Теперь

Перед глазами всё плывёт,
Бесцеремонно уходя в убыток.
Ночной порой шагнув
Уверенно вперёд,
Обрушился, как летний зной,
Как водопад из льдов;
в записке:
«Оставь себе на ум,
Не прижимай к груди,
А лучше вовсе брось,
Забудь,
Сожги листок.
Иди.
Вальяжной лёгкостью,
Как пароход
бреди.
Не любви, не света.
Не горечи, не тоски.
Ничего здесь не жди».

И мои ноги, внимая словам,
Уже несут к прибрежным ветрам,
Опуская боли мозолей,
Следы от побоев,
Пробоины шхун,
И даже невыносимое
Уродливое со стороны
Сквозное отверстие
Заколдованное старинным
Умением обжигания рун
и сердец.

Я уверен, что она хотела, как лучше.
Даже в слезах писала слова.
Но, увы, сегодня не я ей попутчик.
И вообще, попутчиков она не брала;
вечно они болтали о чём-то,
Докучали ей, гасили ум,
А то и хуже – желали залезть ей под юбку.
Вокруг неё всегда собирался шум.

Я написал ей несколько строк когда-то,
Сумев уместить их на краю бумажки.
В обрывке:
«Бери всё. Забирай.
Пей вино.
Улыбайся-грусти,
Не боись.
Плохого тоже не жди.
Но и не жди уступок.
Ты нашла то, что я утерял.
Я подарю тебе звёзды,
Которых не доводилось видать
ещё ни одной из проституток
и вояжерок.»

Теперь, когда жилплощадь вокруг пуста,
Когда твой ****ный будильник не трещит с утра,
Когда я не жду по часу твоего выхода с ванной,
Когда не натыкаюсь на твоих молодых парней в моей кухне,
Когда около зеркала нет тонны косметики,
И когда некого ждать до полуночи,
Я понимаю, что именно этого мне не хватает.
Что именно эта ***ня давала мне встать утром,
Приготовить сраный завтрак, тарабанить в дверь ванной,
А потом с психами посылать всё на ***
и впадать в нирвану.

Если ты когда-то вспомнишь.
Или хоть чуть-чуть заскучаешь.
Знай, я тут сижу жду тебя.
Я тут сижу без тебя засыхаю.