Игра с гравитацией

ПУЛЬС СЛОВА  (Предисловие автора)

Творчество. Горение. Огонь созидающий. Но иногда и разрушительный для всего, что сковывает и не даёт вырваться на свободу.  Я очень рано ощутила свою нестандартность и неумение и даже абсолютную невозможность «вписываться в рамки». Творчество стало неотъемлемой частью жизни ещё в детстве. Хотя для ребёнка это вполне естественно: почти все дети рисуют, многие проявляют музыкальные и другие творческие способности. Но чаще всего с возрастом это проходит. У меня – не только не прошло, а стало основным, превышающим все другие потребности, жизненным интересом. Это мир, который, однажды открывшись, уже не отпускает человека. Это «демон во мне», по выражению Цветаевой, грозная и таинственная сила, которая больше тебя, которая полностью овладевает тобой и, если нужно, сметает любые препятствия. Это постоянная внутренняя борьба, поиск, путь, когда забываешь о себе, о еде и сне, обо всём, кроме того, что мучает и требует выражения.

А что же происходит с таким человеком в реальной жизни? Как правило – конфликт,  и даже больше: своего рода «война миров», между внутренним миром и внешним, к которому приходится приспосабливаться, а  приспособиться, как правило, не получается. Сначала не понимаешь, куда ты попал, что происходит с тобой и вокруг тебя. А когда понимаешь, начинается неизбежная борьба. И часто такие люди врезаются в стены и… разбиваются. Иногда – насмерть. Цветаева, Маяковский, Есенин… И множество других, может быть, менее известных, но в чём-то не менее ярких поэтов, музыкантов, художников.

Однажды меня спросили: «У Вас очень серьёзные стихи. А где же Вы работаете? Где человек с такими стихами вообще может работать?» Оказывается, всё-таки может. Моя жизнь тесно связана с университетом уже много лет, ещё со студенчества.

Интересы были крайне разносторонними, от точных наук до поэзии, музыки и живописи. Хотелось, по выражению Волошина
«Все видеть, все понять, все знать, все пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами.
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Все воспринять и снова воплотить.»

Но изучать точные науки казалось мне более естественным выбором, поскольку, по моему мнению, творческий потенциал можно и нужно развивать не в рамках, скажем, университетской программы или другой образовательной системы, а как-то иначе, самостоятельно, в более свободном формате. Так и получилось: я поступила на физический факультет университета имени И. И. Мечникова, но параллельно с занятиями в университете по своей специальности занималась ещё и творчеством, серьезно изучала литературу, поэтов-классиков, музыку, рисунок, живопись и графику. Интересов и увлечений было много, но со временем основным занятием в жизни стала поэзия.

У меня всегда было профессиональное отношение к творчеству, несмотря на физико-математическое образование, а может быть и в значительной мере благодаря ему. Занятия точными науками помогли мне в стихах соединить фантазию и художественное восприятие мира с логикой, которая позволяет мне выразить в стихах не только чувства, но и мысль, идею. Философская лирика стала основным направлением в творчестве.

Бесценным опытом была для меня поездка в Канаду по обменной студенческой программе. Там я продолжила образование, начатое на физическом факультете. Университет Акадия окончила с отличием по специальности физика и поступила в магистратуру в университет Торонто по специальности астрофизика. Занятия творчеством не оставляла и в этот период жизни. Опыт жизни и учёбы в Канаде был для меня бесценным не только в плане образования, но и в плане знакомства с другой культурой. Сразу после окончания магистратуры вернулась в Одессу и издала первый поэтический сборник «Пишу стихи свои как дневники» с авторскими иллюстрациями. Тогда же я поступила в аспирантуру по специальности теория чисел.

Одним из самых трудных жизненных испытаний стала тяжелая болезнь родителей. Отец Валерий Дмитриевич – доктор биологических наук, профессор, заведующий кафедрой физиологии человека и животных, декан биологического факультета, много лет проработал в университете и оставался на работе до самых последних дней. Мама, Людмила Васильевна – преподаватель русского языка и литературы, работала в школе.

Именно мама разбудила мой первый интерес к литературе и творчеству. Учитель старших классов, она была не только увлечена своей работой, но творчески к ней подходила, сама писала стихи и знала наизусть много стихов поэтов-классиков. Я эти стихи слышала с раннего детства и очень полюбила. Сначала – стихи и сказки Пушкина, потом – поэтов серебряного века и других русских и зарубежных авторов. Многие понравившиеся стихи я с удовольствием учила наизусть и запомнила на всю жизнь. В доме часто собиралась молодежь, чтобы почитать и послушать поэзию и музыку, поговорить о литературе и искусстве. Были турпоходы, школьные спектакли, встречи при свечах и просто удивительная творческая атмосфера.

К  моим занятиям литературой отец, как и мама, относился очень серьёзно и с большим вниманием, несмотря на занятость и научную работу, которая отнимала у него почти всё время.

Когда родители заболели, желая помочь своим близким, я начала глубоко изучать нетрадиционную медицину, восточные оздоровительные и развивающие системы. Это помогло мне понять, что в центре любой деятельности – образование, работа, общение, творчество, – стоит человек и его духовное совершенствование, а занятия творчеством необходимы для внутреннего роста не менее, чем знания, эрудиция и интеллект. В этот период жизни была написана и издана вторая книга стихов «Слова – рукоделье моё».

После окончания аспирантуры я с большим интересом занималась преподавательской деятельностью, проводя со студентами занятия по математическому анализу. Но совмещать преподавательскую работу и творчество оказалось очень трудно.
 
С огромной благодарностью хочу отметить, что в университете много раз поддерживали творческую инициативу, например такую, как прочитать спецкурс по фрактальной геометрии или организовать поэтическую студию при Центре культуры университета. Такая студия «Палитра» была основана в 2008 году и продолжает работать в настоящее время. За это время я издала две новые книги «Чужое время» и «Летите в мир, мои стихи!..»

Я записала несколько музыкальных альбомов, часто выступаю со своей авторской литературно-музыкальной программой в Одессе, Киеве и других городах, состою в нескольких писательских организациях. В 2008 году художественно оформила книгу одесской поэтессы Ирины Немченко.

Предлагаю Вашему вниманию мой пятый сборник стихов.

ТЕНЬ КРОВАВАЯ ВОЙНЫ

Спасите город!..

Город полез на облако,
Город бежать пытается
От озверенья волчьего,
От сумасшедшей палицы.

Если б снабдить всех жителей
Кисточками-бумагами,
Чтоб без кровопролития
Зло обратить во благо им!

Я б, завопив сиреною,
Всем раздала задание:
Выбрать без промедления
Тему для рисования;

Я бы спасала улочки,
Я бы носила домики
В маленькой дамской сумочке,
Словно поэзий томики!

Страшно любовь обкрадывать,
С болью заря мешается…
Хочется сердце вкладывать
В то, что не разрушается.

Анархистам давай свободу

Анархистам давай свободу,
Анархистам на слово верь...
Замутили в болоте воду,
И расхлёбывать как теперь?

Ядом зависти мир пропитан.
Ты поддался опять, малыш,
Искушению быть убитым
В перестрелке Нью-Йорк – Париж.

Сумасшедший в слепом экстазе
Угрожает весь мир продать.
Деньги стали чернее грязи,
Не купить на них благодать…

Лучше высечь огонь – из тела,
Лучше в гневе сгореть дотла, –
Только б ржавчина не разъела,
Только б порча не сожрала.

Золото и власть

Блажен и праведен – кто гол,
Кто ходит нищим и в отрепьях,
Но вспомни братьев в царских семьях:
Ведь убивали за престол.

Легко предать, сгубить, украсть,
И вся "любовь" – гроша не стоит,
Раз в людях самое святое
Сжирают золото и власть.

Спасибо, Господи, за нищету!..

Спасибо, Господи, за нищету,
За то, что рук своих не замарала,
И хоть порой от муки умирала,
Не продала ни веру, ни мечту,

Не оказалась в стане мертвецов,
Бездушно топчущих того, кто рядом,
Любовь и совесть сделавших закладом,
Перечеркнувших злом своё лицо…

Я живая...

Я живая, я живая, я живая
Среди грязи, гнили и вранья…
В сердце раны снова нарывают,
И  у неба порваны края.

Кто-то с бомбой, кто-то с грязным словом
Вновь и вновь готовы зло вершить.
Солнце! Поднимись в венце терновом!
Солнце! Им тебя не потушить!

Звёздной силой ядерных реакций
Разорвись и смерть останови!
Солнце! Пусть они тебя боятся,
Если жить не могут по любви.

Проснись же, утро, громом тополей!

Проснись же, утро, громом тополей!
И у земли есть свой предел терпенья!
Такую силу по земле разлей,
Чтоб оглушило ангельское пенье!

Природа! Если люди не смогли,
ТЫ дай любви живительные соки,
Святой росой безумцев исцели
И вразуми ослепший мир жестокий!

Пусть в каждом доме Бог зажжёт свечу,
Пусть в каждом сердце радость пробудится…
Не дай погибнуть первому лучу,
Не дай земле о неба твердь разбиться!

Что ж не дышится мне совсем?..

Что ж не дышится мне совсем?
Сердце – птицы забрали в плен.

Ветер, ласковою рекой
Успокой меня, успокой…

Нет законов и нет границ
Для ветров, облаков и птиц…

Сквозь асфальт всех твердынь и воль,
Как трава, прорастает боль.

Мне б сказать всей земле «прости…»
И шиповником расцвести…

По кровавой росе бегу…
Не могу больше… Не могу.

Это всё ещё март...

Это всё ещё март, март из страшного сна,
Это март, о котором молчит тишина…

Он как будто бы стал чуть теплей и добрей,
Но продрогшее небо – попробуй согрей.

Мне пришлось воевать только с тенью войны,
Но как будто за миг все мечты сожжены;

Словно токами страха пронизан эфир,
Стрелы зла и добра – как кровавый пунктир;

За полвека всего – разве это стена? –
Мы успели забыть, что такое война…

Страх

Горят каштанов свечи,
Как воск, роняя цвет,
Мне падает на плечи
Рассыпанный букет;

В нём словно день вчерашний
И слёз застывших соль:
Реальность – это страшно,
Реальность – это боль.

Снуют ли в ней микробы?
Маньяк ли сел за руль?
Откуда вихри злобы,
Откуда стаи пуль?

Вновь угольки тревоги
Мне прожигают грудь,
Молитвы слышат боги,
Подсказывают путь…

Помогут ли заплаты
От язв и чёрных дыр?
И есть ли препараты
«Любовь», «Весна» и «Мир»?

Где взять такую дозу
Всем пойманным в аду,
Чтоб вытравить угрозу,
Чтоб отвести беду?

Борьба неотвратима,
Мы взяты под конвой…
И страх колечком дыма
Ползёт по мостовой.

Странный мир в декорациях смерти

Странный мир в декорациях смерти,
В чёрно-белом режиме – весна…
Верьте демонам или не верьте,
Но растёт на свободу цена.

Если хаоса власть бесконтрольна,
Если паника, смута в стране,
Как бы ни было трудно и больно,
Ты не можешь стоять в стороне.

Только силы уже на исходе,
И сгущается облако тьмы…
Хоть прыжком, хоть ползком – но к свободе,
Прочь из этой проклятой тюрьмы.

Военное...

Я улицу несу  домой
С велосипедами! –
Шагаю с полною сумой,
Горжусь победами;

А месяц вырвался почти
Из оцепления,
Ему ж никак не подрасти
Без подкрепления…

Играют девочки в войну
С плетьми-косичками,
У них все мальчики в плену:
Поймались птичками;

Кому-то бабушка грозит
Гранатой в ярости:
«Мне что? Я скоро – говорит, –
Умру от старости!»

Я иду на зелёный

Где кончается правда,
Начинается ложь?
Мир мой, кем ты отравлен,
Кто вонзил в тебя нож?

Почему птичий остров
Стал чужим и пустым?
С неба сорваны звёзды,
Вместо них – мы горим…

Расстреляли патроны
По холмам тишины…
Я иду на зелёный,
Детям хватит войны.

А РУСЬ КРЕПКА...

Россия! Весна! Украина!

За правду святой нищеты,
Во имя Свободы и Чести,
Народ мой, поднимешься ты
Для гнева и праведной мести!

В ответ на уловки лжецов
Сказав Справедливости слово,
Ты, подлости глядя в лицо,
Докажешь величие снова!

Докажешь, что можешь любить,
Но выстоишь в споре жестоком,
Чтоб враг не посмел оскорбить
Тебя даже малым намёком!

Нет власти иной над тобой,
Чем Истина, данная Богом,
Пусть помнит об этом любой,
Идущий по русским дорогам.

Мы дух свой ковали не зря:
Великой любовью едины,
Как небо, земля и заря –
РОССИЯ! – ВЕСНА! – УКРАИНА!

Едина Киевская Русь

Едина Киевская Русь,
Священна крепость братских уз,

Пусть прочь идут с земли славян,
Кто сеет зло, раздор, обман,

У всей планеты на виду
Разжечь пытается вражду!

Святая рать – к плечу плечом –
Ответит Словом – не мечом! –

«Не смыть позора и вины
Всем подстрекателям войны!»

