Семнадцатилетний доброволец

  за  это стихотворение я получила Диплом  за  3 место в номинации "Память горькая - слава  гордая" (жанр "Поэзия" областного литературного конкурса "Земли родной  талант и вдохновенье"  октябрь   ноябрь 2015 год... ( Амурская  область) ...............................................памяти    моего отца....

Отец  свои воспоминания однажды сел и написал.
О той войне нам детям не рассказывал.
А всё  бои во сне не раз переживал,
И лишь товарищей погибших вспоминал.

Он  не дожил до славных юбилеев
Лишь сорок девять раз Победу отмечал,
От имени его, я думаю, что смею,
Начать рассказ, что он нам завещал.

«Семнадцать нет ещё.  Всё только впереди.
Семь классов за спиной с отличьем знаний.
А мысль одна, фашистов бить, с отчаяньем,
А военком всё:  «Погоди! Да, погоди!»

Год  сорок третий, трудных испытаний.
Хватило всем на фронте и в тылу,
Немало горя выпало, страданий.
А что же я? Вот так и проживу?

Один лишь выход: «Только добровольцем!»
И в ноябре  мне всё же повезло.
Поеду бить фашистов комсомольцем.
Победа мне нужна врагам назло.

Но Родина решила всё иначе,
Япония готовилась к войне.
Рубеж Дальневосточный:  вот задача
Границу охранять моим друзьям и  мне.

Служил в дивизии я в качестве стрелка,
В Гродековском укрепрайоне.
Ловили диверсантов, и знали мы наверняка,
Вот-вот японцев с треском мы погоним.

С «Максимом» был на «ты», и с автоматом.
С восьмого на девятое  границу перешли.
И стал я воином-солдатом,
И боевые дни и ночи потекли.

Мы занимали высоту за высотой,
Взрывали доты, и почти не спали.
Минут пятнадцать-двадцать отдыха, такой
Отдышки командиры нам давали.

А сами в это время планы боя утверждали,
Труднее всех им было и за всех
Они, как прежде, отвечали
За жизнь, за смерти, пораженья и успех.

Я помню бой один, сплошным огнём
Строчили смертники из дота.
Товарищей моих, что живы были днём,
Настигли пули пулемёта.

Гранату бросил я в проём,
Очистив путь к проходу дальше.
Потом разрыв снаряда, скрыло всё  огнём,
Остались лишь ботинки от моего товарища.

Он мой земляк из Куйбышевки-Восточной,
Делили с ним постель одну.
И наша  дружба была прочной.
Как ненавижу я войну!

Мы занимали сёла, города, высоты.
Сплошным огнём нас поливал там враг.
Был ближний бой и рукопашный, доты.
Мы всё осилили, не знали слова «страх».

В разгаре боя у солдата
Внезапно отказал вдруг автомат,
Лицом к лицу с японским супостатом,
Не отступил, не дрогнул, защищался автоматом.

Я  выстрелил в квантунского вояку,
Когда тот целил  в автоматчика    штык-нож,
Жизнь  другу спас,  как поступил бы всякий,
Здесь пули косят, как крестьяне  косят рожь.
 
Был миномётный шквальный ад.
Попали мы в большую переделку.
И  шли вперёд, вперёд, а не назад,
И в  беспрерывную вступали в перестрелку.

Атака длилась очень долго, мы дрались отчаянно.
Жужжали пули, словно рой пчелиный,
Вдруг меня в воздух подняло, как бы нечаянно,
Отбросило затем немного в сторону, на глину.

Очнулся я, в ушах шумело.
Но автомат не выпускал из рук.
Подняться резко мне хотелось
А кровь горячая струилась с брюк.

Я рвался в бой, не чувствуя и боли
А силы не было стоять,
Казалось, рана была пустяковой,
Могу врага крушить, стрелять.

Но санитарам было всё ж виднее,
Упаковали в лазарет врачи.
За этот  бой, за верность Родине, не за идею,
Мне «За отвагу» здесь медаль вручили.

Японцы среди ночи порешили
На госпиталь напасть наш невзначай.
Вторую ногу здесь мне прострелили,
Опять работы было всем врачам.

Я из палатки с автоматом стал в укрытие  сползать,
Вдогонку  выстрелы врагу  послал,
Кто мог из раненых  оружие  в руках держать,
Тяжелораненых  своим огнём спасал.
 
