Двойное стихотворение об озере Эдем-Миллс

Посвящается Эдуардо УГАРТЕ, писателю и сценаристу.

ДВОЙНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ОБ ОЗЕРЕ ЭДЕМ-МИЛЛС

"Наше стадо пасётся, ветерок веет."
Гарсиласо де ла Вега(1503-1536),испанский поэт Ренессанса.
Сопровождал Карла V в походах. Убит по ошибке местными
жителями при покушении на императора Карла V во время его похода.

Это был очень старый и хриплый мой голос,
С густыми не связанный соками горькими.
Лобызая ноги свои, я узнавал его
Под хрупкими папоротниками мокрыми.

О голос первой моей любви, о правды моей голос!
О голос моей глубокой открытой раны,
Когда источал язык мой цветущие розы
И не знали зубов лошадиных левкой и тюльпаны.

Ты находишься здесь, и мою пьёшь ты кровь,как вампир,
Пьёшь ты влагу мою как набравшего в весе дитяти,
Когда взгляд мой ломается с хрустом на стылом ветру
Алюминием и голосами подвыпившей рати.

Так позволь мне, прошу, сквозь открытые двери пройти
В ту обитель, где ест муравьёв ненасытная Ева,
Где Адам ослеплённых рыбёшек оплодотворил,
Где сверкает любовь - в золотой чешуе королева.

В чащу леса войти разреши, человечек рогатый,
В лес потягиваний и самых весёлых прыжков!
О таинственных функциях ржавой булавки я знаю
И об ужасе глаз на тарелке поведать готов.

Не люблю я однако ни шара земного, ни сна,
О, божественный голос, любовь обожаю, свободу,
В закоулочках бризов, что нас не прельщают ничем,
Всей душою своей полюбить я хотел бы природу.

Друг друга преследуют эти собаки морские,
А ветер вцепился в стволы, полный злобы и мести.
О, голос древний, своим языком сожги
Мой нынешний голос, этот, из талька и жести!

Мне хочется плакать, я плакать очень хочу,
Как дети те, что сидят за партой последней,
Потому что я - не сеньор, не поэт, не трава,
А раненый пульс, изучающий вещи вселенной.

Мне хочется плакать и имя своё повторять:
Роза, ребёнок и ель, видя озера ряску,
Чтобы высказать правду свою человека из крови,
Убивая в себе насмешку и слова подсказку.

Нет, не спрашиваю ни о чём, хочу одного -
Свободного голоса, дабы он лобызал мои руки.
В лабиринте ширм  моё обнажённое "я"
Принимает часы наказанья у лунной излуки.

Так говорил я.
Так говорил я, когда Сатурн
Останавливал поезда, и меня искали
И в речной долине туман, и Морфей, и Смерть,
Где коровы с ногами пажей протяжно мычали,
Где парило тело моё сквозь Земли круговерть.

IV

ВІРШІ ПРО ОЗЕРО ЕДЕМ МІЛЗ (М.Москаленко)
 
ПОДВІЙНА ПОЕМА ПРО ОЗЕРО ЕДЕМ

Пасеться череда, і вітер віє.
        Ґарсіласо
Це був мій давній голос,
який не відав гіркоти загуслих соків.
Я впізнаю: він ніжно ніг моїх торкнувся
під ламким листям папоротей мокрих.
 
О давній голосе мого кохання,
голосе моєї правди,
голосе моїх розчахнутих грудей,
коли з язика мого струміли всі троянди,
а дерен не знав незворушних кінських зубів!
 
Ти тут, і ти спиваєш з мене кров,
І смокчеш з мене єство повільної дитини,
і тріскають на вітрі мої очі
між алюмінієм та голосами п'яних.
 
Пусти ж мене до брами,
де Єва їсть мурашок,
і де Адам сліпучу рибу плодить.
Пусти мене, рогатий чоловічку,
до лісу позіхів, щасливих скоків.
 
Я знаю найтаємніший ужиток
старої заіржавленої шпильки,
і знаю жах очей, що широко відкриті
на предметній площині тареля.
 
Але не бажаю ні світу, ні сну, божественний голосе,
я хочу лише свободи, своєї людської любові,
у найтемнішім схові леготу — його ніхто не хоче;
Своєї людської любові!
 
Оті акули мчать одна за одною;
чигає вітер на безжурні стовбури.
О давній голосе, опалюй язиком
цей голос тальковий, бляшаний голос!
 
