заблудились в степи

Как же я завидую людям, для которых стоит вопрос «Быть или не быть»!

У нас на Донбассе эта дилемма давно себя изжила – оккупация или деоккупация вот суть времени.

Сейчас мы мало задумываемся кто есть кто – налоги и взятки мы платим в обе стороны, а пенсию нам платить никто не собирается.

Это совершенно поразительно – в Украине нас считают сепаратистами, а в Донбассе бандеровцами.

Но это лишь способ напугать, чтобы мы не жаловались, а наоборот радовались тому, что есть.

Я пытался понять, какими путями угли Донбасса проникают на большую землю, а деньги в обратном направлении.

Никто не может этого объяснить.

Если вам потребуется передать на Донбасс деньги, идите в старый ботанический сад возле университета имени Шевченко и прогуливайтесь по аллейкам.

К вам подойдёт невзрачный человек в кепке. В руках газета «Киевский телеграф».

Если он представится «от меня» смело отдавайте ему любую сумму, а мне в отзыве напишите адрес доставки. В ответ получите от меня ПИН-код.

Людей в кепках ловили на выходе к метро, но денег при них уже не было.

Говорят, что в ботаническом саду есть куст старой сирени, а под ним три чугунных люка – отдельно для гривны, долларов и рублей.

История с углями гораздо туманней.

Грузовики выезжают на рассвете. «Куда везёте уголь», – спрашивает бородач с автоматом.

«В Марьинку», – отвечают хором водители. Мариьинка ничейная земля, туда в сутки направляется десятки машин с углём.

Где-то в бескрайних степях на грузовики вывешиваются новые номера, а документы сжигаются.

«Откуда везёте уголь?»,  – спрашивает солдат.

«Заблудились в степи», – говорят водители хором и к вечеру весело едят борщ с пампушками под Полтавой «У трёх сестёр».

«Нам кажется, что вы торгуете с Украиной», – говорит так называемый министр так называемой республики так называемыми словами.

«Зачем, с Украиной? Вот деньги», – говорим.

«Деньги это хорошо, – говорит министр, – но вы смотрите у меня».

«Нам кажется, что вы финансируете терроризм», – говорит украинский полицейский.

«Зачем его финансировать – мы откупаемся от терроризма. Вот, кстати, деньги», – говорим мы.

«Деньги? Где? Деньги это хорошо, – говорит полицейский, – вы смотрите у меня».

Мы смотрим у них…

Оккупанты и деоккупанты и мы – жители территории…

Кто из них хуже?

Свои. От своих всегда больнее. Кто вам свои, те и хуже, но своих называйте деоккупантами.

А ведь я был счастлив в этом мире.

Пусть всего три дня, когда оккупантов ещё не было, а деоккупантов тем более.

Она написала мне, что соскучилась и хорошо бы выпить вдвоём по бокалу вина и обо всём забыть.

Я бросился к ней через три блок-поста.

«Проводи меня домой, – сказала она, – а то я сегодня спешу».

Теряя сознание, я успел вручить ей цветы.

«Что с тобой, – спросила она, – на тебе лица нет, ты не хочешь со мной разговаривать».

На второй день нашего счастья я написал ей, что уже стал обо всём забывать, а ещё нужно пить вино.

Она поняла…

Счастье моё осталось в бескрайней степи за дымкой сторожевых костров.

За моё счастье идёт мировая война, и это не шуточки.

Не важно, кто победит, но важно, чтобы кто-нибудь победил окончательно, говорю.

Кому оно нужно, моё счастье, кроме меня!