Екатерина I

Родилась в семье крестьянской.
Много версий кто отец.
Веры? Точно протестантской.
Может немец, наконец?

Основной язык был польский
И немецкий не секрет.
Этот факт остался скользкий,
Кто она? Ответа нет.

И отец Жигмунд Скавронский
Был «темнила» не в пример.
Сын Кароль знал и литовский,
Был литовский офицер.

Но не мог же сын крестьянский
Офицерский чин иметь.
Значит род их не крестьянский,
Жигмунд пан был, вот же ведь.

Было две сестры у Марты,
Анна и Кристина звать.
Были ли у них таланты,
Как у Марты, - не сказать.

Девочкой росла оторвой.
Про таких – всё нипочём!
Ну, конечно же, не стервой,
Эти дамы не причём.

Замуж вышла слишком рано.
Муж из Швеции – драгун.
И зовут довольно странно,
Иоганн, похоже,  лгун.   

Через год погиб болезный,
Лошадь сбила головой.
Воин как бы бесполезный,
Так и сделалась вдовой.

Вот в Лифляндии, где жили,
Объявился русский полк.
Как пленённой, предложили
Поработать, всё хоть толк.

И гусарские кальсоны,
Всё бельё пришлось стирать.
Стряпать и на две персоны
Стол в палатке накрывать.

Женщиной была заметной,
Да и опыт уже был.
Знак внимания заветный …
Унтер Марту, как открыл.

Унтер, имя не известно,
Шереметьевский денщик.
Быть при графе было лестно,
И денщик всё понял, вник.

Графу Марта прикипела,
Приглянулась, так сказать.
И как в омут полетела,
Разделив его кровать.

Граф от счастья был на небе,
Веселей стал воевать.
Просто млел в забытой неге,
Как вернулся в двадцать пять.

Всё кончается когда-то.
Новость Меньшиков узнал.
И сказал: «Ты граф, однако,
С ней не в куклы там играл?»

И добавил, мол: «Опасно
В твоём возрасте так жить».
И пришлось ему негласно
Алексашке удружить.

Но и Меньшиков не много
Наслаждался, словно кот.
И ему пришлось убого
Париком стирать свой пот.

Царь, увидев Марту, словно
Наступил ногой в костёр.
Побледнев, сказал дословно:
«Mein Herz, Меньшиков, хитёр!»

Марту словно осенило,
Вот кто главный, он не псарь.
Молодой, в нём всё бурлило …
Может это государь?

Пётр забрал в свои «чертоги»
Марту, чтобы с нею жить.
Разошлись пути-дороги
С Анной Монс, хотел дружить.

Пётр нисколько не гнушался,
Что по-сути Марта «чернь».
Он во всём с ней соглашался,
Не дрожал, что бросит тень.

Эпилепсия ломала,
Марта с ним, как верный друг.
Она отдыха не знала,
Когда приступ грянет вдруг.

То, что знанием не блистала,
Восполнял природный ум.
Никогда не позволяла
Что-то делать наобум.

Для Петра она находка,
Это просто Божий дар.
Не нахальна, в меру кротка,
Пётр балдел от Марты чар.

Даже в частые пирушки
Марта с ним старалась быть.
И их пьяные «игрушки»
Помогала всем забыть.

А когда совсем в «отключке»,
Голову брала на грудь.
Пётр, скорее по привычке,
Тут же мог вот так уснуть.

Царь боялся покушений,
Не любил в покоях спать.
И без Мартиных внушений
Мог от сна порой устать.

Она сделала коморку,
Где поставила кровать.
Взяв бокал, да хлеба корку,
Смог спокойно отдыхать.

Вскоре первенец родится
И назвали его Пётр.
Там и Павел появился,
Но Господь их заберёт.

Ждало Марту и крещение,
Православной надо быть.
Ощущение очищения
Не могла всю жизнь забыть.

Имя взять Екатерина
Пётр конечно подсказал.
Алексеевна – для сына
И Михайловой назвал.

Пётр любил так представляться,
Что Михайлов, это он.
Чтоб инкогнито остаться,
Исключить не нужный звон.

Их венчание в Петербурге
Состоялось и при всех.
Лучший храм, не в переулке,
Был заполнен без помех.

Весь Сенат и все вельможи,
Даже генералитет.
Поздравляли, кто как может,
Кто-то только тет-а-тет.

Вот она императрица!
Как могла она мечтать?
А кругом такие лица! …
Можно книгу написать.

Мужу Катя подарила
Аж одиннадцать детей.
Жизнь походная сгубила
И обилие страстей.

Жить остались при короне
Только двое, больше нет.
А одна на русском троне
Защитит петровский след.

Как её короновали,
Помнил весь Санкт-Петербург.
Угощения раздавали
От господ до их же слуг.

Специальную корону
Пётр в Европе заказал.
Всё обставил по закону,
Как в Указе указал.

Ей оставил завещание,
Как наследие – свой трон.
Это не было прощание,
Это требовал Закон.

Но случилась незадача.
Пётр имел блудливый нрав.
Увлеклась, а как иначе?
Кто тогда из них не прав?

При дворе служил исправно
Камер-юнкер юный Монс.
Брат любовницы, забавно …
Был обман?  Ещё вопрос.

Но узнав вдруг об измене,
Монса приказал казнить.
Завещание, тем не менее,
Он порвал, – не нам судить.

И уже летит карета
К месту, где был Монс казнён.
Голова на шест надета …
Пётр был удовлетворён.

Отменив канон наследства,
Лишь потомкам из мужчин.
Стать царём мог и без средства,
Без наследства, был бы чин.

И случилось же такое …
Завещание порвал,
А решение, какое?
Так его и не назвал.

Умирал он очень долго.
Кто взамен? Никто не знал.
Но один, ещё задолго,
О себе уже сказал.

Это Пётр, сын Алексея,
Внук почившего царя.
И поддержку здесь имея,
Шёл ва-банк, сказать, не зря.

Князь Голицын, Долгорукий …
Родовитая вся знать!
Что царём, вот наши руки,
Пётр Романов должен стать.

Есть «Птенцы гнезда Петрова»
Ягужинский и Толстой,
И князь Меньшиков – основа
Не дадут уйти в отстой.

Их гвардейцы поддержали,
Только «матушку» на трон.
Как наказ Петра сдержали.
«Кто не с нами – вышли вон!»

Началось её правление.
Всё здесь Меньшиков решал.
Ей балы, да развлечение …
И никто чтоб не мешал.

Кое-что она успела,
Витус Беринг ей должник.
Всё собрать она сумела,
Чтоб в Америку проник.

Близок стал герцог Голштинский
Как-никак, а всё же зять.
Сын у Анны к трону близкий,
Есть возможность всё же взять.

Кутежи, пиры, застолья …
Вот причина всех недуг.
И болезнь не из подполья
Появилась и не вдруг.

Умерла совсем внезапно
И всего-то в сорок лет.
Всё наследство поэтапно
Разбрелось, как символ бед.



23 февраля 2016 года