Я хочу плакати, я дуже хочу плакати,
як плачуть діти на останній лаві,
бо не поет я, не людина, не листочок,
тільки зранений пульс, що вивідує речі потойбіч.
 
Я хочу плакати, своє ім'я назвавши, —
Троянда, дитина, сосна, що на березі озера, —
аби правду сказати свою, правду людської крові,
убивши в собі глузування й навіяне слово.
 
Ні, ні, запитання тут зайві, мій звільнений голосе,
я жадаю, щоб ніжно торкав ти мої долоні.
У лабіринті ширм віч-на-віч з моїм голим тілом
місяць покари й годинник, засипаний попелом.
 
Так казав я.
Так казав я, коли Сатурн зупинив поїзди,
і мла, І Сон, і Смерть мене шукали.
Мене шукали —
Так, де ревуть корови з ніжками пажів,
і там, де пливе моє тіло серед рівноваг протилежних.
 
 
СТИХИ ОЗЕРА ЭДЕМ-МИЛС (Ю.Мориц)
               
ДВОЙНАЯ ПОЭМА ОЗЕРА ЭДЕМ
               
                Наше стадо пасется, и ветер веет.
               
                Гарсиласо
               
               
           Древний, мой прежний, голос               
           не глотал загустевшие, горькие соки.       
           Вижу - он лижет и лижет мне ноги            
           в зарослях влажной, хрупчайшей осоки.      
               
           Ай, прежний голос любви моей,               
           ай, голос правды моей,               
           ай, голос моей распахнутой раны, -         
      в те  дни  с языка моего струились розы вселенной -
                все до единой,            
           и даже не снилось травинке невинной         
                хладнокровное хрупанье    
                челюсти длинной, лошадиной!
               
           Ныне кровью моей допьяна напиваются,       
           напиваются кровью угрюмого детства,         
           а глаза мои разбиваются  на  свирепом  ветру
                сиротства,
           в сатурналиях алюминия,               
                пьяных воплей  и  святотатства.
               
           Отпустите меня, отпустите               
           в мир, где Ева ест муравейник               
           и Адам оплодотворяет перламутровых рыб туманных.
           Пропусти, человечек с рожками, добрый гений
                вьюнковых звений,            
           дай дорогу в долину божественных пеней,    
           райских сальто и райских летаний.          
               
           Мне ведомы самая тайная сущность,          
           и цель сокровенная ржавой иголки,          
           и магический  ужас в глазах,  что,  проснувшись,
           видят сами себя на глазурной тарелке.      
               
           Не надо ни сна, ни блаженства, - всего лишь,
                о голос божественный,         
           всего лишь нужна свобода,  моя любовь  человечья,
           которая терпит увечья               
                в беспросветных  воронках ветра.
           Моя любовь человечья!               
               
           Все акулы охотятся друг за другом,         
           ветер вцепится скоро в сонных листьев изнанку.
           О древний голос! Языком своим выжги         
           мой теперешний голос - порошок и жестянку. 
               
           Буду плакать, ведь хочется, хочется плакать,
           так заплакать,  как мальчику с парты последней,
           потому что я не травинка,  не поэт,  не скелет,
                закутанный в мякоть,         
           а лишь сердце, смертельно раненное,         
                стон - на стоны иного мира, 
                боль -  на боль вселенной соседней.
               
           Повторять свое имя и плакать, -            
           роза, детство, над озером сизым зелень елки
                и жилки простора, -         
           говорить свою правду и плакать, правду сердца,
                способного плакать,         
                ради правды - убить иронию   
           и подсказки литературы.               
               
           Нет, не требую,  нет,  - я ведь только хотел бы,
           чтобы вольный мой голос лизал мои руки.    
           В лабиринте бессовестных ширм затерялось бумажкой
                мое сиротливое тело,         
    и его  добивают  луна и часы,  на которых от пепла
                стекло поседело.            
               
           Так сказал я тогда.               
           Так сказал я тогда, когда все поезда       
                остановлены были Сатурном,   
           и туманы, и Сновиденья, и Смерть искали меня
                в двойной неприкаянности.   
           Искали меня в двойной неприкаянности       
           там, где грустно мычат коровы               
                на хрупких ногах бесплотных,
                как ноги пажей прозрачных;   
           и где грустно парит мое тело               
                между призрачной двойней    
           между тою и этою чашей весов.