Первая любовь

Дело было ранней весной, в марте месяце, когда шли школьные каникулы. Было мне тогда двенадцать лет.
Бригаду отца перевели на новый лесоучасток, совсем недалеко от Ветлуги, а рядом с делянкой было проточное пойменное озеро (старица). Так как старица была проточной – то мужики смекнули, что рыба там за зиму не заглохла (вода насыщена кислородом). Попробовали зимнюю рыбалку – был отличный улов. Вот, отец мне и говорит:
- Рыбное место открылось, можешь поехать с нами, даже с ночёвкой.
А мать-то возражает:
- Где они там будут ночевать, замерзнут ведь в лесу!
- У нас там рядом будка с печкой-буржуйкой есть, в выходные никого не будет, дров-то с делянки натаскаете, там полно сушняка, мы сжигать не успеваем!
Сказано – сделано! Позвал я с собой закадычных друзей Вовку и Серёгу, взяли мы свои зимние рыбацкие снасти, пенопластовые ящики, продуктов, и в пятницу вместе с лесорубами поехали на дальнюю старицу.
Оставили лишние вещи в лесорубской будке, а сами пешком пошли к пойменному озеру.
Отец же предупредил, мол, с одного конца в старицу ручей впадает, и по берегу там несколько ключей бьют, под снегом этого не видно, а лед уже рыхлый, так что осторожнее!
Так и вышло, как пришли мы к старице, то увидели, что один её край уже с открытой водой и подмытым льдом. Ну, мы сели рыбачить там, где ещё держался матёрый лёд.
Рыбалка пошла неплохо, но мы заметили, что чем ближе к тому ручью, тем рыба чаще клюёт, оно и понятно, там вода насыщена кислородом. Так, незаметно, двигались мы к опасному краю, долбя свои лунки в уже ноздреватом льду.
Вдруг: «Хрясь, хрясь» - глядим, мать честная, а Вовка уже по пояс в воде, барахтается среди шуги и снега, а вылезти не может, только руками упрется о лёд, а он снова ломается.
- Вовик, держись! – Кричим мы.
Мы пластом легли на лёд, и поползли к опасной полынье.
Серёга был постарше, он говорит:
- Вдвоём нельзя, все провалимся, лучше подстрахуй меня!
А сам подполз поближе и толкнул пенопластовый ящик Володе.
Надо сказать, ящик – великое изобретение для зимней рыбалки, тут и место для пойманной рыбы, и тёплая сидушка в холод, и ящик для снасти и еды, ну, и верное спасение в случай вот такой опасности. Вылез Вовка с помощью ящика, а медлить было нельзя, схватили мы свои манатки, и бегом давай к будке.
Весной было не холодно, и лесорубы только обедали в будке и сушили вещи, в ходе смены они ещё кипятили чай, но это на делянке, у огромного костра, чтобы не тратить времени. И когда мы пришли в будку, там уже было прохладно. Но дров вокруг было полно, мы быстро затопили буржуйку, а то Вовик уже дрожал, как осиновый лист.
Буржуйка быстро дала тепло, а мы уже во всю хозяйничали. Поставили пару котелков на плиту, начистили картохи и рыбы, наготовили на ночь хвороста. Для чая надрали из-под снега брусничного листа: у края делянки трелевочный трактор разгрёб снег до земли.
Была ранняя весна, понемногу уже и стемнело.
Тут и началось!
В легкой дымке за лесом стал восходить месяц - за хвойной верхотурой разлилось багроватое зарево. А лес стоял как хрустальный, ни шороха, ни шевелений.
И такая огромная тишина объяла тайгу, делянку и весь мир, что только треск поленьев и хвороста в печке напоминал о яви.
Зажгли мы в своём зимовье лампу-копчушку, что была заправлена солярой, а сами сели ужинать, чем Бог послал. Огненные блики от печурки так и бегают по нашей будке, и в окошках отражаются. А сама печь, будто самородный янтарный ларец, раскалилась докрасна, и тянет пламя с искрами в трубу – на улицу.
Вот из-за леса показался месяц, был он почти полнолунен, крутобок, и чем выше восходил, тем ярче светил с потаённых небес на землю. Вокруг него сиял жёлто-белый круг. Днем солнышко уже пригревало, в воздухе стояло синеватое марево, а ночью лёгкая дымка уплотнялась, и создавала иллюзию пелены, как бы туманя загадочные лунные очи.
