Им, первым бардам посвящаю

Им, первым бардам посвящаю.

Советским бардам посвящаю,
(Вышли из СССР они)
Эти люди принадлежали,
К особой касте. Я ж из них.

Ещё ж в годах пятидесятых,
Лишь появляться только став,
Люди выглядели все, эти,
Не как сегодня. Чудно, так.

Были все в основном - студенты,
Да, в мешковатых чуть штанах,
Худущие, не спавши часто,
Ведь, сколь надо успеть им. Страх.

Они тогда ещё не знали,
Что их всех называть, начнут,
"Бардами". Так их обозвали,
А песни "бардовскими», тут

Потом звать «авторскими» стали,
Иль - самодеятельными.
Песни про то - что волновало.
Смотрели как они на мир.

Нет даты, песен - появленья,
Нет основателей, отцов...
Сами собой, на удивленье
В разных местах, во всех концах.

Одно из мест таких, имелось,
При "МГУ" был «Биофак».
Там девушка одна училась,
Ляля Розанова. То - факт.

Энергии её хватало,
Даже на всех десятерых.
Талант притягивать бог дал ей,
Людей талантливых. Всех их.

При ней тогда существовала,
"Агитбригада". То – давно.
Та, центром молодёжным стала.
Сюда бежали со всех ног.

Спектакли ставили студенты,
"Стэмы" придумывали там.
Песни пели, пляски и танцы,
И странствовали те всегда.

Сначала были в Подмосковье.
До целины даже дошли.
Песен много было "готовых",
От композиторов «больших».

Но, как-то вечером, что верно,
Когда собрались у костра,
Там, Шангин – Березовский Гена,
Песню запел, на риск и страх.

В той песне, сочинённой им же,
Тогда в честь друга своего.
"Песня о верном друге", тут же,
Понравилась всем. Шла легко.

Её в репертуар включили,
Ещё ж и песни Ляли, той,
Димы Сухарева – всё пели,
С программой ездили такой.

Какой-то магией, те, песни,
Там действовали на людей.
С простейших тех мелодий, честно,
На три аккорда были те.

От этого - были не хуже,
И искренность была в них всех.
Отклик слушателей был тут же,
То - необычность времён тех.

Не «мы», а «я» в них зазвучало,
И в этом «я» тут каждый мог,
Себя узнать, свои печали,
Чувства, метаний всех, итог.

Как вспоминал наш Юрий Визбор:
«Стихами Ляли мы спасли,
Самоубийцу. Его выбор.
Себя самих спасти смогли».

Не только там на «Биофаке»,
В «Педагогическом» в Москве,
Пели. И это стало фактом,
«Поющий» институт - в молве.

Все на мелодии писали,
Известных композиторов.
«Мадагаскар» Визбора пели,
Его - первая. Будь здоров!

С спектакля, с музыкой готовой:
«Под шорох же твоих ресниц»,
«Театра кукол» Образцова,
Юрий Визбор вложил свой текст.

Песня понравилась всем очень,
Московские туристы все,
Ту распевали, между прочим,
После писал музыку сам.

Когда ж Визбор кончил учиться,
Тревожиться тут стали все.
Как без него тут обойдутся,
Зачахнем, без него совсем.

Несколько сразу добровольцев,
Учиться вызвались играть.
Там на гитарах. Не лишь «хлопцы»,
Ада Якушева - лучшей была.

Ада, раз смелости набралась,
Собственную песню, спев там,
Та – «Голубые сумерки погасли»,
Визбор одобрил, ту, тогда.

Так в институте появился,
Уже второй «бард», неплохой.
Третьим «столпом» авторской песни,
Стал Юлий Ким. Да, есть такой.

Принёс он в бардовскую песню,
Особенный «цыганский строй».
Потом стал очень он известным,
Иронию и социальность ввёл.

У государства песни эти,
Не вызывали интерес.
Из институтов «барды» выйдя,
Не ставили на песнях крест.

