Апокалипсис одиночества. Цикл стихов, ч. 2

ОКОЛДОВАННАЯ ЗЕМЛЯ

О, нежные снежные дали
бескрайних полей! Кто же вас
вдруг чарами чёрной печали
окудил? Недобрый чей глаз?
Земля не подарит ромашек,
чтоб «любит – не любит» гадать,
и вместо щебечущих пташек
стервятники будут летать.
Земля не подарит клевера,
медвяного запаха трав,
поля зарастут плевелом,
носителем горьких отрав.
Волчец на пару выйдет с толком –
злых духов и демонов дар.
Вдыхать будут тощие волки
земли той удушливый пар.
Над мукой бесовской суши
в бреду бесноватых снов
безумствовать будут души
отверженных Богом сынов...
О, нежные снежные дали,
бескрайних полей белизна!
Кто снимет с вас чары печали?
Кто снимет проклятие сна?


АПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ ТРИПТИХ

1.
Глубокие глаза, скалистые глазницы,
На дне холодная зола пороховниц...
Гнездятся в тех глазах задумчивые птицы,
Их крылья тяжелы, как взгляд из-под ресниц.

Давно уж решены вопросы принцев датских!
Закопошились птицы, клювы поднялись.
Оставив выводок червей в могилах братских –
В глазах земли, умчались птицы ввысь.

2.
Театр погорел... Крах глобальной идеи!
Таланты, поклонники – в небе давно.
Наскучила трагикомичность затеи,
Как некогда голые звезды кино.

Вес маски свои возвратив Мельпомене,
В развалинах цирка юродствует Жизнь:
Стоит, лицедейка, одна на арене,
Гнусаво смеясь, на косу опершись.

3.
Ты разве не знаешь?.. И жизнь и огонь
Сверкнули случайно в небесном алькове –
И вспыхнул над безднами яростный конь!
Споткнулся – и в искрах земля, на подкове...

В алтарном дыму догорает заря:
Огонь пожирает последнюю тайну...
Я тоже пронесся, любовью горя.
И тоже споткнулся о камень случайно.


ЗИМНИЙ СОН

Вижу: свора
собак в поле носится, словно по кругу;
без разбора
норовят они в горло вцепиться друг другу.
Я бегу
по целинному снегу, по свежей пороше.
Не могу!
Задыхаюсь, вот-вот упаду, не дай Боже!
Увидав,
первым бросился с бешеным лаем за мною
волкодав,
на клыках у него шерсти клок с сединою.
Поначалу
я съежился, принял звериную позу,
зарычал
и оскалился злобно в ответ на угрозу.
Окружён!
Слышу вой и как будто бы скрежет зубовный...
Я с ножом.
Как решить эту свару нам враз полюбовно?..
Тут сухарь
достаю из мешка – вожаку подношенье.
Словно псарь,
остальным предлагаю своё угощенье.
«Вы – не волки:
вы только случайно отбились от дому.
Я – не вор
с кистенём, и добру я не ворог чужому.
В стужу
я убежал от людей, стерегущих бараки.
Эти хуже,
чем голод и сторожевые собаки...»
Волкодав
заскулил и лизнул меня в мёрзлую руку,
осознал,
что пора начинать с миром волчьим разлуку.
Минул я
степь открытую, лесом спокойней дорога.
Помянул
добрым словом собак подобревших и Бога.
Как спираль,
закружила опять чёрно-белая вьюга...
Ад и рай,
как голодные псы, вновь вцепились друг в друга.
Вот бедлам!
Тут я вдруг оглянулся, дотоле не зная:
по пятам
пробирался за мной волкодав… И вся стая.


КРУЖИТ МЕТЕЛЬ

Кружит метель, как привиденье
В пустой обители Творца.
А ночь – сплошные заблужденья,
Потёмки в голове глупца.

Сугробы... Сахарная вата?..
И жадный уличный язык,
Причмокнув, лёг витиевато,
Под снегом спрятал след улик.