Вовек чтоб отступила мгла,
Ударь же, Русь, в колокола;

Чтоб немощь победить и страх,
Восстань, как солнце в небесах!

В тебе – и свет, и жизнь веков!
Сбрось гнёт наветов и оков!

Пусть знамя Истины несёт
Великий и Святой Народ!

А Русь крепка...

А Русь крепка, и вы едва ли
Найдёте в наших стенах брешь.
И мы в блокаду выживали,
И мы держали свой рубеж.

В потоке чуждых информаций
Бывало жить невмоготу,
Но мы учились не ломаться,
А оставаться на посту.

Мы стали стержнем, чтоб держался
Весь мир на нас, как на оси.
А те, кто нас ломать пытался,
Ещё не видели Руси.

Если злу легла лёгкая дорога...

Если злу легла
Лёгкая дорога,
Значит в мире зла
Стало слишком много.

Тяжело дышать,
Страшно: где укрыться?
В небо убежать,
В свете раствориться?

Закручусь юлой,
Сбросив цепи с тела,
Только б воли злой
Не настигли стрелы.

Слёзы, кровь и пыль,
Что ни день – то скачка,
Чтоб навек о быль
Не разбилась сказка.

Вызвать бы метлу,
Попросить подмоги,
Чтобы зла золу
Вымести с дороги.

В больной среде...

В больной среде –
Трудней расти,
В гнилой воде –
Грести, ползти,

И в омут дней
Течь, как река,
Держась сильней
За облака;

Когда вокруг –
И грязь, и слизь, –
Пускать, как лук,
Росточки ввысь…

Но боль – цена
За красоту,
И солнце – на
Своём посту.

На частотах любви...

Если в ранах земля,
Стой, солдат, на посту,
Вновь сорвавшись – с нуля
Набирай высоту,

А оглохнув от лжи,
Песню ветра лови
И свой мир удержи
На частотах любви.

Солнечная Русь

Пробуждается Русь
Перезвоном церквей.
Я звучу – я учусь
Биться в солнце – сильней,

В жаркой кузнице дня
Сердце бьётся-поёт,
И строкой сквозь меня
Льётся Слово Твоё.

Если мир глух и нем,
Звонкий голос проси,
Чтоб сияло над всем
Ярче – Солнце Руси!

НА СКОРОСТИ ОГНЕННЫХ РИТМОВ

Под Парусом Вселенной

Я – под защитой Высших Сил,
Под Парусом Вселенной,
Под покровительством светил,
Во власти их священной;

И, созерцая в пустоте
Их стройное вращенье,
Я приближаюсь вновь к черте
Всезнанья, всепрощенья.

И, продолжая ту игру,
К которой ум приучен,
Я верю в то, что не умру:
Мной каждый шаг озвучен.

Я в бесконечность разложу
Судьбы коварной числа
И в них все грани разгляжу
И все оттенки смысла...

Кто не согласен быть в войне
Чужой – ненужным сором,
Тот должен в Драме Новых Дней
Стать Новым Режиссёром!

Отстань от времени, от века

Отстань от времени, от века,
Будь в измерении ином;
Надёжней грунта – звёзд опека,
Нить – над земли веретеном.

И там, где сгустки звёздной пыли
С реальностью не сплетены,
Частицы небыли и были
Пока что не разделены;

Там всё едино изначально…
И созерцая эту мглу,
Жизнь можно отразить зеркально,
Вернуть летящую стрелу.

Пусть ледяным дождём по коже
Идут парады новостей:
Ведь этот день ещё не прожит,
Твой мир – смещенье плоскостей…

И в слое невесомо-тонком
Из строя выпавшего дня
Ты будешь вечности ребёнком –
Дитя любви, дитя огня!

Сквозь призму доброты...

Я вижу мир сквозь призму доброты,
Я пью огонь горящими зрачками,
Со мной надежды хрупкие мосты
И вера в счастье – твердая, как камень.

Мне путь открыт туда, где всюду – дом,
Где узки тропки, небеса широки,
И все дела оставив на потом,
Я музыку укладываю в строки.

Так высоко – захватывает дух,
Так радостно – боишься захлебнуться,
А тайны, что пропеты были вслух,
Вновь обещают птицами вернуться.

Дерево-Свет

Порою от скуки, порою от лени
Играют словами: срифмуют и бросят…
А надо бы было вставать на колени:
Смотри, это Дерево-Свет плодоносит!

«Поэзия» – дебри… И только у края
Всё просто до слёз, всё безжалостно ясно.
Я в пламени звёздном так быстро сгораю,
Что даже вблизи находиться опасно.

Поэтому – тихо, поэтому – пусто,
Нет войн, и оружие стало ненужным.
От жизни меня защищает Искусство
Огромным невидимым шаром воздушным.

Всё слишком открыто, прозрачно и тонко,
Почти бестелесно, почти невесомо…
Лишь хочется крикнуть: «Спасите ребёнка,
Спасите скорей из горящего дома!»

Проснись, первобытное пламя!..

Почти разрывается сердце:
В нём смешаны радость и боль.
Пытаюсь надеждой согреться,
Печаль расплавляю смолой.

Как сделать, чтоб боль отступила?
Как сдвинуть тяжёлый засов?
Проснись, первобытная сила
Рождения древних миров!

Мы вышли из чистого лона
Каких-то тревожных глубин,
Мы кожей своей оголённой
Касаемся пламени льдин;

В нас бродит волнение страха,
Как вирус кровавой чумы,
И холод ползёт под рубаху,
И спрут вырастает из тьмы.

Проснись, первобытное пламя,
Великий костёр разожги
И, солнцем сияя над нами,
Нас всех от беды сбереги!

Танец шамана

Достаточно взрывчатой смеси!
Вся кровь закипает во мне
От козней предательски-бесьих,
Любви, утонувшей в войне...

Доверься всесильному зелью,
Ведь надо, чтоб кто-нибудь смог
Собой заслонить эту землю
От злых беспощадных сапог.

Сойдите с трибун, самозванцы!
Мы снимем оковы и бронь,
Чтоб снова шаманские танцы
Будили небесный огонь.

Мир рушится, но есть ещё Вивальди...

Мир рушится, но есть ещё Вивальди,
И значит мир разрушен не совсем.
А ты на струнном острове бывал ли,
Ходил по нотной огненной росе?

Мир станет не таким, как был когда-то,
Вернётся в край свой выжженный – солдат.
Война пройдёт. Останется соната,
Сильней всех разрушений и преград.

Мы дни считаем за года...

Мы дни считаем за года,
Года за дни – и не иначе;
И чем тяжЕле слов руда,
Тем больше будет Слово значить…

Как всё ненужное отсечь
И ни на грамм не ошибиться,
Чтоб необтёсанную речь
Заставить музыкою литься,

И, словно ноты – музыкант,
Все строки пропустить сквозь сердце?
Что ж, если Бог даёт талант, –
Бери… И никуда не деться.

Не дай Бог нам в пути разминуться с собой...

Не дай Бог нам в пути разминуться с собой,
А не встретив себя, разойтись и с другими;
Вдаль вагоны летят, ты садись на любой:
Пронесутся – потом не угнаться за ними...

Время ветру под стать, ветер дышит в лицо,
Не беда, что мы всё по пути растеряли,
Вдаль вагоны летят, там – конец, там – кольцо,
А закончится круг, снова будем в начале...

Дождись меня, солнце, дождись!..

Дождись меня, солнце, дождись!
Ведь ты не торопишься, верно?
Ведь ты не сгораешь мгновенно...
Я сил набираюсь... и – ввысь!

Я знаю, что времени нет, –
Что ж, может быть, я не успела?
Но я же так сильно горела...
Так где же, так где же весь свет?..

И невыносимо терять
Когда-то любимых и близких,
И радугой в солнечных брызгах
Вновь мантры любви повторять...

Но, кажется, все позади, –
Почти ничего не осталось,
Лишь давит немного усталость...
Ещё пять минут – подожди...

На скорости огненных ритмов...

Усталости вязкие  волны
Выносят меня на песок,
Сминают сознанье и волю,
И в кровь мою льётся их ток.

Но мне с тишиной не смириться!
Дыханье хочу задержать,
Чтоб вновь в глубину погрузиться,
Бессилья оков избежать.

Я дам своей мысли свободу,
Пусть  сделает новый виток,
Сквозь воздух, сквозь пламя и воду
Промчится знамением строк!

На скорости огненных ритмов,
Вметающих дней паруса,
Я выйду из всех лабиринтов,
Пройду через все полюса.

Пусть линии смысла сольются
В мистический новый рассказ
И строчки, как птицы, вернутся
С весной на заветный Парнас.

ИГРА С ГРАВИТАЦИЕЙ

Дождь равно благосклонен ко всему...

Дождь равно благосклонен ко всему,
И зверь за ним гоняется напрасно,
Зря хочет санитар с повязкой красной
Внушить успокоение ему.

Дождь должен нежность облаков раздать.
О да, я принимаю поцелуи!
Но вот беда: дождь не меня балует,
Нет, – просто с неба льётся благодать.

Меж буйства трав – тюльпановые сны
И древние, роскошные деревья.
Легки маршруты моего кочевья,
Которые дождём осенены.

С идиллиями гордых журавлей
Обручены небесные высоты...
Да не иссякнут облачные соты,
И ты вовек любви не пожалей.

Упразднены привычные дела...

Упразднены привычные дела:
Нет ничего, что радости мешает.
Пусть жизнь, почти сгоревшую дотла,
Дождь новых откровений орошает.

Затеяв с гравитацией игру,
Я выхожу из повседневных рамок,
Удерживаю пламя на ветру
И строю из огня прозрачный замок.

Гиганты превращаются в шутов
Лишь потому, что слишком жаждут славы,
А мне хватает взорванных мостов,
И, Слава Богу, мне не до забавы.

Меж двух костров непросто выбирать,
Роль мученика или роль паяца?
Но я могу в комедии сыграть,
Чтобы потом над смертью посмеяться.

За эту боль приходится платить...

За эту боль приходится платить
Какою-то другой, вселенской болью...
Поэт живёт, смирившись с этой ролью,
Чтоб сердце в небо птицей отпустить.

О, не ищите доброго резца!
Навязывает рок свою игру нам.
Поэт – смычок, который бьёт по струнам,
И улица, которой нет конца.

Как покориться торжеству потерь,
Которые безумца окружают?
Земное притяженье побеждает,
А небеса чуть слышно шепчут: верь...

За эту боль приходится платить...
Поэт смирился: что ему осталось?
Мир так устроен, чтоб ему ПИСАЛОСЬ,
Чтоб он ошибки миру смог простить.

Пленники небесного стекла

О пленники небесного стекла,
Смотрящие неведомо откуда!
Плоть неба раскровавила стрела
И обратилась вспять: свершилось чудо.

Озон беззвучья – высшее из благ,
Но до небес возвысившийся – жалок:
И обескровлен он, и сир, и наг,
И тесен мир ему, и воздух жарок.

Киноэкран перемежает сны
С картинами земного безучастья
На фоне золотой голубизны,
Где обитает призрачное счастье.

Оборки муз безвкусицей пестрят:
Всё тот те маскарад, всё те же чувства,
И раскупают лихо все подряд
Красивые подделки под искусство.

А время засыпает мир песком,
Вчерашний цвет теряет оперенье...
И Слово облетевшим лепестком
Вдруг падает в другое измеренье.

Я доверилась небу

Пониманья не требуй:
Не постичь свет – уму;
Я доверилась небу,
Небу – только ему.

Слово хочет быть дерзким,
Но известно ли вам,
Что бессмысленно – детским
Прекословить – словам?

Я почти что немая –
Так бездонен мой транс,
Я, весь мир обнимая,
С ним звучу в резонанс.

Струны сердца – на взводе,
Каждый вздох – благодать...
Но... строка не приходит,
И приходится ждать.

И я жду сколько нужно:
От минут и до лет,
Чтобы вихрем жемчужным
В небо выпорхнул свет.

Я слышу свет...

Я слышу свет. Так обострился слух,
Что добавляет новых красок – зренью.
Пусть будет мир к лучам любви не глух,
Пусть будит солнце струны озаренья.

Служить огню – всей преданностью глаз,
В слух обратясь – приёмниками всеми,
Чтоб голоса волшебного алмаз
Найти внутри – и прорастить как семя.

Земля и небо – связи нет прочней,
Нет противостояния – контрастней.
Мы состоим из света и теней,
Соединяет воля – наши части.

Знать или верить? Быть или не быть?
Нахлынула весна, как наводненье.
Теперь её атаку не отбить
Поборникам весеннего затменья.

О, не смотри на солнце свысока,
Когда оно прощается под вечер...
Сегодня бородаты облака,
И мне ложатся бороды на плечи.

Счастье - это воздух...

Дарую сердцу отдых
И сон – карандашу,
Ведь счастье – это воздух,
Я просто им дышу.

И знает каждый гений:
Коль сладко молоко,
То корни уравнений
Находятся легко.

Мне полдень опрокинут
В ладони, как стакан;
В густой траве не сгинут
Ни гном, ни великан;

Весь мир над тайной бьётся,
А я нашла ответ...
И льётся с неба, льётся
Молочно-белый свет.