Мечта стать в строй на этом  оборвалась.
Опять пришлось лежать почти  до ноября.
Война была недолгой, но всем досталось,
Закончилась она второго сентября.

И никогда мне не забыть, вовеки,
Тех страшных дней кромешного огня.
И только лишь смыкаю веки,
Я вижу всех товарищей, они зовут меня.

Пусть войны только по ночам лишь снятся.
Не надо горя, хочет  только мир народ.
И слёзы радости лишь на глазах искрятся,
А память вечно пусть в сердцах живёт».

© Copyright: Наталья Сучкова Куцева, 2016
Свидетельство о публикации №116022307477


фото моего отца


*****


Свято помним заслуги отца.
Уже семьдесят    лет скоро, как стихли  залпы последних снарядов второй мировой войны.  А нет-нет да и отдастся в сердце боль от тех тяжелых лет и напомнит фронтовикам  о пережитом. Мне хочется рассказать о своем отце, его, к сожалению, нет уже  с нами, всего год он не дожил до 50-летия Победы, но оставил свои воспоминания нам, детям и внукам.
Мой отец,  Куцев Дмитрий Яковлевич, родился  22 октября 1926 года в селе  Алексеевка Крупецкого района Курской области в семье крестьян.
В трехмесячном возрасте вместе с родителями приехал на Дальний Восток в Амурскую область в г. Белогорск / ранее г. Куйбышевка-Восточная /.
Здесь окончил 7 классов неполной средней школы  № 1 города Белогорска с отличием, но война не дала возможности продолжить учебу дальше / окончание школы 1941г/
Во время учебы, работая с июня 1940 года по октябрь 1943г, сапожником в артеле  Челюскина, затем там же дамским сапожным мастером, шил и легкую военную обувь.
В ноябре 1943г был призван в ряды нашей Армии семнадцатилетним  пареньком.  Пошёл добровольцем,  никогда об этом он нам не говорил. Все это мне пришлось восстанавливать по документам. Хотелось, как и всем, ему бить фашистов, но Родина решила иначе, надо было охранять рубежи на Дальнем Востоке. Службу проходил  в 187 стрелковой дивизии в качестве стрелка – рядового, участвовал в войне с Японией. С октября 1945г. после излечения  в госпитале,   продолжил службу на Тихоокеанском флоте № 7 / военно-морской   флот/ по август 1948 г. в качестве пулеметчика - рядового 424 отдельного батальона военно-морской базы КАТАОКА на Курильских островах. С августа 1948г. по июль 1950 г. продолжил службу стрелком - рядовым 285 отдельного стрелкового взвода на этой же военно-морской базе Катаока.   В Армии ему пришлось прослужить 6 лет 9 месяцев.
 После службы в армии вернулся домой в г. Белогорск. С июля 1950 по
май 1954 г. работал на мотороремонтном заводе (ныне Амусельмаш) фрезеров¬щиком, кузнецом, овладел многими рабочими профессиям, последнее время  — контрольным мастером.
 С  мая 1954 года по июль 1955г. учился в училище механизации сельского хозяйсгва (г. Благовещенск)  окончил его с отличием. Так как с октября стал членом КПСС, то и был направлен после окончания училища на подъем сельского хозяйства с июля 1955 года в совхоз "Откормоч¬ный" Белогорского района, ныне совхоз "Томичевский, что в 8 км от г. Белогорска. Там работал тракторным бригадиром, трактористом, одновременно приходилось выполнять обязанности нормировщика, а позже и экономиста, потому что хорошо разбирался в вопросах  планирования, нормирования.
С августа 1964г. по май 1975 г. работал заведующим центральной ремонтной мастерской в совхозе "Васильевский " Белогорского  района. Пришёл работать  в новую мастерскую. Всё сам организовал. Открыл цеха по спецремонту. Сам обучал рабочих по ремонту  топливной  аппаратуре, кузнечным премудростям, регулировке различных механизмов, мог сам быть и фрезеровщиком и токарем, сварщиком и аккумуляторщиком. Одним словом, был мастером на все  руки. Его знали не только в районе, но даже и в области.