 Длинные тени от деревьев смутно распластались на мартовском снегу, всё было зыбчато и нереально. Лесная чаща вблизи нас почти вся была из лиственных пород: из березы, ольхи и осины. Взгляд как бы утопал в глубине стволов и веток, среди голых крон и подроста. А чуть поодаль поднимался ввысь тёмный еловый бор, своими остриями целясь точно в небесное сияние. В этом очарованном подлунье Лес как бы затаился и оцепенел, замер на всю долгую холодную ночь.
Мы то и дело выглядывали в оконце, дивясь на чудное представление, которое нам устроила Природа. Это было настоящее тайнодействие, а вокруг никого, лишь мы втроем были тайнозрителями этих весенних чудес.
Печка, однако, довольно быстро прогорала, и чтобы ночью не замерзнуть, мы оделись и вышли за дровами. Как заправские лесорубы, мы одели каски и рукавицы, что лежали под лавками, взяли по топору – и разбудили ночную тишину ударами и треском ломающихся жердей и сучьев. Заодно набрали в котелки и ведро снега, чтобы растопить для кипятка, снег уже покрылся кондовым настом. Так что пришлось топором разрубать его на части, да так кусками и складывать. Тут кто-то пошутил, что рядом могут быть волки, мы хором завыли, мол, волки к волкам не придут, и снова шасть в будку.
А месяц совсем разгулялся, иж, как нарядился, сбросил пелену с очей и смотрит с высоты на лесные дали. Небо чуть-чуть поголубело, сквозь ровное золотистое сияние чуть намекнулись звезды. Тени в чаще уже не двоились, а чёткой мережой легли среди стволов на блистающем снегу. Сказка ночной тайги продолжалась!
Казалось, что в Природе установилось какое-то неслыханное равновесие, какой-то художественный баланс между светом и тьмой, между былью и вымыслом.
Рощица из сказочного стекла, заповедный Берендеев бор с плотным шатром хвои, яркая полянка, залитая торжественным сиянием ночного светила – цыганского солнышка.
Даже коряжины, вывороченные пни и валежник представлялись неведомыми существами среди дремучих лесовин. Будто заколдованные, они двигались вместе с тенями и полумраком, следили за небесным свечением, и ведали все лесные тайны!
Так и уснули мы под вещую сказку ясноликого Месяца, в таинственном лесном краю, в волхвующей лесорубской избушке, под гуденье чудо-печки с червонцами-угольками.
На следующий день проснулся я другим человеком. Мне словно влили в сердце эту волшебную ночь, я был потрясён тем, что Сказка – бывает на самом деле! Голова кружилась у меня от весенних запахов и сияния лучистого солнца. Я весь бродил от мыслей, чувств, и от сокровенного знания того, что в мире может быть такая Красотища! Впечатления меня переполняли сверх всякой меры! Потрясение моё было так велико, что казалось, я любил весь этот мир, всех людей, зверей, птиц, деревья! Я буквально разрывался от счастья, от невиданной полноты бытия, от великого дара Природы! В общем, я чувствовал себя пьяным, блаженным, хмельным, таким, каким я никогда не был!
И тут я понял, что  влюбился, мозг говорил мне:  все симптомы налицо, именно такое томление сердца и мыслей – указывает на соответствующее состояние человека!
Ощущение это не пропало на следующий день, не прошло и через неделю, конечно, оно стало ровнее, чётче, но не оставляло меня. Перед глазами моими представлялся всё тот же ночной лес, залитый дивным лунным светом!
С тех пор, храню я эту сказочную ночь в глубинах своей души! И, как бы плохо мне не было по жизни, какие бы тёмные полосы не вставали в моей судьбе, память этого дивного события всегда давало мне силы, от неё я черпал своё вдохновение, на неё я равнялся как на высший идеал Красоты и Правды!
Конечно, была у меня потом и «обычная» первая любовь к моей однокласснице, была и вторая любовь, наконец, встретил я ту, с кем разделил всю свою жизнь.
Но та первая любовь никогда не оставляла меня, она навсегда изменила мою жизнь, научила меня видеть то, что многие не видят и не слышат. Эта Любовь нашла себе самого верного почитателя и слугу, и я этим не отягощён, мы вместе идем по жизни!