***

Весь белый свет перед тобою просторен, как бумаги лист:
В степях измучен, но спокоен, в стенах извилист, словно глист
Сверкает, божий одуванчик, долиной сомкнутых ланит
Рокочут овцы и бизоны, мурлычит мох, ревёт гранит
Простуды дивное мгновенье — пустые кельи ноября
Где пьют за вкусное печенье, за сыр, за сон да за себя.
Енот гребёт себе отчизну, сова скучает по весне
И в этой пестроте бубонной грустит чугунное пенсне.
Разнорабочий ходит в омут, как гладиатор в кабаре
Мышь ищет чуда в междометьях, в печной закопанных золе
Электросвечь гудит нещадно, и чайник стонет от тоски
Медведи молятся нещадно. Медведям можно, не глисты.
Природы миновав коварство, шагает изумрудный ёж —
Ему давно пора по бабам, но он застенчивый. Ну что ж,
Белеет парус одинокий — трагедии иных миров,
Где моль сгорала ненагладно в туманном зареве костров.
В лоскутном танце ежедневном белеют кости наших строк
Одни — помазанные нефтью, других замазали в острог.
Кроты, взмывая в поднебесье, не обретают чуткий зор —
Их тушки скомкаются пеной, являя миру свой позор.
Сгущёнка эры водолея да растреклятый целлюлит
Грохочет гром в гробах горбатых, в плену пленарных пирамид.
Но — успокоились и пляшем. И гвоздь забьём. И кабана.
Глядишь, а завтра будет краеш, пускай без вас и без меня.
Стакан, как дышло, землю лижет, конёк укутан в лазарет,
Пылинок хор грохочет в ритм — пустой, как весь твой белый свет.

015, 016