Нелепо как-то чёрной тенью
Метаться в белой темноте.
Не находя следов, в смятенье
Ты вдруг поймешь, что Он – везде,

И мудрость в том, чтобы забыться
В кружащем над землёю сне
И самому себе присниться
Над белизной в голубизне.


ПАМЯТИ АЛЕКСАНДРА ГАЛИЧА

Когда я уеду,
Будут стаи снежинок метаться по свету,
Будут таять, сползая по чёрному пледу,
Как по старой морщинке слеза, -
Когда я уеду.

Когда я уеду,
Будут дети в песке, словно в сахаре, рыться,
Будут птицы в леске на рассвете резвиться,
Как на встрече вечерней друзья, -
Когда я уеду.

Когда я уеду,
Будут толки, как волки, носиться по следу,
Будут толпы вникать в смертоносную смету,
Как  в скрижаль на Синае глаза, -
Когда я уеду.

Когда я уеду,
Будут звёздные мессы над грешной землёю,
Будут бесы блаженствовать возле налоя,
Как под солнцем степная гюрза, -
Когда я уеду.

Когда я уеду,
Будут целить кремлёвские башенки в небо,
Будут верить, что вовсе на свете я не был,
И грозить, что вернуться нельзя, -
Когда я уеду.


КОСМИЧЕСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Землянам ковш Медведицы, тарелки
Летающие стали слишком мелки.
Система Солнца вся заселена.
Зверье, какое было, перебито;
Всё золото Тельца давно добыто;
И съедено дотла земное жито;
Безумная осталась белена.

Мене кажется, что я – один на свете,
На стынущей, покинутой планете.
Перехитрить бы Гончих мне... Собак,
Наперекор всемирному кумиру
Помчаться по свободному эфиру,
А не ползти по небу, словно Рак!

Но в космосе нелётная погода.
Ненастное настало время года:
Идут ночами звёздные дожди;
А днём, как буйный град, летят кометы;
Чернее туч туманность Андромеды;
Ракетам ни проехать, ни пройти –
Так развезло все Млечные Пути.

Стремлюсь туда, где радостные блики;
Где Волосы прекрасной Береники;
Где носится, Любовь, твоя душа
По трассам ослепительных эклиптик;
Где Бог, и ты, и я – как вечный триптих;
Где ложью не пропахана межа!


НАСТАНЕТ ВРЕМЯ ТАКОЕ…

Настанет время такое –
Как лавина с высот Эвереста,
Всё сметёт белоснежной рукою,
Не оставит живого места,
Непокорные выступы срежет
И с мечтою о вечном покое,
Усмирив базальтовый скрежет,
Под ледовой почиет плитою.

Время такое настанет –
Как с вершин занебесных светило,
На безмолвье падёт... И восстанет
Паром огненным всё, что застыло.
Кипятком с круч польются реки,
Зачадят ледяные могилы,
Испарится песок и, как слеги,
В жар вонзятся алмазные жилы.

Такое настанет время –
Как звезда из ночного мрака,
Озарит всё лучом Вифлеема,
До подземных корней злака.
И тогда в ожидании чуда
Всё замрёт... и вздохнёт облегчённо,
И воскреснет даже Иуда!
И вновь глянет на свет обречённо.


ОДИН Я С МИРОМ НА ОДИН…

                Вечно юный, как сон,
                Сильный тем, что влюблён
                И в себя и в других,
                Я – изысканный стих.

                К.Д. Бальмонт

Один я с миром на один,
В глаза друг другу мы глядим.
Я скрыть не дам твой истый лик
Друзьям безнравственных расстриг.
Я мысль, пронзившая эфир
Слепых скитаний в антимир.
Я след и новь былых идей.
Я есть Любовь среди людей.
Для рук, в беде скользящих вниз,
Я вдруг спасительный карниз.
Я нега утра, страсть ночей,
Я перламутровый ручей,
И пряность трав, и вздох лесов,
И прелесть вдохновенных слов. 
Я искра в буре огневой,
Я риск, но я всегда живой.
Я мнений враг, сомнений друг,
Смиренный прах, нетленный дух.
И боль, и радость я постиг.
Я грозно тих.
                Я вольный СТИХ!