Паруса весны

Вечереет. Сумерки...
Что ж вы, клёны, умерли?

Нет, тихонько шепчутся;
Звёзды листьев – светятся, –

Тонкие, прозрачные,
Над ветвями-мачтами,

Так легко колышутся,
Что сквозь кроны – дышится...

Мне сейчас помчаться бы
За весной, за счастьем, – за

Парусами-листьями,
За ветрами быстрыми!..

О ЗЛОБНЫЙ МИР, ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ..

Поэтам-бунтарям

Поэтам-бунтарям и режиссёрам, снимающим фильмы о них…

Не выдержав своих лирических героев,
Всесильным палачам сдавались бунтари,
Вновь что-то не допев и что-то не достроив,
С горячечным умом и холодом внутри.

И кто-то «Берегись!» им вслед кричал до боли,
А кто-то прокурорской правдою гремел,
И Тот, кто без греха, в своей неброской роли
Любил и утешал безумца как умел.

А кто-то подводил под пошленький сценарий
Всё то, что «не срослось» и «не давало жить»,
Чтоб в мир не пропустить потоки звёздных арий,
Чтоб истину – стеной неправды окружить.

А мир не понимал, как больно и как страшно
Стать «зрелищем» – творцу невидимых миров,
Молчать колоколам в смирительных рубашках
И прятаться крылам под траурный покров.

Распарывались швы, и рвался стих на волю,
И гневалась земля, и ветер каменел,
Лишь Тот, кто всех простил, в своей смиренной роли
Смотрел на эту ложь и Слов сказать не смел.

О злобный мир, оставь меня в покое!..

Пир в сто свечей! Как мало было надо,
Чтоб загорелись звёздные огни;
И ночь – не ночь, пространство – не преграда,
Когда свой выход празднуют они.

Я шла домой, касаясь звёзд руками
И улыбаясь каждому цветку...
Вдруг на меня соседка с кулаками
Набросилась, придравшись к пустяку.

Ударила (бывает и такое)...
Пришлось дать сдачи – говорит: убью!
О злобный мир, оставь меня в покое,
Пока я песни радости  пою!

Неужто ты моею станешь тенью
И нас не разделить уже  вовек?
Пошли, о Боже, миру исцеленье,
Чтоб над собой поднялся человек,

И, одолев своё несовершенство,
Прозрев, отринув распри на крови,
Познал любви великое блаженство –
Соединённой с вечностью любви...

Зачем же зло любовью называть?..

Нет, нет, не ждите, от такой “любви”
В окно не брошусь, не порежу вены,
За ваши злые пафосные сцены
Вам не устрою “праздник на крови”!

Мне Ваши откровенья – как тюрьма,
Вы не своё занять хотите место,
А чтобы поступить по сердцу – честно –
Вам не хватает сердца и ума…

И Вы всё мстите мне за нелюбовь…
Но что мне сделать? Такова природа,
Ведь это как рельеф или погода:
Нельзя “заставить” возгореться кровь.

Зачем же зло любовью называть,
Зачем же так порочить это слово,
Неужто в нём и впрямь так много злого,
Чтоб им чужое счастье убивать;

Cвятым играть, как фиговым листком,
Им прикрывая собственную слабость,
С которой Ваше "Я" не в силах сладить
И в ближнего бросает злости ком?

И Вы всё мстите мне – в который раз, –
Но видит Бог, есть музыка иная…
Я  Вам скажу, что просто Вас не знаю,
Хотя… надеюсь, что не встречу Вас.

Лежу в сугробах пены

Лежу в сугробах пены…
Мне стать бы, как стекло,
Отмыться от измены,
От всех, кто делал зло;

А вы с себя счищайте
Пороки и вину
И навсегда прощайте,
Забудем про войну…

Никто не понял до сих пор...

Никто не понял до сих пор
Из выживших в аду,
Что каждый гад и каждый вор
У солнца на виду.

Всё повторяется: базар,
Война, вино и блуд,
И мир вдыхает свой угар,
И все приборы врут.

Но счастья нет, где правды нет,
Что лживо, то – мертво…
Есть высота, где только – свет,
И больше – ничего.

ПРИВЫЧКА-СМЕРТЬ

Привычка-смерть

Снова кровью окрашены лучшие дни.
Я поверю тебе, только в дверь постучи.
Но скажи: можно ль снять мёртвый панцирь брони,
Не изранясь смертельно о стрелы-лучи?

“Проходите на цыпочках. Громко нельзя
Говорить и ходить. Вы разбудите смерть,
А чьё солнце её зеркала отразят,
К тем уже не вернётся растраченный смех.”

Обнищавшая похоть, раздетая ложь.
И грешить разучились, не то что любить.
Вот закончишь дела и спокойно уснёшь.
Этот вирус проклятый ничем не убить.

Очень тихо. Мы в рупор давно не кричим.
Испугались – и правильно – смерти ножа.
“Не шумите. Нельзя”, - так сказали врачи,
А врачей надо слушаться и уважать.

Смерть – привычка, весь мир у которой – в плену.
Но когда всему миру всё будет в облом,
Мы с тобою объявим друг другу войну
И одну бесконечность навеки спасём.

Двое в заброшенном доме

Два силуэта у окна,
Обуглившийся день...
Их страсть на смерть обречена,
Как загнанный олень.

Лишь маски страшные зверей
В кровавинках зари…
«Согрей меня скорей, согрей,
Со мной заговори…»

Всё забери: и жизнь, и смех, –
Всё, что ты дал им, Бог,
Но не кори презреньем тех,
Кто быть с тобой не смог.

Кто хочет совершенный мир,
Тому нужна земля,
И тайны брошенных квартир,
И мантры хрусталя,

Любви несбывшейся мираж
В растаявшем луче,
И птица смерти – верный страж,
Как ангел, на плече…

Ноябрь

Ноябрь опустошен, бесстрастен,
Так равнодушен, будто слеп,
Он бунтом боле не опасен,
Он превращен в могильный склеп.

Он, верно, ничего не слышал
О лета светлом ремесле,
И, разбивая градом крыши,
Не каялся в невольном зле.

Но не судите – и за это
Не ставьте крест на ноябре:
Откуда было взяться свету
В его холодной конуре?

От тёплых зим лежит на сердце грусть

От тёплых зим лежит на сердце грусть…
Пусть стены дома ветхи и убоги,
Я обнимаю солнце и учусь
Жить – вопреки страданию и боли.

Оставь себе немного пустоты
За городом –
пусть крутятся колёса…
В ней всё твоё: всё, что желаешь ты,
Все сны и все ответы на вопросы.

И я во сне иду по нити дня,
В клубы тумана кутаясь поспешно:
Вновь чья-то боль преследует меня,
Но нет, не чья-то, а моя, конечно…

А сны не хороши и не плохи:
Они – лишь сны, как ветер или тучи…
Легко влюбляться в новые стихи,
Когда в них мир осмыслен и озвучен!

О, перемены миру так к лицу…
И если, не пройдя сквозь страх и муки,
Я всё-таки сорвусь, пусть на лету
Меня подхватят ангельские руки.

Мой ангел был угрюм и зол...

Мой ангел был угрюм и зол
От вечных войн, лукавых спешек,
И разломил, и расколол
Меня на части, как орешек…

Сон. Древний город – и стена
Дрожит и тает, как в тумане,
Я не дышу: здесь тишина
Такая чуткая, что ранит…

Найди тропинку, оторвись
От притяжения земного
И поднимись, как пламя, ввысь,
И возродись из пепла снова.

Как с кончика веретена,
Ночь капли нежности роняет,
Их горечь золотом вина
В мои ладони проникает;

И если превратится в труп
Мир, изойдя любовным зельем,
Сквозь трещины холодных губ
Не отравись его весельем…

Доигрались!

Доигрались.
Спазм в горле.
Лёд окОн.
Задыхаюсь.
Где горы?
Рушусь песком,
башнями,
строчками,
датами.
А как спорилось
c ветерком!
Надо ж было
пойти
в солдаты мне!

Тишина
совсем
онемела.
Слишком тихо
для тишины.
Дайте что ли
кусочек мела
для запачканной
сном стены.

С сумасшедшинкой
в клетке крови –
ровно столько,
чтоб боль
не убила, –
я с гранатою
наготове
буду всем
улыбаться
мило.

Нет, не бойтесь,
не оглушу рывком,
никому
плохого
не сделаю.
Я уйду
по слогам,
ползком
в ти-ши-ну,
как невеста,
белую.

Ковш

Все писали о смерти –
Никто не был с ней знаком.
Все писали о смерти,
Грозили ей кулаком,

Говорили и просто
Здоровались с ней: : ”Привет”!
Не сломала нам кости,
Слюбились за много лет...

А в открытую дверь
Из ковша её – свет течёт…
И попробуй теперь
Оплатить этот страшный счёт

Мы все пойдём когда-то...

Мы все пойдём когда-то
По пыльным колеям
От алого заката
К неведомым краям.

Пойдём к полям небесным,
Мерцающим вдали,
К любимым самым песням
Оставленной земли.

И мне немного страшно,
Я крепко нить держу
И в зыбкий день вчерашний
Всё пристальней гляжу…

А ночь как ночь...

А ночь как ночь, – не много и не мало,
Как сказка – сказка, детская почти...
Я умираю. Так уже бывало.
Воскресну ли, смогу ли свет спасти?

Снежинки-птицы колдовской метелью
Над домом кружат, сны мои храня.
В бокале ночь – чарующее зелье.
Да не узнает смерть в лицо меня.

У принца три дворца. Пусть будет осень
С весной попеременно у руля;
А бремя суеты мы с крыльев сбросим,
Доверившись всесилию нуля.

Напрасно принцы в верности клянутся:
Легко с цветов сдувается пыльца.
Отпущенные стрелы не вернутся,
Но пламя страсти вновь зажжет сердца.

Я в книге сердца делаю закладки
И возвращаюсь в призрачные дни...
Как жаль, что эти мостики так шатки
И в вечности затеряны они.

ШАГ К СВОБОДЕ

Давно пора проветрить этот мир

Давно пора проветрить этот мир,
Ещё чуть-чуть – и, верно, задохнётся...
"Любовь" – как яд на острие рапир,
А "счастье" – россыпь звёзд на дне колодца.

Жизнь бьётся рыбкой в сетке новых строк,
Я за неё плачу большую цену,
Кричу – как нажимаю на курок,
И ночь взрезаю – как вскрываю вены...

А истина – как пламя от костра:
Ты в ней горишь, уносит ветер пепел…
Так заберите боль мою, ветра,
Чтоб зёрна света отделить от плевел!

А я мечтаю о твоём дожде,
А я мечтаю знать твои секреты.
Но тают сны кругами на воде:
Следы дождя легки, как зёрна света.

И там, в пространстве неба и дождя,
В огне, не оставляющем ожога,
Я строю, нить на ощупь находя,
К своей мечте воздушную дорогу.

Когда приходит ветер в дом

Когда приходит ветер в дом,
Он выметает сор,
Он отправляет хлам на слом,
Он лучший в мире вор.

И жизни новое звено
Сцепляется с другим,
А счастье сладко, как вино,
И призрачно, как дым.

Осколки, грязь, чертополох,
Я падаю, ползу...
Что ж, если мир к словам оглох,
Кричи, зови грозу!

Струись дождём, ищи ответ,
Хоть что-нибудь исправь…
А  ветви тянутся сквозь свет,
Как водоросли, – вплавь.

Ад грозы

Сверкает в небе ртуть,
Рождая страх и смуту,
И ветер на спирту
Настоян был как будто,

И выше крыш – черно,
И все огни поблекли,
Не всё ль теперь равно,
В каком очнуться пекле?

Вновь груз грозы несу
Сквозь сон могильно-жуткий...
Но нет... люблю грозу,
И к чёрту предрассудки!

Мир ищет гения-злодея...

Вином грозы на поле смерти,
Всё напоить: слова и числа;
Послать корабликом в конверте
Всем жаждущим огня и смысла

И быть счастливой, быть счастливой,
Насколько хватит сил и страсти,
И обжигаться, как крапивой,
Живыми лепестками счастья;

Любить февраль... Уже он тает.
Благословенны грязь и слякоть;
И жизнь упрямо расцветает
Напастью то болеть, то плакать,

Кружением спирали: где я?
Провалы, лестницы, балконы…
Мир ищет гения-злодея,
Чтоб опровергнуть все законы.

Надо выломать двери...

Сквозь пробитые руки
Я на солнце смотрю.
Для чего столько муки?
Чтоб проснуться в раю?

Злая шутка. Не верю
Ничему, никому...
Надо выломать двери
И разрушить тюрьму.

Рухнувший мир

Когда-то мне хотелось переделать
Весь мир – и заклинаньем вызвать новь.
Казалось, было всё: и злость, и смелость,
И радость, и огромная любовь.

Казалось, было всё…  Не получалось:
То не хватало наглости, то сил,
И мне то грусть, то книжка оставалась,
Пока весенний дождик грязь месил.

Смеялся ль гром? Дожди стреляли в нас ли?
Проклёвывался птенчиком испуг.
Но… чистый свет не убивает насмерть?
И всё-таки не верилось: а вдруг?

