В Акапулько

Мексика, беспечная страна,
Чуждая привычек скопидома!
Грация пичуг заострена
В подражанье стрелам купидона.
Облаков живописует вязь,
Как по рифу рыщет барракуда.
С подоконника, совокупясь,
Ящерицы падают на блюдо.
И бредет босая по песку
Из окрестных джунглей бедолага,
Бусами кустарными тоску
Наводя на модниц из Чикаго;
Розничных безделиц невода
Сушит смуглолицая малютка...
Солоней блескучая вода,
Чем веков аттическая шутка:
Хочешь, на шелка ее ложись,
Лакомясь колечками кальмаров...
"Люди. Годы. Проклятая жизнь"
Озаглавлю томик мемуаров.
Атом, обреченный на распад!
Мир души, казалось бы, единый!
То ли призрак счастия распят
До пиастров жадной мессалиной,
То ли древний сглазил календарь
Тень надежды на пороге века, -
Но сегодня на сердце, как встарь,
Бремя европейского ацтека.
Чем же мне ответить на упрек
Девочки с туземными глазами,
Если даже лепту этих строк
Я топлю в целительном бальзаме?
И ракушки, Мексика, твои
Обесцененно бренчат в кармане -
От святой, восторженной любви
Остается семяизлиянье.
В Новом Свете пусто - хоть кричи,
Старый Свет давно утратил силу.
По фавелам шастая в ночи,
Я глушу стаканами текилу;
Махаоном по лугам мечусь:
От аскезы к вихрю полигамий
И от светлой полугаммы чувств -
К противоположной полугамме.