Жители села до сих пор помнят его.  Всегда его называли «Яковлевичем», по отчеству. Все сразу понимали, о ком идёт речь.  И встречаясь с  людьми, с кем ему довелось общаться и работать, слышишь такие слова: «Яковлевич, Человек!».
 С мая 1975 г. перешел работать слесарем в бригаду трудоемких работах, затем там же и бригадиром, по октябрь 1986т,  вышел на пенсию. Но на пенсии он не смог сидеть без дела, без работы он не мыслил жизни.  Многие думали, что он работает из-за денег(зарплата была очень мизерной), но он столько лет трудился, что ни дня не мог оставаться без  производственных дел. Ушел работать слесарем-инструментальщиком в мастерскую, И в 1994году пошел в  свой последний в жизни отпуск, заболел, и 12 июля 1994 года его не стало. Прожил всего 67 лет.
В жизни он был веселым человеком, часто шутил.
За время работы никто  никогда не слышал от него нецензурной брани,  никогда никому не отказывал в любой помощи,  был прекрасным изобретателем, рационализатором, не раз избирался депутатом, был хорошим семьянином, отцом четверых детей, дедом восьми внуков. И ради внуков он написал свои  воспоминания о войне.  Хотел, чтобы хоть что-то  осталось от него. Как будто чувствовал, что не долго ему осталось жить. Был самым молодым в селе   участником   войны. Помню, как впервые его увидели сотрудники с наградами. Страна отмечала 25-летие со дня Победы. Тогда в 1970 году впервые в селе Васильевке собрали участников Великой  Отечественной войны возле средней школы. В торжественной обстановке поздравили фронтовиков и вручили им ценные подарки. Отцу подарили большое зеркало. Вот только в его воспоминаниях всё написано очень просто и скромно. Хотя ж понимаем, что все было гораздо серьезнее и страшнее, он был таким человеком, что многое превращал в шутку и никогда не любил рассказывать о своем участии в войне. Очень жаль, что всего лишь год он не дожил до 50-летия Победы. Для нас был этот праздник в семье святым всегда.
Я взяла тетрадку с воспоминаниями отца, отредактировала и решила, что нужно  всё сохранить.  Отец при жизни хотел, чтобы его воспоминания напечатали в газете, он их писал к 45-летию Победы, поэтому обратился к сослуживцам, чтобы те  откликнулись. Но тогда его воспоминания не  напечатали, видно что-то усмотрели в них политически  опасное. Через несколько лет, я повторно отправила статью в газету «Амурская правда», которую там напечатали, но отец так и не узнал об этом.
После прочтения воспоминаний отца, я как, дочь, решила поднять документы этого времени, и действительно они подтверждают, он воевал в составе 1-ого Дальне¬восточного фронта. Условия, в которых развёртывались боевые действия на участке в Маньчжурии, были исключительно тяжелыми. Грозовой ливень, исключавший возможность использовать авиацию, ограничивал действие армии, солдатам приходилось преодолевать и зыбкие болота. Первый город на пути отца, где он сутки его освобождал, называется Дуннин. Большое сражение  проходило под городом Муданньцзян, где и получил  ранение, действительно,  в полосе действий 1-го Дальневосточного
фронта враг располагал тремя оборонительными Рубежами, эшелонированными в глубину, насчитывающими более тысяч долговременных огневых точек, на которые приходилось нарываться отцу с товарищами, не считая большого числа укреплений полевого типа, и много было солдат-смертников, отрядов-смертников. И после войны у него часто открывались раны. Мы  были ещё детьми, но понимали, отчего отец заболел.
И сейчас, окунувшись в подробности этой войны короткой, но страшной, в мужество солдат, вынесших немало на своем пути, понимаешь, насколько все это остается в каждом из нас. Ведь моему отцу не было еще и 19 лет, когда началась война с Японией.. а на Фронт он ушёл добровольцем в  17-летнем возрасте, только оставили его на Дальнем Востоке.


//***


Война, глазами очевидца.