Но помнится, предсказывал ведь кто-то,
Что рухнет этот мир… И рухнул он,
И в сердце просочившаяся нота
В нём превратилась в колокольный звон;

И он поёт, поёт, не умолкает,
И за собой зовёт,  и будит свет…
Теперь я знаю: свет не убивает,
Он убивает то, в чём света нет.

Оползни

Говорили “Люблю” как “Молю” – по слогам,
Очень тихо, лицом повернувшись к стене,
Чтоб свой рай не отдать ненасытным богам,
Чтоб цветов не убил невозможности снег.

Всё хотелось к основам свести, упростить, -
И закончился хлеб, и закончился свет,
Только в сердце цветы продолжали цвести
И звенели: “Любовь не кончается, нет!”

Колокольчики сердца и колокола,
Вы звените вовсю, разбудите всех птиц,
Я теперь не боюсь, я теперь поняла:
У любви нет начала, причала, границ!

Просто век ожидания солнца прошёл,
И жемчужину выпустил в небо моллюск,
Стал и тесным, и узеньким город большой,
Но мы больше не узники временных чувств.

Наши страхи – всего только детский каприз,
Эти стены-преграды так ветхи, стары!
Посмотри: что-то движется медленно вниз -
Это песни ползут ледниками с  горы.

ЭКСТРЕМУМ ВЕСНЫ

Пусть, словно лёд, растает тишина...

Течёт весна слезою по стеклу…
Идут часы, пусть очень-очень тихо, –
Я чувствую их тонкую стрелу,
Я слышу, как минут кружатся вихри.

От тишины – в душе девятый вал
Всё нарастает и вот-вот прорвётся,
И я зову, – как тонущий бы звал, –
Тот миг, что вдохновением зовётся.

Пусть, словно лёд, растает тишина
И счастьем мир зальёт, пока не поздно,
Ведь у меня за пазухой весна
Дрожит птенцом и не должна замёрзнуть!

Минуты в море вечности текут.
Идут часы, – так кружится пластинка, –
Мелодию таинственную ткут,
И по стеклу течёт, растаяв, льдинка.

Я больше не хочу быть на войне...

Я больше не хочу быть на войне:
Я слишком, слишком долго воевала...
Опять стоять у чёрного провала?
Я растворюсь по капле в тишине.

Пусть боль моя останется росой
На жёлтых одуванчиковых бликах,
А небо испоётся в птичьих криках,
И с ними отрыдает голос мой.

И все слова – о Господи, слова! –
Улягутся на окнах, как снежинки,
Распустятся на волнах, как кувшинки,
И я поверю в то, что я жива.

Возьму целебных капель тишины...

Возьму целебных капель тишины
У сини дня, у золота рассвета…
Их здесь готовят по рецепту лета
Для тех, кто какофонией больны.

Вновь чью-то роль примерю на себя ,
Отдам своё безумие кому-то, –
Воскреснет хаос и продлится смута,
В осколки снов шар истины дробя…

Но солнце лижет лоб, как рыжий пёс,
И облака – как конь с единорогом,
И я сгуститься не даю тревогам,
И не даю пролиться ливням слёз.

Белоснежка

Снег в марте – кристаллики чуда,
Как соль запоздалой весны.
Снег, ласковый, милый, откуда,
С далёкой какой стороны?

Снег в марте. Рубцуется время,
Но режут проталины –  век.
Дорогой, покинутой всеми,
Бреду я сквозь мартовский снег.

Снег в марте – распутству поблажка,
Бесстыдство – у всех на виду.
И я, белоснежка-бродяжка,
Иду по весне, как по льду.

Ну что ж так капризна природа,
И что ж так беспечна она,
И чьим безрассудствам в угоду
Заплакала снегом весна?

А я все ошибки прощаю
Себе и, конечно, весне,
Со снегом кружусь и летаю,
И таю, как снег, в вышине...

Экстремум весны

Весна меняется как будто:
Она лучистей и мудрей,
Чуть дольше день, чуть раньше утро,
Чуть время движется быстрей…

Я, как кирпичик, выпадаю
Из прочной каменной стены,
Привычек линии ломаю –
И параллели смещены.

Пусть рухнут каменные стены –
Я стану клеткой пустоты,
Пусть через щель моей измены
В цементе прорастут цветы!

И в череде событий года
Пройдёт экстремума волна:
Свобода, дивная свобода! –
Весна! Весна! Весна! Весна!

Пасхальное воскресенье

Я на ночь приоткрою чуть балкон…
Всё хорошо. Весна вступает в силу.
Я ей верна. Я чту её закон.
Она ко мне всегда благоволила.

Дар не бояться своего огня –
Великий дар, и этот дар опасен.
Пылает сердце ярче солнца дня,
Когда мы сами свет любви не гасим.

Не выходи из лона тишины,
Как из яйца – зародыш новой жизни;
Пока пресны дожди и сны темны, –
В утробе невесомости повисни.

Не мучайся бессилием обид.
Всё – только пыль, и время пыль стирает.
Но снова – на осколки жизнь – дробит
Та боль, что нас мишенью выбирает.

И я пытаюсь помириться с ней
И светом сердца озарить пространство,
Чтоб, сбросив скорлупу прошедших дней,
Родиться вновь для музыки и танца.

А завтра будет чудный день простой
С апрельской одуванчиковой негой,
И чтоб струны коснуться золотой,
Тропинки в поле хватит для разбега.

Весенний самурай

Останься человеком,
Поднявшись над судьбой,
Позволь ветрам и рекам
Быть в сговоре с тобой.

Не дай дождём кровавым
Прийти в твой дом войне,
Позволь камням и травам
Шептать о новизне.

Любя и веря страстно,
Надеждой мир согрев,
Почувствуй, как прекрасна
Задумчивость дерев;

И путь свой выбирая,
Сплоти в союз святой
Отвагу самурая
С славянской широтой.

ПУТЬ НЕБА

Закат, и ветка прорезает солнце...

Закат, и  ветка прорезает солнце,
Как хорошо под солнцем, как светло мне!
О, мы вернёмся, мы сюда вернёмся,
Я это место навсегда запомню.

Я становлюсь собой, я – зверь, я – птица,
Мне эту блажь ветра наколдовали.
Теперь я знаю: всё должно случиться,
Во что вчера мне верилось едва ли.

Разнеженный огонь вином горячим
Мне согревает руки, сердце, мысли,
Речь делая живой, а сердце – зрячим,
И реку сердца – пламенной и быстрой.

Гори, гори, как солнце – не сгорая! –
Пусть музыкою станут дух и тело,
Пусть музыка звучит, не умирая,
Вне времени, без края, без предела...

Разбрасывать цвета по окнам дней...

Разбрасывать цвета по окнам дней,
Разбрызгивать себя потоком красок...
Пусть озаренья миг бывает краток –
Стараться суть передавать точней.

Мой чудо-город на страницах снов
Я не отдам врагам на растерзанье.
Сонм бабочек там охраняет зданья,
К ним путь проходит чащею лесной.

Там вечерами – сладкий дым и смех,
Там носят дамы шляпки и перчатки,
Записки им приносят в клювах – чайки,
У дам – медовый месяц на уме.

И ветер, вдруг обретший речи дар,
Мир удивляя множеством историй,
Им собранных на склонах лукоморий,
Льёт небылиц целительный нектар.

А на страницах книги будешь ты...

А на страницах книги будешь ты –
За каждой чёрточкой, за каждой строчкой,
И строчки выстроят для нас мосты,
Чтобы соединить нас с каждой точкой

Пространства, мысли, времени и снов;
А стрелки звёзд укажут направленье.
Любовь – вина, она же и вино,
Любовь – болезнь, она же – исцеленье.

О, лесть – вода, но может и обжечь,
Когда поверишь ей неосторожно.
Да не прельстит тебя пустая речь,
Умей понять, что истинно, что ложно...

Гореть, гореть! Пусть даже и устать –
Не перестать любить и удивляться;
Пусть даже ненадолго замолчать,
Но только не кричать и не кривляться.

Как трудно удержать всё на весу:
И мостики, и статуи, и зданья...
Ведь надо разогнаться колесу,
Чтоб мы успели к счастью на свиданье.

Не ошибаться. Знать всё наперёд...

Не ошибаться. Знать всё наперёд:
Все этажи, с которых будешь падать.
Начав с конца истории отсчёт,
Обратный ход пусть совершает память

Не в моде дождь, но в моде длинный плащ,
Под цвет дождя, с отливом серебристым.
Актёр опять под маской скроет плач,
И бог дождя оставит небо чистым.

Сюжеты из открытого окна.
Не хочет мир менять свои привычки,
Но тайна сна смещает времена
И сейфы открывает без отмычки.

Дай руку мне на том конце земли,
Где мы с тобой секреты света знали…
Шёл дождь. Ветра осенние мели.
Ребёнок нёс карандаши в пенале.

Путь неба

Процесс  запущен. Стронут механизм.
Задвигались со скрипом шестерёнки,
А под ногами мостик – хрупкий, тонкий,
Едва дышу, и страшно глянуть вниз.

Вино и хлеб нам – небо и земля.
Так было испокон веков, так будет:
Секреты мирозданья ищут люди,
А жизнь и смерть – во времени петля.

Туман над морем – божья благодать:
Огромное пространство зыбкой влаги,
Тропинки волчьи, горы и овраги,
Где небо, где вода – не угадать.

И я не то плыву, не то парю
В густых клубах болотистого цвета
И жду, когда в пространстве небо-лето
Гармонь деревьев пропоёт зарю,

И прояснятся смутные черты,
И прошлое, как остров затонувший
Поднимется из памяти уснувшей,
И в облаках распустятся цветы.

Монолог Гертруды

1
У берега прохладнее прохлада.
Вода седа. В ней что-то есть от льда.
Пляж опустел. И всё-таки я рада,
Что осень привела меня сюда.

Мир говорит: "Не пей вина, Гертруда!
Отравишься – и солнца не вернуть.
Поверишь в чудо – и свершится чудо.
Не пей вина. В ином пространстве будь.

И без вина играет гривой пена,
И без вина туманится туман.
Глотнёшь соблазн – не вырвешься из плена,
Сдерёшь всю кожу и умрёшь от ран."

2
У парка свой характер. В нём гнездится
Большой аквариум, точнее пруд;
Живущие там мраморные птицы
Меня под покровительство берут.

Мир так огромен, если небо рядом
И кроны отражаются в пруду...
Прости, что я отвергла чашу с ядом,
Я в ржавых листьях золото найду.

Звёзды падали в нас, как в колодцы...

Звёзды падали в нас, как в колодцы,
Словно горсти семян золотых,
А наутро в нас новые солнца
Прорастали цветами из них.

И к рассвету мы были крылаты,
И к рассвету мы были легки,
И снимали кольчуги и латы,
И лучами писали стихи.

Я проплакала всё лето...

Вкусен ветер с облаками,
И дома вкусны;
Дни сгорают мотыльками,
Сладкие, как сны.

Очень вкусно, без притворства,
Честно говорю!
Только стыдно за обжорство,
Всё себя корю.

Сколько неба, сколько света, –
В паруса лови!
Я проплакала всё лето
От большой любви.

Воспоминания о лете

А лето не жалело дней
И света не жалело:
Швыряло золото огней
Направо и налево.

И черти делались добры,
И им в аду не сладко:
Устали слишком от жары,
Злых игр и беспорядка.

Калёный мрак, зелёный луг, –
Твоя игра, не боле;
А дети начертили круг
И бегают по полю.

Что ж, говорят, не миновать
Того, что звёздам служит...
Осталось перезимовать
И одолеть все стужи.

ПОЕЗД ОСЕНИ

Предосеннее

Друг, налей вина немного,
Красного вина!
Стынет сердце: мне дорога
Больше не видна.

Может, ночь её накрыла
Чёрной пеленой,
Птица радости забыла
Прилететь за мной...

Что же снова-снова ранит,
Ведь любовь ушла?
Вот глядишь – и легче станет
От глотка тепла.

Август. Скоро встретим осень
В глянце янтаря,
И на карту моря бросим
Наши якоря.

Ах, чайки, чайки!..

Ах, чайки, чайки, видеть вас –
Какая честь, какое счастье;
Собой – ещё один мой час,
Ещё один мой день украсьте!

Сентябрь, и полуострова
Уже пустеют и дичают,
Но грозна сила колдовства,
И я опять влюбляюсь в чаек...

Путь вечен меж добром и злом,
Хоть корабли гореть устали, –
И на пути лежит излом,
Чтоб сделать дух прочнее стали.

Стой, акробат, не торопись
Дойти до крайней грани риска,
Пусть вихрь, тебя несущий ввысь,
Сам подойдёт смертельно близко!

Он непременно подойдёт,
Ведь так уже не раз бывало,
Чтоб до мистических высот
Тебя поднять на крыльях шквала.

Тогда пусть вспомнятся тебе
Покой и царственность полёта
Смерть побеждающих – в борьбе
И покоряющих – высоты.

Паруса

Паруса, вы, конечно, живые,
И похожи немного на птиц,
Как вершин острия снеговые,
Сны нетронутых белых страниц.

