страшный крест, а мы даже не могли и подумать о молитве, не вмещали в сознание, что Господь может вразумить и отвести беду.
Комсомольская юность, сила и бесстрашие, сейчас, спустя много лет, понимаешь, что все это просто – человеческое тщеславие, и никого в проеме – между Богом и нами. А сами не вмещали, да и не могли вмещать.
Вот и познавалась соль жизни через горечь и смерть окружающих, через свои страдания, терпение, приходящую опытность и надежду.
Ну почему тогда никто не сказал: «Свет Небесный – вот Он рядом! Только поверь, постучи и откроется».
И сейчас слезы покаяния обливают душу, и дух усердно молится: «Господи! Грехов юности моей не вспоминай».