Желание творить, встречаться,
Делиться песнями – у них,
Конечно же, после осталось,
Объединились там они.

В «Клуб самодеятельной песни»,
В Москве сначала при «МИФИ»
Потом везде. Что интересно,
Людей смогли всех удивить.

Есть версия – что «помогало»,
В создании всех «КСП»,
Аж, «КГБ» - чтобы, те, знали,
Что, молодёжь «мутит», став петь.

В «67-х» - те, не «мутили»,
Хотели первую созвать,
Лишь «конференцию» на деле,
Под Петушками всех собрать.

Там выбирали всё названье:
«Самодеятельная песня» - та.
«Гитарная», «Туристской» звали,
«Любительская» - ещё ж там.

В «68-ом» уж - достиженье:
В «Академгородке». Урал.
В стране случилось – провиденье,
Прошёл «Союзный фестиваль».

Он знаменит был, тем – что, первый!
Единственный прошёл концерт.
Там Александр Галич, в верность,
В честь Пастернака пел. В том цель.

Вот тут-то власть и обнаружит,
У «бардов» есть уже своя,
Гражданская позиция. И тут же:
Ту, в массы «допущать» нельзя.

На «КСП» пошли гоненья,
«Под интегралом» клуб - закрыт.
Тот фестиваль – его ж творенье,
Потом и все там запретят.

И, эмигрировал тот Галич,
Юлия Кима - запретят.
Так же другим не разрешали,
В открытую там выступать.

Не позволяла власть петь прямо,
В открытую «бардам» тогда.
Про «кабинеты с холуями»,
И секретаршами, что там.

И «для начальников подъезды»,
«Под окнами, там, топтунов»,
Про дачи, «Чайки» повсеместных,
«Пайки цековские». Про «дно».

Запрет только подогревает,
И без того уж интерес,
К Высоцкому, и Окуджаве,
Огромный стал на них там спрос.

Уже - с «катушки на катушку»,
(Магнитофоны были уж)
«Магнитиздатом» звали в шутку,
Был «Самиздат» ещё, к тому ж.
 
Правда, такое отношенье,
Могло тогда не совпадать,
Отдельных боссов, в удивленье,
Пример тут явно можно дать.

Генсек страны – Леонид Брежнев,
Высоцкого песни любил.
Он слушал их очень прилежно,
И часто ставить их просил.

В доме у Брежневой Галины,
Петь приходилось иногда.
Высоцкому. Это ж - «картина»!
Представьте, что же было там.

Брежнев болел. По телефону,
Слушал Высоцкого тогда.
И был он там очень доволен,
От этого «живее» стал.

Врачи даже там говорили,
Что легче чувствовал себя,
«Шеф» с этих песен, что крутили,
После ж смерти певца – скорбил.

В Москве тогда же говорили:
Брежнев сочувствовал тогда,
В день похорон в Ялте «крутили»,
Слушал «Протопи ты мне баньку…» там.

С Галиной Брежневой дружил он,
Песни любила слушать, та,
В его театр, та ходила,
Володе помогала там.

Она «вытаскивала» часто,
С милиции Высоцкого.
Когда гонял нетрезвый, честно,
Тот на машине. Какого ж?

Уже тогда в «восьмидесятых»,
Всё ж разрешили «КСП»,
Сергей Никитин вслед за этим,
В дуэте «Иваси» там пел.

А позже уже в «девяностых»,
«Бардовская классика», уж,
Была. Собрать было не просто,
Альбомов серии, к тому ж.

«Песни нашего века» были,
Можно было купить уже.
Не обесценились – любили,
В народе продолжали жить.

Песнь, не осталась неизменной,
Со временем, менялась та.
Из «Рока» что-то непременно,
Песня взяла. Бодрее, став.

И вот сегодня продолжают,
Так же гитару в руки взяв,
Что всех волнует – напевают,
Песня авторская – жива.