Вы слились с горизонтом как будто,
И как будто бы рядом со мной;
А молочное белое утро
Переходит в полуденный зной.

Пустяки, эта дальность – условна,
Нужен миг, чтобы стало светло!
Высь прозрачна, пуста и бескровна,
Но взметается в небо – крыло.

Запылали ветра гвоздиками...

Запылали ветра гвоздиками,
Осень, осень, пожар разлуки!
Даже бабочки стали дикими,
И уже не даются в руки.

Пеной волн, по холмам разбрызганной,
Стали праздничные оборки.
Не ищите мотив изысканный:
Дней жемчужных сомкнулись створки.

Ах, какой же злодей отъявленный
С неба лакомства поедает?
Сладкой дрёмой листва отравлена:
Увядает и увядает.

Снова сны разбрелись по улицам:
Не прибить их к стене гвоздями!
Будет время нам, мокрым курицам,
Разговоры вести с дождями...

Осень-жираф

Так сидеть бы век на траве,
Представляя, что ты в раю,
Но листочки по голове,
Хоть не больно, но всё же бьют.

Значит осень уже пришла,
В рыжих пятнышках, как жираф,
И листочки ободрала,
Собирая с деревьев штраф.

Арбузная осень...

Осень, осень, арбузная осень,
Полосатая, в пятнах дождей!
Это самое время всё бросить
И уйти от себя, от людей;

Это самое время растратить
Жизнь на глупости, на пустяки,
И не думать вовек о расплате,
А искать лишь сюжет для строки;

И весь мир, и усталый, и ветхий,
Превратить в золотой листопад,
И листом оторваться от ветки,
Чтоб уже не вернуться назад.

Ноябрь - бродяжество моё...

Все циркачи ушли с арен,
Всё серебро раздали нищим...
Где сны? Где пение сирен?
Вокруг ноябрь, и ветер свищет.

Деревья хмуры и голы
Среди миноров и туманов,
А были боги веселы,
Лилось вино из всех фонтанов.

Увы, драконьи времена,
А люди... люди одичали.
И уплывает берег сна,
И не спасает от печали.

И только тополя копьё
Всё в небо целится упрямо.
Ноябрь – бродяжество моё,
Любви неизлечимой драма...

Поезд осени

Вчера была осень,
Сегодня – другая…
По рельсам –
Колесами –
Жизнь убегает…

И крошится небо,
И сыплются строчки,
А больше – не требуй,
Всё прочее – ПРОЧНО;

Всё прочее – камень,
Всё прочее – жёстко,
А жизнь не пускает
Сквозь камни отростка;

Лишь крошится небо
И ранят осколки…
Что счастье? Да мне бы –
Хоть радости дольку, –

Как тоненький месяц, –
Пусть тоненький САМЫЙ! –
Ведь радость не весит,
По сути, ни грамма!

А прочее – бросим,
А прочее – камни…
Мчит поездом осень
В открытые ставни.

БЕЛЫЙ ТЕРЕМ

Тем, кто страхует мой полёт...

Моим друзьям

Без книг и без проводников,
То в муке, то в экстазе,
Я жду от вечности звонков,
С ней остаюсь на связи.

И если кажется: вот-вот
Раздавит мира глыба, –
Тем, кто страхует мой полёт,
Я говорю "спасибо".

Почти невидимый, почти
Готовый раствориться,
Ваш свет со мной всегда в пути,
Как облака и птицы.

Пусть вы на дальнем берегу, –
Хочу я, чтоб вы знали,
Что вас я тоже берегу
От боли и печали.

Немного красок у зимы, –
Покуда в сад вернёмся,
Её заложниками мы
До срока остаёмся.

Бедны и голы дерева,
Мир вымер, остывая,
Но согревают нас слова
И чья-то кровь живая.

Что ж, строчки были бы легки,
Их высоту изведай, –
И будут новые витки
И новые победы.

Настоящее приходит...

Настоящее приходит
И к чертям ломает клети.
Исцеление – в свободе,
Обновление – в рассвете.

Все, что горбит, – не жалея,
Взять, снести одним ударом!
Стану краше и смуглее
Я от зимнего загара.

Обнаглеть, назло простудам
В снежном вихре искупаться
И опять каким-то чудом
В равновесии остаться!

Зиме

Машины в белых шубах,
И в шапках – гаражи...
И мне платок свяжи! –
Устала я от грубых,

Пустых, бездушных, злых,
Холодных отношений.
Зима, мой добрый гений,
Убереги живых

От подлости, измены
И медленных отрав;
Пусть будет правый – прав,
Пусть новь разрушит стены,

Вселенский взяв разбег,
Мир одолеет – тленье,
Настанет обновленье,
И нас согреет снег.

Зимний этюд с чайками

Мне до моря не добраться:
Зол мороз; и оттого
Чайки крУжатся-кружАтся
Возле дома моего.

Налетели целой стаей,
Принесли с собой тепло...
Может быть, и я оттаю,
Спрячусь к чайке под крыло.

Зимняя оттепель

Вновь чувство снежное, хрустящее
Проснулось, ожило в груди.
У нас зима ненастоящая:
Всю зиму слякоть и дожди.

Зима, а хочется надеяться,
Что будет солнце: не мороз,
Ведь сердце всё не отогреется
От холода таёжных доз.

Что ж, путь вода ручьями выльется
Из потемневших облаков,
И сердце выплачется, вырвется
Из цепких ледяных оков.

Покуда сердце полно...

Покуда сердце полно,
Покуда кровь жива,
Найдём тепло и вспомним
Все нужные слова.

И солнца дождь в подарок
Придёт и смоет грязь,
Чтоб чисто, без помарок
Жизнь строчками лилась.

Всё сбудется... А мне бы,
Вникая в птичий крик,
В весенне-чистом небе
Ловить за бликом блик.

И плачет беспричинно,
И плавится январь,
И проплывает чинно
Над миром солнце-царь.

Февральское солнце и облако-лодка...

Февральское солнце и облако-лодка.
История века вмещается в строчку.
А нам не хватает парадного лоска,
Мы снова у времени просим отсрочку.

А если всегда быть  во всём – друг за друга?
Вы правы, наверное: так не бывает...
Любой проходимец, пижон и ворюга
Словами о дружбе враньё прикрывает.

Какая же правда? Какая же вера?
Осталось лететь, высоту набирая,
Осталось гореть, чтоб не сделали серым
Тебя, – по чуть-чуть, как резинкой, стирая

С экранов и карт, одиноких маршрутов,
Тревожных дорог, уводящих в беззвездность...
И ты проживаешь сто лет за минуту
И вдруг понимаешь игры бесполезность.

День отцвёл. Собравшись с силами...

День отцвёл. Собравшись с силами
Открываю в небо дверь я.
Тёмно-синими чернилами
Нарисованы деревья.

В хаотичной безупречности
Облаков теснятся рифы.
Мы, затерянные в вечности,
Все немножечко сизифы...

Я в ладонях солнце нежила
И ждала, пока растает.
Между "было всё" и "не было"
Смерть различия стирает.

Пограничники рая

На границе – вагоны с пеплом,
На границе – мешки со снегом.
Кто успеет, проскочит первым, –
Тому снег станет оберегом.

И месили хлябь скоморохи,
Обнимаясь с метелью шалой.
Ночь на выдохе, день на вдохе, –
Небо солнышку в такт дышало.

Чистым ветром леча недуги,
Бури в сеть свою завлекали;
В снах – мечтали о небе-луге,
Васильковую синь искали.

Хороша весна, если снится,
Только сны снегом таять стали,
Не выдерживали страницы:
Обрывались и улетали.

Оттого снега – бессловесны...
Звали – небыли, знали – были,
Может, было бы легче, если б
Так, как небыль, – и быль любили.

Взять бы их, поменять местами:
Обернись, зола, диким зверем,
Разметайся, по снегу, пламя,
Превратись, зима, в белый терем!

Солнце-найдёныш

И  будет – в метели забытое солнце
Ребёнком-найдёнышем ждать у порога.
Возьми его в дом и с ним больше не ссорься:
Расти всем на радость, дитя-недотрога!

Покажутся сказкой орешника ветки,
И древние старцы, и малые дети.
Мир явит шедевры божественной лепки,
Мы выйдем на свет и поймём всё на свете.

Снежинки-блудницы вернутся на землю,
И всё побелеет: и шапки, и крыши,
Мы вспомним, что Снежный Охотник не дремлет,
И станут шаги наши мягче и тише.

Стихи поддадутся расчётам несложным...
А мы искусаем все губы до крови:
Окажется вспомнить почти невозможным
Забытую тайну, сокрытую в Слове.

СВЕТ ЧУДЕС

Христос воскрес!

Христос воскрес – и ты воскресни!
Ведь больше нечего терять;
Нет слёз, остались только песни,
Стихи, лампадка и кровать.

Мой дух, лишённый оболочки, –
Какая странная игра! –
Все откровенья, ноты, строчки, –
В них – тело, жившее вчера;

И круг, очерченный любовью,
Моим пристрастием земным:
Художники средневековья,
Вудсток, Лос Анджелес и Рим,

И ангел сна – мой добрый вестник,
Хранитель света и чудес…
Христос воскрес – и ты воскресни!
Христос воистину воскрес!

Под праздничною сенью

День прошёл – и позабыли
О распятом, о воскресшем,
Двери в вечность упустили,
Радугу – в потоке спешном.

А природа не устала
Петь – под праздничною сенью:
С новым утром – всё сначала,
С первым светом – воскресенье.

Свет чудес

Казалось, всё переросли,
Казалось, всем переболели,
Врачи помочь нам не умели,
Волхвы помочь нам не могли.

А чудеса искали глаз,
Дни с серым цветом воевали,
И Тот, кто знает все печали,
Открытой дверь держал для нас.

Двери в свет

Недосыпанье высушило дни.
Я буду спать – до возвращенья влаги,
Которой сна туманные овраги
Омоют мои лёгкие ступни.

Пить сон – его колодец так глубок!
Напиться всласть – и пусть подольше спится!
Узоры сна вычерчивают спицы,
А тайны – не кончается клубок.

Где спрятать ключ от сна, в какой тайник
Не просочится злое помышленье?
Как получить на то мне разрешенье,
Чтоб новый мир из ничего возник?

А впрочем, странно: что я говорю?
Не на безумцев этот мир рассчитан!
Нет, прочь — замки! Прочней – небес защита:
В мечту и в свет все двери отворю!

И пусть течёт весёлая река
От тех высот, где праздник ежечасно,
Пусть даст залог, что счастье – безопасно,
И от любви не надобно замка.

Стихи состоят из любви...

Стихи состоят из любви, – да, той самой,
Святой и великой, безбрежной, всесильной;
За нею приходят паломники в храмы,
В стихи она льётся из сердца обильно;

И нет её чище, ценнее и краше,
А всё остальное – избегнет ли тлена?
Осиль эту ношу, испей эту чашу,
Чтоб вырвался свет из телесного плена!

Абсурд

Хочу все схемы смехом преломить!
Абсурд, абсурд, ты мне всего дороже!
Но логики нервущаяся нить
Неволит дух и больно ранит кожу.

Я буду любоваться на цветы,
Я буду биться головой о стену...
Ну... что еще?.. Вот белые листы,
Попробуй солнце вызволить из плена.

...Опять начать все с чистого листа,
Как это просто, верно и надежно, –
Ни схем, ни пограничного поста,
Лишь бесконечный мир, где все возможно...

Нарисованный город

Дождь из портфеля достану,
Неба разглажу листы
И напитаю туманом
За ночь озябший пустырь.

Пусть он, холодный и голый,
Спрячется в серую шерсть...
Мой нарисованный город
Будет здесь. Он уже есть.

Словно в кругу оберега,
Там, где бумага бела,
Сном проступают из снега
Шапки церквей – купола.

Заревом светятся лики,
Ангелы в хоре поют.
Странники и горемыки,
Может быть, здесь ваш приют?

Схимники и менестрели,
Музыку слышите вы?
Льются мои акварели
Песней осенней листвы…

Два зеркала

Живут во мне два зеркала –
О чудо-зеркала! –
Для солнца, сини-зелени,
Летящего крыла…

О тайны мироздания,
Как ваш язык непрост!
Быть может, все желания –
От падающих звёзд?

За свет, колосья хлебные
У жизни я в долгу,
И зеркала волшебные
Я свято берегу.

Пестрят полоски зеброю –
Ночей и дней пунктир…
Живут во мне два зеркала,
Преображают мир.

Пока зима не остудила...

Дом полон снов. Я их в карманах
Ношу с собой, как леденцы,
А луны тонут в океанах,
И на песке от волн – рубцы.

Пока зима не остудила,
Дни так красны – не обожгись! –
И каменные крокодилы
В воде прохладной разлеглись…

Икона-день

Икона-день. Я жду, когда вода
Волшебной станет, напитавшись светом.
А мир не знает, в чём его беда.
Я знаю... знаю, но молчу об этом.

Круг замкнут – от семёрки до туза.
Бессмысленна игра – пустые трюки.
Я закрываю медленно глаза,
Чтоб к солнцу обратить лицо и руки.

И волны света размывают круг
И – размыкают, – принося блаженство...
Пока несовершенны плоть и дух
Твои – не будет в мире совершенства.