Моему отцу, Куцеву Дмитрию Яковлевич,  выпала доля служить добровольцев с  17 лет  в Армии с ноября 1943 года в 187 стрелковой дивизии в 208 полку, второго батальона в третьей роте. Дивизия  входила в отдельную Приморскую Армию на границе в Приморском крае в Гродековском  укрепрайоне. Был рядовым солдатом авто¬матчиком и вторым номером пулеметчиком пулемета «Максим»,  и участвовать в войне с Японией. По его воспоминаниям хочется восстановить события тех дней. Его воспоминания я отредактировала и оставила рассказ от первого лица.
«8 августа 1945г. нам, солдатам, выдали патроны и гранаты по две штуки. Кроме патронов в дисках, у меня, их было еще полвещмешка. Выдали сухой паек, мы сдали шинели и другие ненужные вещи, уже начало темнеть, мы заняли позиции на границе с Манчьжурией, где хозяйничали японцы.
С вечера зачитали приказ об объявлении войны с Японией.  К 24 часам мы подошли к границе. И в ночь с 8 на 9 августа перешли в районе Гродековского укрепления Приморского края границу. Перед нашим батальоном была поставлена задача: взятие высоты под назва¬нием "Гроб". Она так на карте и значилась. Ночью видимость была ноль,  шел сильный дождь,  мы шли по болоту, иногда проваливались по пояс. Впереди шли разведчики с пограничниками, протягивали провода для связи. С рассветом мы подошли к высоте" Гроб". Место было заросшее кустарником.
Мы развернулись в цепь и стали наступать. Когда стало светлеть, загрохотали орудия слева и справа на других участках. Слева была высота под названием «Офицерская», очень сильно укреплен вал и по высоте били наши пушки. Когда мы при¬близились к высоте «Гроб», противник открыл огонь из пулеметов. Наш батальон окружил высоту, и с боем мы ее взяли. В том бою было мало раненых, и все же были убитые, но в нашей роте все остались живы. Заняв высоту к 10 часам утра, мы осмотрелись и действительно, высота была похожа на гроб, кругом были отвесные обрывы, и только с одной стороны был хороший подъем на нее.
 Почти не отдыхая, во второй поло¬вине дня   мы двинулись дальше вглубь Манчьжурии., впереди нас шли разведчики, которым доставалась трудная миссия. К утру 10 августа с мелкими боями мы подошли к поселку "Пограничный".  Выйдя из поселка, наш батальон занял оборону, так как впереди шла наша колонна войск, которая попала под обстрел из видневшихся дотов на сопках. На их уничтожение были брошены танки, пушки. Часа за два доты были  уничтожены. Были и  отдельные стычки с загранотрядами, их еще называли смертниками, живыми они не сдавались, Так мы шли с боями,  около семи суток днем и ночью и почти не спали. Если  была передышка, объявлялся привал на 15-20 минут все ложились на землю и спали, а только команда: «Подъем», так все авто¬матически вставали и опять шли. Не знаю,  как терпели командиры, им доставалось больше, чем нам.  Ели большую часть на ходу или были очень короткие остановки, воинские части японцев отступали, часто они занимали выгодную оборону» разгорался жаркий бой. Были  большие потери среди обеих сторон. Около одного из небольших городков, занятыми японцами, бой шел сутки с утра до утра. Большую помощь оказали "Катюши". Название города не осталось в памяти, да и нам было тогда не до выяснения названий населенных пунктов. Около  одного из населенных пунктов была засада.  Местность в основном была, ровная, но продвижению сильно мешал кустарник. Нашему взводу был отдан приказ очистить левую сторону от дороги.  Метров 800 от дороги у японцев был дот - это укрепление из бетона, и  оттуда строчил пулемет японцев. Рядом от дороги метров 100 был комплекс зданий-сараев, обнесенных земляным валом высотой около 3 метров и шириной метра 4. Смертники засели в этих  сараях, в проемах вала, завязался тяжелый бой. Очистив проход в вал, я с товарищами ринулся к зданию, откуда в нас поливал огонь из автоматов. С обеих сторон от меня вражес¬кими пулями сразило двоих моих товарищей. Я выхватил гранату и бросил в проем окна, но окно было слишком узким, и не попал я в цель, но зато граната попала на крышу, а крыша была соломенной, и сарай загорелся. В горячке звука своей стрельбы я не слышал, кругом рвались снаряды, гранаты, был  сплошной грохот. Второй раз на более близком расстоянии мне удалось кинуть гранату в проем окна и уничтожить огневую точку. В этом бою погиб наш ручной пулеметчик Семенов. Погибли и дру¬гие товарищи. Около 5 часов мы очищали населенный пункт