Изменник Родины

«Много может усиленная молитва праведного».
Иаков 5: 16
 
         Край Колымский, угрюмый, суровый,
         Молчаливые сопки в снегу.
         Белый снег здесь бывает багровый,
         И его я забыть не могу.
Снятся вышки, бараки, овчарки,
Злобный крик и неистовый лай.
Сколько крови, невинной и жаркой,
Видел этот заснеженный край…
         Шла война, наш отряд, окруженный,
         Пробирался в глубоком тылу.
         Снова бой, затяжной, напряженный,
         И вот я оказался в плену.
Год немецкого плена, а после –
Трибунал, приговор и тюрьма.
И я долгие зимы и весны
Проводил у тебя, Колыма.
          И за плен и за Божие слово
         Здесь проходят сквозь ада круги.
         Нам один приговор уготован:
         Мы для Родины нашей – враги.
День за днем, изможденных, голодных,
Отправляют нас сопки дробить.
На ветрах, коченея, холодных
Нужно было нам трассу мостить.
         Эта трасса полита слезами
         И окрашена кровью людей.
         Мы мостили своими костями,
         Погибая от пуль сторожей.
Был один старичок между нами,
Был он странным, каким-то другим.
Все шептал он и двигал губами,
И казался нам очень смешным.
         Старика шептуном мы прозвали,
         За молитвы дразнили его.
         Все над ним от души хохотали,
         А он, знай себе, шепчет свое.
И хотя мы его унижали,          
Он спокойно и молча терпел.
И сначала мы даже не знали,
Что на счастье он наше сидел.
         Полумертвых, больных и бессильных
         Пригоняют в бараки людей.
         От ударов, работ непосильных
         Ноют раны сильней и сильней.
 Стонут люди ночами в бараке,
Кто помог бы им всё пережить?
А он встанет, утешит словами,
Даст водички холодной попить.
         Про любовь Иисуса расскажет,
         Про великие Божьи дела.
         И как будто бальзамом помажет
         Наши души и наши тела.
Все плохое тогда отступало,
Многим людям так жизни он спас.
И одно нас всегда удивляло:
Где же черпал он силы для нас?   
         Как-то раз в свистопляске бурана
         На работу колонна бредет.
         Лай овчарок и крики охраны,
         И вот здесь мой черед настает.   
Я совсем обессилел в дороге,
Снег и ветер и трудно дышать.
И уже не идут мои ноги,
И я стал ото всех отставать.
         Вдруг я чувствую: дуло мне в спину,
         И вот-вот уже будут стрелять.
         «Неужели я так здесь и сгину?
         Как не хочется все ж умирать!»
Конвоир меня дулом толкает
И снимает походный планшет.
Его в сторону с силой бросает
И командует: «Быстро в кювет!»
         Это значит: шаг влево, шаг вправо –
         За попытку к побегу убьют.
         А не выполнить – нет у нас права,
         За такое нас псы раздерут.
Я упал и прошу у солдата:
«Мне не встать, ты, браток, помоги».
 Он трясет предо мной автоматом:
 «Ты не брат мне, вы – наши враги!»
         Вдруг шептун наш ко мне подбегает,
         Говорит: «Мою руку держи».
         Мне подняться с земли помогает,
         А я в страхе шепчу: «Отойди!   
Возвращайся в шеренгу скорее,
Ведь за это пускают в расход.
Мне помочь ты ничем не сумеешь,
Нас охранник обоих убьет».   
         Все солдаты к нему подбегают,
         Кто-то вскинул в упор автомат;
         И прикладами бьют и пинают,
         И орут: «Поп собачий, назад!»
А шеренга, застыв, ожидает,
Что вот-вот автомат застрочит.
Он же руки свои воздевает
И тихонько молитву творит.
         И вот вдруг его бить перестали
         И сказали: «В шеренгу иди».
         Вновь, ругаясь, ко мне подбежали
         И кричат: «За планшетом ползи!»
Бьют прикладом, к кювету толкают,
Заставляют планшет подобрать.
И уже поводки отпускают
И собакам командуют: «Взять!»
        Три овчарки ко мне подбегают,
         Скалят зубы и злобно рычат.
         Только вдруг как-то враз умолкают
         И о, чудо, я слышу: скулят!
И стоят над моей головою,
Словно кто-то велел им стоять.
И тихонько скулят надо мною,
А охранники мечутся: «Взять!»
         Вся колонна в немом изумленье
         На великое чудо глядит.
         А шептун в глубочайшем смиренье
         Непрестанно молитву твердит.
Я лежу и верчу головою;
«В строй иди!» - конвоиры кричат.
А собаки скулят надо мною,
И все люди так странно молчат.
         Я поднялся, в колонну шагаю,
         И откуда вдруг сила взялась?
         «Это Бог!» - я теперь понимаю;
         А охрана от страха тряслась.
 Жив Господь! Это Божия сила         
Не дала меня псам растерзать.
По молитве мне жизнь сохранила,
И я вижу ее благодать.
         Она пасти зверям заграждает,
         Она верой чрез море ведет.
         И таких вот, как я, пробуждает
         И источники жизни дает.
Шептуна мы с тех пор уважали,
 Как могли, охраняли его.
 «Наш отец» - его ласково звали
И учились любить чрез него.
         И с годами теперь понимаю,
         Как же много он сделал для нас.
         Чрез «изменника» этого, знаю,
         Меня Бог от погибели спас…
Снятся вышки, бараки, овчарки,
Снятся сопки в суровом краю.
И я Богу с молитвою жаркой
Неустанно хвалу воздаю.
         Не случайно я там очутился,
         Не случайно так сильно страдал.
         В том божественный план проявился,
         Чтобы Бога я там отыскал.
Не случайно и то, что с тобою
Происходит на данный момент.
Это сделано Божьей рукою,
Это Божьего плана фрагмент.
         Если сердце в молитве откроешь,
         Верь, что сила ее велика.
         Только с нею ты что-то устроишь,
         Хоть и ноша твоя нелегка.
 Пусть Господь путеводной звездою
 Освещает твой жизненный путь.
 Если с Ним ты, Он тоже с тобою,
 Лишь в молитве здесь кроется суть.