Забудь, какого стоило труда
Закрыть глаза, чтоб обрести прозренье!
Когда волшебной станет вся вода,
Мир перейдёт в другое измеренье.

Я вне игры. Но карта – карту бьёт,
По кругу жизнь летит опять беспечно.
А свет вода всё медленнее пьёт...
Когда-то я останусь здесь навечно.

Камень

Прозрачные дома,
И я играю в лето,
Листаю дней тома,
Веду дневник поэта;

И, воздвигая храм
На первом встречном камне,
Я с солнцем по утрам
Делю слова и тайны.

А сонм чертей у врат
Толпится бестолково…
Здесь ад, но, говорят,
Здесь всё уже не ново:

И города в огне,
И сонник разворован…
Но солнце верит мне,
И камень – отвоёван.

ЕСТЬ В МОЁМ СЕРДЦЕ ХРАМ

Родители и дети

Родители и дети:
Порой так спор непрост.
Важней всего на свете –
Добра и света мост.

Чтоб всякому недугу
Зачахнуть на свету, –
Нам век идти друг к другу
По этому мосту.

А век – не так уж много:
Оглянешься назад, –
И пройдена дорога,
И выращен твой сад.

Если годы весят много...

Памяти моей бабушки Любови Никифоровны.

Если годы весят много, –
Нелегка была дорога, –

В них колосьями пшеницы
Стали прошлого страницы,

В них заботы и печали
Урожаем хлеба стали...

Дни кружились, дни летели,
То взмывали, как качели,

То в глухой тоске тонули:
Гири бед – на дно тянули...

Время шло в борьбе с теченьем,
Наполняя мир свеченьем;

И горелось, и мечталось, –
Чтоб не догнала усталость,

И грустилось, и любилось, –
Чтобы сердце звонче билось...

Если годы весят много,
Значит был в них свет – от Бога.

Моим врагам

От всех условностей вдали
Я поняла сейчас:
Мои враги мне жизнь спасли
Уже в который раз.

Я у друзей навек в долгу,
Но дружбы свет храня,
Я дань должна отдать врагу,
Хранящему меня.

Когда решусь оставить мир
Во имя вечных благ,
Я знаю: будет злобный пир,
Восторжествует враг.

А жизнь проходит наяву
По огненных кругам.
Но я живу. Ещё живу
Назло своим врагам.

Не привыкайте жить в грязи...

Не привыкайте жить в грязи:
Нет хуже лжи – пятна,
И не сходите со стези,
Что Богом вам дана.

Увы, так часто ложь и лесть
Невидимы для глаз;
Мир тяжко болен, и болезнь
Его проникла в нас.

А я – прозрачна, я – стекло,
Я пропускаю свет;
Меня не замечает зло,
Меня почти что нет.

Мне больше не нужна броня
И стрелы – не нужны;
И я за грязь, где нет меня,
Не чувствую вины.

Свет – суть. Так пусть проходит путь
Вдали от ложных схем.
Ещё чуть-чуть... Ещё чуть-чуть –
И растворюсь совсем.

Два кристалла

Пусть оградит меня от зла
Свет, со Словами неразлучный,
Чтоб отрешённость не была
Такой отчаянно-беззвучной.

Чтоб не казалась жизнь – тюрьмой,
Откуда рвёшься на свободу,
Чтоб два кристалла – твой и мой –
Вернули магию в природу;

И, друг сквозь друга в мир смотря,
Мы свою сущность осознали,
Чтоб в сгустке света-янтаря
Застыли навсегда печали.

Как вдохновения смычок,
Как город, от чумы спасённый, –
Мой свет, жемчужины зрачок,
Хранится в раковине сонной.

Сомненья прочь! Запреты прочь!
Пусть ярче пламя разгорится,
Чтоб боль в горенье превозмочь
И неба пересечь границы.

Пусть руны пишутся огнём,
Спиралью света – от Начала,
Чтоб по строке – и с каждым днём
Жизнь обороты набирала.

Чтоб звёзды были к нам добры
И откровенья не стихали,
Чтоб были все наши миры
Насквозь просвечены – стихами.

Есть в моём сердце храм...

День – единица света,
И свет – внутри меня.
Доверит все секреты
Мне солнце – сердце дня.

И кто б землёй ни правил,
Растёт на ней трава.
Любовь не знает правил,
Любовь всегда права.

О, ей тесны все мерки,
Мир мал – её мирам!
Есть в моём сердце – церковь,
Есть в моём сердце – храм,

И есть в нём, Слава Богу, –
Хоть на кусочки рви! –
Немало и немного –
Вселенная любви.

Бог не писал стихов?..

Неясно сердцу моему,
Где Слово всех основ?
Создавший землю, – почему
Он не писал стихов?

Весь мир – его поэма? Пусть,
Но где в ней грани строк?
ОН, ЗНАВШИЙ НЕБО НАИЗУСТЬ,
КАК НЕ ПИСАТЬ ОН МОГ?

Река жизни

Жить тихо и уединясь,
Внимая мудрости природы?
Нет через реку жизни брода:
Борясь с порогами и вплавь

Её возможно одолеть,
Она не сдастся вам без бунта...
Что ж, пусть волной играет бурно,
Лишь только б ей не обмелеть!

Плоть от плоти весны

Освоить азбуку зимы,
Немой покой её вселенский
И аскетизм, такой неженский,
Зовущий к трезвости умы, –

И по чуть-чуть прощаться с ней,
Смотря, как тают в небе птицы,
Листая первые страницы
Замедленных весенних дней...

Как долго длился тихий час!
Он был корням и кронам нужен;
Но, птичьим гомоном разбужен,
Огонь весны проснулся в нас.

Так близки воздух и вода,
И рыбы с птицами похожи,
А мы – наги, и наша кожа
Тонка, как кожица плода.

А мне бы сбросить чешую
И в нежном оперенье белом,
В мир окунаясь новым телом,
Осмыслить птичью суть свою.

И, с болью музыки в крови,
Жизнь ощущая в каждой ноте,
Понять: весны я плоть от плоти,
И значит истина – в любви.

О, быть струной, любить и забываться...

О, быть струной, любить и забываться,
Сливаясь с ливнем ивовой листвы...
Я задержусь чуть-чуть на счёте "двадцать",
Пока хватает в небе синевы.

И, обойдя с реальностью все споры,
Взяв в небеса стремительный разгон,
Пойму, что Слово набирает Скорость,
И в быль строки запрыгну, как в вагон.

НАДО ВРЕМЯ ЗАКРЫТЬ НА ЗАМОК...

Мой дом

Мой дом огонь выдерживает долго,
Мой милый дом, конечно же, герой,
Он как солдат в строю, он держит строй,
Ему, наверно, тоже очень больно.

Вообще мой дом от моря далеко,
Но это расстояние условно,
И в нём я словно то плыву по волнам,
То в вихрь забот ныряю поплавком.

Пусть запустенье в городе и доме –
Тетрадный лист не терпит пустоты;
Он знает всё, чего желаешь ты,
Он сложен, многомерен и огромен.

Мир полон разрушения, увы,
Но неба синь по-прежнему чудесна,
Я оживу, конечно, я воскресну,
Я научилась жизни у травы;

Мне мудрость первозданная открылась:
Жить гибко, но держась своих корней,
А стойкой быть, бросаясь в волны дней,
Я у камней прибрежных научилась.

И мне знаком обратный ход часов,
Иных миров лучистое вторженье,
Гармоний мир, застывший без движенья,
Впечатанный в историю веков.

Мой дом, такой родной, такой знакомый,
Вместил в себя иные времена…
У всех дорог, известно, цель одна,
Так пусть всегда ведут дороги к дому.

Мне жаль: как были бусы хороши! –
Но вот беда, рассыпались случайно;
По дому кружат бусинками тайны
Его непознаваемой души.

Планета Дом

1

Там дом стоял. У дома были сны.
У дома был очаг, ночлег и крыша.
Под вечер в доме говорили тише:
В нём почитали бога тишины.

Казалось, было в доме всё не так,
Как в большинстве других домов похожих.
Казались тишины мгновенья строже,
Казалось, в каждом звуке был свой знак.

О, вещи в доме обретали вес:
Всё становилось значимым и важным.
Был в доме кавардак многоэтажным
Со смыслом дивным, как дремучий лес.

Дом вновь и вновь детей своих спасал
От тех невзгод, что в темноте так ярки;
Он им прощал ошибки и помарки,
И воскрешал огонь, и воскресал.

И не было на свете ничего,
Первостепеннее задачи этой.
Дом был чудесной маленькой планетой,
Несущей в мир тепло и волшебство.

2

Мой демон снова мучает меня:
Выпытывает строчки, мысли, рифмы,
И я слежу, как сбивчивые ритмы
Передают движения огня.

О, я молю: не мучай, отпусти,
Дай сделать остановку, отдышаться, –
Но бесполезно с музыкой сражаться,
И тишину от строчек – не спасти...

Вигвам

Вдруг детский крик прорезал ночь,
И веселились ивы;
Летели водопады нот
С небесного обрыва.

Знак петь и ангелов встречать!
Но посудите сами:
Как было нам не одичать
В заброшенном вигваме?

Кто жил  здесь, что осталось в нём
Под хлопьями осадка?
Всё перевёрнуто вверх дном
Стихией беспорядка;

На сердца раны – время швы
Накладывает грубо,
И горький вкус полынь-травы
Впитали наши губы.

Всё превращается в песок…
Но огненные звери
Глядят с надеждой на восток,
И я, как прежде верю:

Строки бы нить не прервалась,
Над прочим – насмехаюсь:
Пусть грязь – я воспеваю грязь,
Пусть хаос – славлю хаос!

Мне мир раскрашивать не лень...

Мне мир раскрашивать не лень,
Чтоб были ярки сны и чувства,
Ведь я художник: каждый день –
Произведение искусства!

И пусть мои слова просты –
Меня весна им научила;
И если мне приснился ты,
То волшебство вступило в силу.

Надо время закрыть на замок...

Надо время закрыть на замок,
Чтобы капельки в ночь не cочились,
Чтобы город от них не промок,
Чтобы все чудеса вдруг случились...

Удивлённое, робкое: "Но..."
Осторожное, быстрое: "Тихо..."
Это звёзды стучатся в окно,
Это их полоумная прихоть;

И потом, как cнежинки на лёд,
Оседают на чистые лица,
Словно здесь объявили свой слёт
Чудо-лебеди, ангелы-птицы...

И в мой дом, как в огромный стакан,
Льются сны, откровенно и щедро,
И c седой бородой великан
Прячет нас в рукавицы от ветра...

Сказка о звезде

Ночь, и я не замечаю
Неразрушенной стены…
Я  хочу сегодня к чаю
Ломтик тоненький луны.

Не буди: я разучилась
Жить в реальности давно.
Глянь: от звёзд одна отбилась
И летит в моё окно.

Бейте, слуги, ей поклоны,
Вейте, ангелы, венец,
Пусть рождённая для трона
Превратит мой дом в дворец!

Где  мне взять теперь уменье –
У алхимии судьбы ль? –
В драгоценные каменья
Облачать простую быль?

А у тьмы кончалась краска,
И к утру бледнела ночь,
И росла принцессой сказка –
Чуда маленькая дочь.

Вспомни, мой канатоходец...

Я читаю сказку ночи... Кто мне,
Дверью книгу-небеса открыл?
Вспомни, мой канатоходец, вспомни,
Как вонзались звёзды в перья крыл;

Как играли призраки на сцене,
Как качался маятник луны...
Мы влюблялись в собственные тени
И вживались в собственные сны.

А когда клубки интриг кончались,
Пироги свечей – съедала ночь,
Тени подрастали, удлинялись
И – с тенями – убегали прочь;

И, увы, рассеивались чары,
Рaзлетался на клочки – обман,
И, опять оставшихся без пары,
Обнимал нас утренний туман...

Дышать... Глотать туман прохлады...

1
Дышать… Глотать туман прохлады…
Завещана мне небом – ночь.
О, вы не там искали клады:
Хранить секреты мне невмочь.

О, вы не тех короновали:
Луна-инфанта  – под чадрой.
Из-под чернеющей вуали
Красавицу не спас герой.

И дождь пролил свои щедроты;
Он был спокоен, не шумел,
Но было б странно, если б кто-то
Не замечать его посмел…

2
А змеи струй свивались в кольца,
Шипя, бросались из-под ног,
И, убивая сны о солнце,
Сочился яд на голь дорог.

И, не ужившись с этим горем,
Как мотыльки на блеск свечи,
Шли на огонь за алкоголем
След потерявшие в ночи.

Священник, нищий и король

Бессонница и вспышки боли...
Священник, нищий и король...
Мы снова поменяли роли,
Но с ролью не уходит боль.

Промокла города берлога,
Льют сумасшедшие ручьи.
Священник лечит – Словом Бога,
Молчат в смятении врачи.

И будет мёд, вино и брага,
И гром фанфар, и блеск рапир.
Одевшись в золото, бродяга
Придёт на королевский пир.

И будет шторм, гроза и качка,
И волны унесут весло.
Полюбит короля рыбачка
Течению судьбы назло.