от самураев. По пути мы встретили небольшой лес, рядом была небольшая высота, где засели смертники. Они вырыли там окоп, окружили себя минами, висячими на проволоке, если заденешь проволоку, то мина взрывается. Высоту  нам удалось взять. После  нескольких еще суток, не помню сколько, мы подошли к основным силам противника на сильно укреплённую оборону японцев. Сходу такую оборону не прорвать, после подготовки, обсуждения командиров, началось наступление, как обычно на рассвете. На этой местности было небольшое ущелье, через которое проходи¬ла дорога, справа и слева было две высоты. Слева высота была побольше, и на ней росли деревья, перебежками мы продвигались вперед. По нашей роте противник от¬крыл ураганный огонь. На моих глазах погиб солдат с одного со мной отделения, я был знаком с ним еще до призыва в Армию, он  жил в г. Белогорске в районе Сосновки, вместе с ним призывался в Армию, вместе на войне делили одну постель на двоих. Фамилия его Веприк. В него попал  снаряд, и от него ничего не осталось кроме ботинок.   Ко всему можно привыкнуть, но к тому, что человек только был рядом, и вдруг от него ничего не осталось -  все  это как-то не укладывается в голове.
На пути к этой высоте нам преградил дорогу густой непролазный ореш¬ник высотой более двух метров, В руках у меня был автомат и коробки с дисками для ручного пулемета. Нужно было как можно скорее, по приказу майора, взять правую высоту, японцы,  видя выгодную позицию, успели вперед нас занять эту позицию, в сложных условиях под огнем сплошным нам и в этот раз удалось занять эту высоту. Были и рукопашные поединки. У япон¬цев были винтовки с широкими острыми штыками. На моих глазах у моего товарища сержанта Цибульского отказал автомат, а может и кончились патроны. На него стал наседать японец, сержант передергивал затвор и  шел лицом к японцу, но неожиданно упал на спину, японец хотел уже заколоть моего товарища, когда я  это увидел все это, в доли секунды бросил коробки с патронами и успел дать очередь по японцу. Когда мы с товарищами подбежали к Цибульскому, он был бледен, на шее была кровь. Видно все-та¬ки японец успел зацепить сержанта, хотя сержант и отбивался лежа автома¬том. Нашему товарищу тут же оказали медицинскую помощь, всех раненых спускали вниз в канаву, После этого мы  попали под шквальной огонь про¬тивника. Наверное, начался ад. Очень плотный обстрел минами и снарядами. Трудно было что-либо понять. А мы все-таки продвигались с большими потеря¬ми дальше, пробивая огнем себе путь. Основные силы противники хотели, во  что бы то ни стало, уничтожить нас, не останавливающихся ни перед чем. И вдруг я  почувствовал, как меня подняло в воздух и отбросило в сторону. Хорошо, что автомат был у меня в руках. Когда я очнулся, в голове шумело, я немного осмотрелся и увидел, что ниже колена у меня сочится кровь. Встать снова в строй я не смог,  хотя я порывался. Я начал  сползать вниз, а пули свистели вслед, жужжали как рой пчел, вот только тогда их я услышал, когда сам прекратил стрельбу.   На мне были новые брюки, только  перед боем одел, мне очень жалко их было, мало того от ранения повреждение, да еще и их пришлось разрезать, чтобы оказать мне медицинскую помощь, даже  просил не резать их, не думая о своей жизни, я в тот момент сильно жалел новые брюки. Боли я не чувствовал, только что-то горячее было в ноге — это был осколок, застрявший в области колена.
Бой все время шел, стрельба не прекращалась, все это время я опять о и опять думал, как же это я не уберег новые брюки? Сейчас мне это кажет¬ся смешным и нелепым ... И все-таки отважные шоферы на американских машинах сумели проскочить и по 3 или 4 раненых вывозили под сплошным обстрелом. На нашу машину, на которой доставляли меня в полевой госпиталь, зажали взрывы снарядов  в " вилку" одновременно разорвалось по два снаряда спереди и сзади машины, машину подняло в высоту на полметра и опустило,  просто чудом, машина серьезно не пострадала, и шофер остался жив. После ранения, я еще просился в бой, после оказания помощи, но меня не  пустили. Я  видел, как гибли мои товарищи, и  не мог оставаться при этом в стороне, тогда мне казалось, что рана пустяковая, с которой мне пришлось лечиться до 20 октября 1945г, к тому же, ещё в полевом госпитале, мне японцы прострели вторую ногу. Впоследствии, я из газет узнал, что за этот бой меня награ¬дили медалью «ЗА  ОТВАГУ».