Там где люблю

***
Рвётся с прошлым последняя нить.
Размышляю, свой путь итожа.
Схоронить себя? Сохранить?
Это всё ж не одно и то же.

Слава богу, слыву живой.
Чёрт не выдаст — подольше буду.
Бабоягодный статус  свой
берегу я ещё покуда.

Возвращаюсь в свою колею.
До свиданья, лишние люди.
Околею, но там где люблю.
Где меня лелеют и любят.


***
– Я руку тебе отлежала? 
Твоё неизменное: – Нет. 
Сквозь щёлочку штор обветшалых 
просачивается рассвет. 

– Другая завидует этой. 
– А я – так самой себе... 
Рождение тихого света. 
Обычное утро в судьбе. 

Жемчужное и голубое 
сквозь прорезь неплотных завес… 
Мне всё доставалось с бою, 
лишь это – подарок небес. 

Мы спрячемся вместе от мира, 
его командорских шагов. 
Не будем дразнить своим видом 
гусей, быков и богов.


***
 Мы как будто плывём и плывём по реке...
 Сонно вод колыханье.
 Так, рукою в руке, и щекою к щеке,
 и дыханье к дыханью  

 мы плывём вдалеке от безумных вестей.
 Наши сны — как новелла.
 И качает, как двух беззащитных детей,
 нас кровать-каравелла.  

 А река далека, а река широка,
 сонно вод колыханье...
 На соседней подушке родная щека
 и родное дыханье.


***
 Этой песни колыбельной
 я не знаю слов.
 Звон венчальный, стон метельный,
 лепет сладких снов,  

 гул за стенкою ремонтный,
 тиканье в тиши —
 всё сливается в дремотной
 музыке души.  

 Я прижму тебя, как сына,
 стану напевать.
 Пусть плывёт, как бригантина,
 старая кровать.  

 Пусть текут года, как реки,
 ровной чередой.
 Спи, сомкнув устало веки,
 мальчик мой седой.


* * *
Проснулась: слава богу, сон!
Прильну к тебе, нырнув под мышку.
Укрой меня своим крылом,
согрей скорей свою глупышку.

Мне снилось: буря, ночь в огне.
Бежала я, куда не зная.
Деревья рушились во мгле,
всё под собою подминая.

Но тут меня рука твоя
к груди надежно прижимала,
разжав тиски небытия,
и вырывала из кошмара.

Благословенные часы.
Мы дремлем под крылом вселенной.
Мы дики, наги и босы,
бессмертны в этой жизни тленной.

Дыханья наши в унисон.
Привычно родственны объятья.
Когда-нибудь, как сладкий сон,
всё это буду вспоминать я.


Пробуждение

Сна ещё не ослабла власть, 
но сплетённое рвётся кружево...
Я ещё не сбылась, не срослась.
Поцелуем твоим не разбужена.

Это сказка ещё или быль?..
Грёз обрывки... не помню, о ком они.
Губ твоих ощущаю пыл,
но мои пока  сном закованы.

От луча глазам горячо.
Кто-нибудь, веки мне разлепи мои...
Потягушечки... Где тут плечо
моего бесконечно любимого?

Белый свет побеждает тень.
Сколько ждёт нас здесь всякого-разного!    
Здравствуй, день, новых дел канитель!
Как тебя мы сегодня отпразднуем?


* * *
 Всего лишь жизнь отдать тебе хочу.
 Пред вечности жерлом не так уж много.
 Я от себя тебя не отличу,
 как собственную руку или ногу.  

 Прошу взамен лишь одного: живи.
 Живи во мне, живи вовне, повсюду.
 Стихов не буду стряпать о любви,
 а буду просто стряпать, мыть посуду.  

 Любовь? Но это больше чем. Родство.
 И даже больше. Магия привычки.
 Как детства ощущая баловство,
 в твоих объятий заключусь кавычки.  

 Освобождая сердце от оков,
 я рву стихи на мелкие кусочки.
 Как перистые клочья облаков,
 они летят, легки и худосочны.  

 Прошу, судьба, не мучь и не страши,
 не потуши неловкими устами.
 В распахнутом окне моей души
 стоит любовь с наивными цветами.


***
  Ангел мой с профилем чёрта,
  ангел мой с прядью седой.
  Сладко сквозь годы без счёта
  быть для тебя молодой.

  Нас не настигнет бедою,
  нас ей не взять на излом.
  Ты у меня под пятою.
  Я у тебя под крылом.

  Варим картошку в мундире,
  яблоки сорта ранет.
  И никого в целом мире
  нас ненасытнее нет.


*** 
Как трудно оставаться тою, 
к которой ты привык давно: 
с летящей прядью золотою, 
слепящей юной красотою, 
дурманящею, как вино. 

Года подсунули подмену... 
Но в сутках есть волшебный час, 
когда я снова, как из пены, 
предстану юной и нетленной, 
незаменимой, неразменной — 
в лучах твоих влюблённых глаз.


***
 С тобою мне и стариться не страшно,
 альбомы пожелтевшие листать.
 И каждый миг сегодняшний, вчерашний -
 готов воспоминаньем лучшим стать.

 Тепло плиты, домашнего халата.
 Покой и ясность вместо прежних смут.
 Так хорошо, что я боюсь расплаты,
 и неизвестно, что ещё возьмут.

 Так хорошо, что сердце не вмещает...
 И я рукой держусь за амулет.
 А может, то судьба мне возвращает -
 что задолжала за десятки лет?


***

Пешеход я, господи, плебей.
                 А. Кушнер

К чёрту белого коня!
Принц мой пеший, косолапый.
Солнце на исходе дня,
ночь крадётся тихой сапой.

К чёрту форд и кадиллак,
у тебя права иные –
на меня, на жизнь дотла
от истока и доныне.

Не поймёт ни конь, ни люд,
не поймут автомобили,
как любила и люблю,
как друг друга мы любили.

Сладок вместе хлад и зной,
ведь осталось так немножко.
Обнявшись, идём одной
пешеходною дорожкой.


***
Как мы шли с тобой по тёмным улицам,
за руки держась, как дети-умницы.
Расступалась перед нами ночь,
чтобы оберечь или помочь.

Улица всё эта не кончается,
тем не позволяя мне отчаяться.
Освещает путь её луна.
Никогда не кончится она.

И я верю, знаю, – и поныне мы
где-то так идём под новым именем.
Освещают улицу огни.
Мы с тобой сливается в они.


***

Любите меня не за то, что умру,
а за то, что жила,
за первые строки сквозь сон поутру,
что в сердце нашла.

За то, что чиста перед чистым листом
и вам не врала,
не занавешивая холстом
судьбы зеркала.

За то, что смеюсь, и за то, что скорблю,
и не в силах убить,
за то, что любила, за то, что люблю
и буду любить.

Зато, что душа полыхает в огне,
и не потушить...
Любите меня. О, как нравится мне
любимою жить!

***

Я устаю писать не о любви,               
когда слова мне – как чужие люди.
Мне неуютно с этими людьми,
что ничего не ведают о чуде.

Когда я о любви пишу, то я
легка и весела, как летний зонтик.
Слова искрятся блеском бытия
и соком истекают – только троньте.

Их можете попробовать на вкус
и даже целовать, хоть так нескромней.
Словам бы этим был бы рад Иисус,
ведь Бог – любовь, и значит мы с ним ровня.

Преступники, кто среди бела дня
её в себе небрежно убивают.
Что не любовь – то пусто для меня,
а свято место пусто не бывает.