И выйдут призраки на сцену,
И солнца выпекут пирог,
Чтоб все увидели подмену,
Чтоб мир почувствовал подвох.

И всё окажется серьёзно:
И злата хмель, и гальки голь...
Пройдёт гроза, и будет поздно
Роптать на прожитую роль.

Кармен

А там: Уйдем, уйдем от жизни,
Уйдем от грустной этой жизни!
Кричит погибший человек...
И март наносит мокрый снег.
А. Блок

Дымами смрадных сигарет
Пропитаны холсты,
Но солнечный и звёздный свет
Отчаянно-чисты.

Не ставь свой крест в вину богам:
Попробуй, удержись,
Когда бушует ураган,
Несущий стены ввысь.

И юный паж, и зрелый муж
Бессильны перед ним…
Смотри, зима на лица луж
Накладывает грим,

И ночь, просыпав мук золу
На домино Кармен,
Колышет  веер на полу,
Истлевший от измен…

ЛЮБОВЬ МЕНЯ ЗАХВАТЫВАЕТ В ПЛЕН...

Сизиф

Мы что-то всегда выбираем.
Как льду, – не растаять стеклу.
Осколки разбитого рая
Лежат у меня на полу.

Теперь они звёздами светят,
Когда в моём доме темно,
И вдруг замечтавшийся ветер
Врезается мордой в окно.

И, с ним оказавшись за гранью,
Я вижу вокруг не дома,
А каменные обещанья
Любви, что сведёт нас с ума!

О слабость не верящих в мифы!
Мне каторжный труд по плечу!
Смотрите: я с камнем Сизифа,
Как  с шаром воздушным, лечу!

И, выпив тумана микстуру,
Мой город куда-то поплыл…
Встречайте меня, трубадуры:
Я верю в дорожную пыль!

Теперь я цитатник со смехом
На перья клочков разорву,
Ведь истина грецким орехом
Лежит, закатившись в траву.

Не беги от любви

Не беги от любви,
Лучше к счастью бежать,
Чтоб не множить круги,
А любовь умножать;

Её сущность познав
И придав ей объём,
Окунутся до дна
В “бесконечность вдвоём”…

Мы так ждали рассвет,
Мы мечтали о том,
Чтобы почек букет
Вспыхнул белым костром.

Если губит тоска,
Жизнь дымами клубя,
Глянь на свет маяка, –
Не беги от себя.

Любимыми становятся не сразу...

Любимыми становятся не сразу.
Любимыми становятся тогда,
Когда доносят сердцу провода
Сигнал о том, что недоступно глазу;

Когда вся жизнь отсрочена навек,
Нарушен смысл и дней смещён порядок,
И есть как будто всё, но нужен рядом
Единственный на свете человек.

Любовь - мой единственный лекарь...

Любить одного человека,
Навек помириться с судьбой...
Любовь – мой единственный лекарь –
Спасает от боли любой.

И тлен, и усталости плесень
Способна она одолеть,
Чтоб в городе солнечных песен
Нам только любовью болеть.

Любовь меня захватывает в плен...

Любовь меня захватывает в плен,
А я хочу весны и обновленья…
Я начинаю песней новый день
И впитываю жар – до воспаленья

В груди, до дребезжанья струн – и до
Какой-то мне неясной сладкой боли;
Кружусь на карусели городов
И оставляю поезд в диком поле…

Не трогай ядовитые грибы,
Они смертельны даже в малых дозах!
Но видно так:  не избежать судьбы,
И весь мой мир – в отравленных  занозах.

А дождь – до неба, кто бы покосил!
Да жаль, не уложить в стога дождинки…
А счастье – здесь. Лишь вынести – нет сил.
Всё – здесь. Срослись бы сердца половинки.

Колокольца

Полон воздух перезвоном
Колокольцев ветряных;
Это весточки влюблённым,
Ветер знает всё про них.

Жаль, что не нашёлся повод
Вслух признаться…  Ну и пусть!
У меня в ладошках - холод,
У меня в окошке – грусть.

И никак не разобраться,
Почему игра теней
С новой сменой декораций
Всё становится сложней…

Даже если только снится
Нам над стужей ночи мост, –
Мы успели заразиться
Друг от друга сыпью звёзд;

Мы лежим теперь в горячке,
И от волн сойдя с ума,
Стонут, как при сильной качке,
Наши хилые дома.

Нам бы воздуха – с компрессом
Листьев, смоченных  в дожде…
Но всё трусит ветер – бесом –
Колокольца в бороде.

Январские капели

Заболело утро
Сиренью дня.
Тает снег – как будто
Внутри меня.

Тает и стекает
Ручьями в кровь,
Свечкой расцветает
К тебе любовь.

Солнце веселится,
Беду творя –
Вырвало страницу
Из января!

Вектор любви

Пусть к нам не будет ветер строг,
Пусть не пророчит нам прощанье,
Пусть не сорвётся лепесток
С бутона нежного молчанья.

И нас уже не разорвать,
Не разделить на два объекта.
Любовью, страстью ли назвать
С тобою нас связавший вектор?

Пусть я о звёзды разобьюсь,
Пусть дверь не выдержит напора, –
Тобой дышать не разучусь:
Мы диффузируем сквозь поры.

Муки и радости

Я так устала от войны.
Победы дорого даются.
Все письма к смерти сожжены,
И тени больше не смеются.

Вот он, мой мир! И как итог:
Мы помешались друг на друге.
Влюблённым помогает Бог
И не откажет чёрт в услуге!

И если радость умерла,
Ищи в печали продолженье,
В осколках битого стекла –
Лучистой дали отраженье;

Себя вне мира возомни,
Возьми его, как шарик, в руки,
И сотни раз переверни,
Познав все радости и муки…

Стоишь спиной...

Стоишь спиною, не лицом,
Надрыв в плечах.
Верёвка стянута узлом
На волосах,

Извитых чёрною волной,
Ползущих врозь…
Ты не лицом стоишь – спиной,
И смотришь – сквозь.

И словно листья на огне,
Слова горят,
Когда в зеркальной глубине
Зовёт твой взгляд.

Кабальеро

День петляет по переулкам –
Заболел или под шафе? –
С источающим дым окурком,
Он скучает в пустых кафе.

Он от века совсем отбился,
Он наверно не знает сам,
Что почти перевоплотился
В кабальеро – грозу для дам.

Но расстреляны все патроны,
Вера в роль свою – всё слабей,
И волнуются стадионы
От нашествия голубей.

Он посмотрит на небо хмуро,
Он захочет былых побед,
И, сломав пополам окурок,
Он заложит свой пистолет.

Ещё не поздно жизнь вернуть...

Ещё не поздно жизнь вернуть,
К себе вернуться:
Лишь нужно нежности чуть-чуть,
Чай, чашку, блюдце...

И тайны утренних дорог,
И грусть вечерних,
Прощальных писем шаткий слог
И строгость первых, –
 
Всё вдруг напомнит аромат
Простого чая,
Как будто прошлого тома
В плоть облачая…

Зимой кружИтся голова
В мечтах о лете:
Так прячет сны дурман-трава
В венках соцветий;

И дни в года, как поезда,
Сцепляясь, мчатся…
А мне б хотелось навсегда
С тобой остаться…

Ещё не поздно жизнь вернуть,
К себе вернуться:
Лишь нужно нежности чуть-чуть,
Чай, чашку, блюдце;

Как на экране, поплывут
Сквозь сон – картинки,
И, закружившись, приведут
К тебе – тропинки…

Рыба-фонарь

Силясь вырваться зря,
Рыбкой золотой
Бьётся свет фонаря
В сетке дождевой.

Подари мне, туман,
То, что я ищу,
Я тогда в океан
Рыбку отпущу!

И туман подарил
Мне твой силуэт,
И уплыл, и уплыл
В ночь последний свет…

РАЙ ПРИДУМАЛИ Я И ТЫ

Два человека - это мир...

Два человека – это мир,
Огромный, безграничный, –
Ведь чудеса творит пунктир –
Обычный код двоичный.

Пусть будет и добро, и зло –
Чёрт с ним, со злом проклятым! –
Так ведь на зло всегда везло
Всем нищим и распятым.

А зло-то в злате, как в броне,
(И херувимам – туго),
И мы, чтоб выстоять, – вдвойне
Должны беречь друг друга.

Подкова

Были оргии, штурмы и войны,
Не хватало любви и брони,
Было больно, мучительно больно,
И текли в реку вечности дни.

Города исчезали на карте,
Корабли уходили ко дну,
И в каком-то заснеженном марте
Мы почти потеряли весну.

Она пряталась в тусклой гримёрной;
Выбрав тёмные тени для век,
Становилась туманной, минорной,
Уходила в неведомый век...

Разрывая пространство на части,
В мир неся фейерверки огня,
Пробивалось к нам музыкой счастье,
Звон чеканя копытом коня.

Мы его поначалу боялись,
Не хотели в глаза – узнавать;
Так и жили бы, вечно печалясь,
В дом пуская снега ночевать.

Но весна возвращается снова:
Это песня – твоя и моя...
И осталась на счастье подкова
От походов  в чужие края.

Чаша радости

Радость вырастает по листку,
Свет не покупается за деньги.
В праздничное платье день одень – и
Вырви с корнем, как сорняк, тоску!

Часто трудны первые шаги,
Но потом подхватывают крылья,
И тогда ты просто, без усилья
Чертишь в небе радости круги.

Так и умирают от любви,
От любви огромной, необъятной:
Радость умножая многократно,
Она требует: живи, живи!

И ты снова рвёшься, как струна,
Хоть струна и гибка, как гимнастка,
Да и кто бы не разбился насмерть,
Выпив чашу радости до дна?

Пожары в сердце вновь и вновь...

Пожары в сердце вновь и вновь:
Попробуй-ка, поспорь-ка!
Горит, горит во мне любовь,
Как утренняя зорька.

Мечты растут, как колоски,
Дороги ищут смысла,
А боль на ниточке строки,
Как бусинка, повисла.

"Ну не реви же, не реви!" –
Попробуй, успокой-ка...
Ты только ниточку не рви,
А слёз не жаль нисколько.

И вот притих весёлый дом,
Умолкли песнопенья,
И только боль прошла дождём
Сквозь всё стихотворенье.

Рай придумали я и ты...

Что должно быть в раю? Цветы,
Тишина и дождя немного...
Рай придумали я и ты,
Я и ты обманули Бога.

Тайна...

Я пишу тебе на облаках,
Потому что тайне нужен зритель...
Где-то в рая тёмных уголках
Моя грусть нашла свою обитель,

И с тех пор всё светлое – грустит,
И тех пор всё нежное – печально,
И печаль моя к тебе летит
Облаком, наполнившимся тайной...

Любви наперекор

Я звёзды нежности ловлю,
Сплетаю боль в венки,
И хочется сказать: "Люблю!" –
Но мы так далеки,

И рвётся, рвётся всё внутри,
Любви наперекор
Мне шепчет: "Нет, не говори!" –
Невидимый суфлёр.

Поселился на балконе дым...

Поселился на балконе дым
Сигареты,
Поселился на балконе дым
И газета,

И рядком бегут колечки бус
Мимо, мимо...
Что же, если вовсе задохнусь
Я от дыма?

Скольких инквизиция сожгла
В зла угаре?
Может, правда, что земля кругла,
Мы – на шаре?

Сами мы порою верим в чушь,
И, как звери,
Рвать готовы каждого, кто чужд
Нашей вере.

Много в мире всякого вранья,
Правды мало,
Надо помнить: острые края
У кинжала,

И живём мы, не снимая грим,
Зная это...
Поселился на балконе дым
И газета.

Но я верю: глупые мечты
Станут былью...
И шумят газетные листы,
Словно крылья.

Маленькие фонарики

Маленькие фонарики
Улицу освещают –
Сахарные сухарики
В чёрном душистом чае, –

Вспыхнут – и тьма распорется,
Ночь – огоньки прорежут;
Так у меня всё спорится, –
Светом надежда брезжит,

Что, вопреки сомнениям,
Спор разрешится мудро, –
Светом и птичьим пением
В сердце ворвётся – утро…

Ангелу

Хочется мягких рук,
Нежных и добрых рук,
Чтобы уберегли
От "не смогу" и "вдруг";

Чтобы уберегли,
Чтоб над землёй несли,
В бурю, и в шторм, и в штиль
Чтобы спасли – смогли...

В бурю, и в шторм, и в штиль
Сны превращая в быль,
Чтоб рисовали степь,
Степь, где звенит ковыль;

Чтоб рисовали степь,
Чтоб разорвали цепь
Чтоб не держала клеть,
Чтоб помогли – взлететь...

ТЕКИ, ЛЮБОВЬ-РЕКА!..

Вечер-казначей

Хлопочет вечер-казначей,
Доходы множа и итожа:
Чем звонче золото лучей,
Тем серебро дождя дороже.

И мы напрасно спины гнём:
Вся наша прибыль – за оконцем;
Нам не угнаться за дождём,
И уж тем более – за солнцем!

Огонь-цветы

Как маки быстро отцветают…
Шелка тревожной красоты
По ветру стелются и тают, –
Костры весны, огонь-цветы.

И красных строк, и букв заглавных
Их сок вобрал в себя настой;
Добром и злом почти на равных
Напитан алый цвет густой.

И в разрывающих пространство
Кровавых сполохах весны
Есть бесконечное упрямство
Непобедимой новизны.

И не страшны грозы угрозы,
И ничего уже не жаль…
О слёзы, маковые слёзы! –
Земли кровавая печаль.

С месяцем по небу

Лето с запахом пожара.
Мы горим как будто вместе.
Я бы в небо убежала,
Уцепилась бы за месяц,

Не от боли, не от муки,
А от радости безмерной;
Только он порежет руки
Острым серпиком, наверно.

Я б щекой прижалась к ветру,
Стала б за него держаться,
Чтоб смотреть, как льются щедро
Краски новых декораций

То ли с неба, то ли с крыши,
То ли светом из оконца;
Чтобы слушать, как колышет
Ветер листья-колокольца…

Теки, любовь-река!..

А свет имеет вес,
И он стал так тяжёл,
Что на дома и лес
Пролился сгустком смол.

Мой город вдруг поплыл,
И, выпив солнца хмель,
Упала я без сил,
Как лодка, сев на мель.

Попробуй, угадай,
На счастье ль, на беду? –
Небесный каравай
"Испачкался" в меду...

Живу – пока люблю,
Хоть соты тяжелы,
И дни свои леплю
Из солнечной смолы.

Пусть нить любви тонка –
Попробуй, удержись, –
Теки, любовь-река!
Да не иссякнет жизнь!

О солнечный остров, избавь от беды!..

О солнечный остров,
Избавь от беды!
Мне хочется просто
Запутать следы.

Пробиться сквозь камни,
Прорваться сквозь лёд
И спрятаться там, где
Никто не найдёт.

Упасть в эту бездну,
В мир небытия...
Пусть в бездне исчезну
Песчинкою я.

До встречи на Буяне!..

Мне кажется, что было всё давно...
Как кадры, повторяются мгновенья,
И я смотрю, как старое кино,
Всю жизнь свою от самого рожденья.

Вот ураган! У нас гроза гостит,
Косматая, как коршун, налетела…
Да так и дом, пожалуй, улетит…
Куда бы я сейчас попасть хотела?

Грозит… Не сотворила б только зло!
Вы пристегнитесь, господа и дамы.
Ещё чуть-чуть – сломается крыло
У перекошенной оконной рамы.

Не долетим – доскачем на коне,
За семь морей – и прорвана блокада!
Зовут в Париж. Туда не надо мне.
Зовут в Нью-Йорк. Но мне туда не надо.

Ну не буянь, пожалуйста, прошу!..
Пусть не грозу – себя хоть успокою.
До встречи на Буяне,  я спешу...
Он рядом, здесь, совсем подать рукою...

Мечтателю, витающему в облаках

Попробуй стать на землю не спеша,
Пойми, она не шарик, а планета.
Ну чем она, скажи, не хороша?
Дождём умыта, солнышком согрета,

И, в общем, ты с неё не упадёшь,
Не надо так отчаянно бояться.
Ведь ты почти как дерево растёшь
Здесь, в городе платанов и акаций.

Ну, ангелы помогут, если что,
Ты с ними будь, пожалуйста, на связи.
Замерзнешь – так оденешься в пальто,
В грязь упадёшь – отмоешься от грязи.

Ну врежешься, ну будут синяки!
Всё, говорят, до свадьбы заживает.
Так можно ведь зачахнуть от тоски,
А без земли и неба не бывает...

Муза, сто чертей и письмо от ангела

1

Ты хочешь хлеба, зрелищ и вина.
Пусть так. Твой пир не будет длиться вечно.
А муза не приходит в дом одна:
С ней сто чертей проказливых, конечно.

Вот взять бы всё вверх дном перевернуть, 
Мир заменив песочными часами,
И детским безмятежным сном уснуть
Под новыми, как утро, небесами.

2

Июнь летит отчаянно вперёд,
Отчаяньем наполнено всё небо,
И мне опять покоя не даёт
Вино дождя и свет со вкусом хлеба.

Вдоль берега – веселие камней,
Их полоса почти непроходима,
И море меня делает стройней,
Как пасынка, встречая пилигрима.

У моря есть рецепты красоты,
Которые не снились визажистам;
Как камни, шлифовать свои черты
Я доверяю волнам серебристым…

А облака букетом белых роз
Казались,  и оборванный мальчишка
У берега зачем-то вдруг принёс
Про ангелов мне маленькую книжку.

Ангелу-хранителю

Мой ангел-хранитель,
Пожалуйста, будь
На связи, на нити,
Стучись ко мне в грудь,

Буди моё сердце,
Лети в мои сны,
Со мною доверься
Молитвам весны!

...Мир вздрогнул и замер,
Прозрачно-певуч,
И нить между нами –
Как солнечный луч.

Мои стопудовые гири...

Мои стопудовые гири
Меня не отпустят со дна...
Как трудно быть ангелом в мире,
Где есть всегда "Он и Она",

И время, и деньги, и точки
Опоры, и собственный вес...
И только крылатые строчки
Способны коснуться небес.

НА КРАЮ НЕБЕС

На краю небес

Сколько к солнцу идти пешком,
До лучистого корабля?
Мы с тобой уже высоко,
Даже выше, чем тополя!

Наша лестница чуть дрожит
На ветру – посмотри на свет! –
Но здесь нет ни обид, ни лжи,
И сомнений здесь тоже нет.

В серебре паутинок – мир,
На боках – чуть присохла грязь.
Здесь с тобой потерялись мы,
С преходящим нарушив связь.

Неспокойно… Послушай пульс!
Безопасней нам быть бы врозь.
Каждый день снова сотни пуль
Пробивают меня насквозь.

Это всё пустяки, поверь,
Ничего, я держусь пока!
Глянь: я – белый пушистый зверь,
Мы – над крышами облака!

Мы растём, набираем вес,
Я к тебе по чуть-чуть ползу,
Скоро здесь, на краю небес,
Мы устроим с тобой грозу!

Для кого-то, кто очень дорог...

Как красиво желтеют листья!
Пусть листвой опадёт печаль…
Я хочу удержать те мысли,
От которых светлеет даль,

Я хочу прочитать все книги,
Я хочу полюбить весь мир,
В этом – вечность вместившем – миге
Прорастая и вглубь, и вширь;

Из историй багряно-красных,
Из молочных коктейлей звёзд
Сумасшедший устроить праздник
И лучистый построить мост,

Для кого-то, кто очень дорог,
Кто меня непременно ждёт,
Ворох листьев поджечь, как порох,
И взорвать фейерверком нот!

Если бы взяться за руки...

Если бы взяться за руки,
Броситься в кринку утра,
В чертополоха заросли,
В зарево перламутра;

Счастья цветного ослика
Мёдом кормить из ложки,
И на подушку облака
Лечь и поспать немножко,

И наконец, чтоб яркую
Дать восхищенью – пищу,
У королевы ящерки
Взять оторвать хвостище...

Сейчас бы выпить кофейку!..

Сейчас бы выпить кофейку,
Горячего, душистого,
И радоваться пустяку –
Глоточку ветра чистого;

И ждать что облако с небес,
Как парашютик, спустится
К земле... и  чудом из чудес
Покажется капустница.

Облакам закон не писан...

Облака не знают боли,
Облакам неведом страх.
Это призраки, не боле,
Города на флюгерах.

У небесного завода
Нет понятия "стандарт",
В небесах везде – свобода,
Над землёй не нужно – карт.

Облакам закон не писан:
В тысяче узоров – синь.
Научиться б так актрисам
Воплощаться в героинь!

И когда вдали от чаек
Я взгрустну о новизне,
Облачко над чашкой чая
Море вновь напомнит мне...

Где удочки натянуты, как луки...

Где удочки натянуты, как луки,
И бьётся мелочь серебром в сетях,
Меня встречает море и на руки
Берёт, как будто я – его дитя.

И хочется, оставив без улова
Весь суетный и бренный мир, уйти
За горизонта линию… Но снова
Я рыбкой бьюсь в реальности-сети.

За волнорезом...

За волнорезом
Ласково море,
За волнорезом
Волны не спорят;

Их позволяют
Гладить руками
И прошивают
Метры стежками;

И проживают
Вместе с тобою
Радость без края,
Праздник прибоя…

Зачем так красиво?..

Зачем так красиво
Сегодня, сейчас?
Как шлейф алой гривы –
Заката атлас.

И пусть бессловесна,
Беззвучна игра
В лазури небесной –
Жар-птицы пера,

Но ритм его танца
Мир слышать готов,
И в ритме родятся
Созвучия слов.

Зачем так красиво,
Ведь сердце – в плену?
Я как над обрывом,
Боюсь – утону,

Сорвусь, словно с крыши,
И вдруг полечу
Всё выше и выше,
В огонь, на свечу!

Не пройти по небу вором

Горы, облачные горы,
Сердце тает, сердце тает…
Не пройти по небу вором, –
Всё равно тебя узнает.

И горит на воре шапка,
И горят под шапкой кудри,
И до слёз ведь шапку жалко,
До сердечных до зазубрин…

До рассвета всё не спится,
Звёзды падают в копилку;
Мне б воткнуть в рассвет ресницы,
Наколоть бы, как на вилку,

Эту облачную мякоть
И глотать её глазами,
А потом от счастья плакать
Карамельными слезами!

Там, где ангелы вьют себе гнёзда...

Там, где ангелы вьют себе гнёзда,
На деревьях, а может быть выше,
Очень чистый и ласковый воздух,
И ты счастлив лишь тем, что ты дышишь.

И весь мир, необъятный и сложный,
Исчезая, становится точкой,
А избавясь от сложности ложной,
Точка вновь распускается почкой.

Сколько наших стремлений могло бы
Новой зеленью к свету пробиться.
Умереть – это просто. Попробуй
Точкой стать, чтобы снова родиться.

НА КАРУСЕЛИ СВЕТА

На карусели света

Я растворюсь в дрожанье веток,
Прислушаюсь к молчанью стен
И ввысь на карусели света
Взлечу сквозь темноту и тлен.

Не допустить опустошенья,
Стихами не "переболеть",
Найти вне логики решенье –
За далью звёзд, за болью лет...

А солнца свет  такой привычный
И переменчивый такой:
То равнодушно-безразличный,
То жгущий огненной рекой;

Нектар – то  карамельно-вязок,
То распылён, как облака…
В рубинах снов, в загадках сказок
Переливаются века.

А свет не спрятать, не порезать
На ломтики, на сухари, –
Лишь можно будничную трезвость
Разбавить золотом зари….

Солнце нежное

Нас, как камни, шлифует, время,
Но тепло продолжает жить
В каждой клеточке… И над всеми
Солнце нежное ворожит.

Солнце – жизнь моя! Каждый лучик
Пробуждает, волнует кровь;
Солнце боль растворяет, учит
Жить крылатыми, без оков!

Значит я, как огонь, – бунтую!
Значит я, как свеча, – горю!
Всю любовь твою золотую,
Солнце, снова тебе дарю!

Вихрем мчатся  по небу кони,
Рассыпая свой жар везде…
Нет, никто до конца не понял,
Сколько света – в одной звезде.

Солнце и слон

А наши купола засыпало песком,
И наши города – почти как катакомбы,
Но о полях цветов мечтаем мы тайком
И рвёмся к небесам из душных серых комнат.

Пока дороги света кроются в тени,
Я прохожу круги крушений и агоний;
В пылающей росе горят мои ступни,
Бегонии огня прожгли мои ладони.

Я разбужу огонь, я вызову циклон,
Пока стихия зла всех звёзд не погасила.
Есть лоно тишины, в том лоне дремлет слон
На лепестках цветка – в них огненная сила.

Мне мало солнца днём – мы видимся во сне.
Как сладко спится мне под солнечным навесом,
И грезится мне слон, и солнце на слоне,
И внеземной рассвет над сизым дымным лесом.

По луковке земли шагает великан –
Сквозь вязкий мёд пустынь, по горам и долинам,
А за спиной – мешок, в нём море-океан,
Ракушки и песок, кораллы и дельфины…

Хранители воды, властители огня!
На карусели волн танцуют блики света…
Я еду на слоне, слон в сон везёт меня,
Во сне смеётся тот, кто знает все секреты.

О море, ты мне снишься круглый год!

Я вижу фантастические сны:
Морских коньков, из мягкой красной глины
Как будто слепленных; и в тени тины –
Ушедшие под волны валуны…

И как лекарство от печальных губ
Я принимаю солнечные капли:
Их золото живительно, не так ли?
Их сладкий жар отраден мне и люб;
 
Их волшебство пульсирует во мне
И разжигает кровь хмельным пожаром…
О солнце, я дитя твоё недаром,
В тебе топлю я муки, как в вине!

И радостью всё заливаешь ты,
И радость так чиста и безусловна;
И там, где небо ангельски-безмолвно,
Мы сами невесомы и чисты…

О море, ты мне снишься круглый год!
Меня то вновь пугаешь, то спасаешь,
Ты мне в ладошки капельки бросаешь,
А я бросаю камешки невзгод

Своих – тебе, чтоб ты освободило
От бесполезной тяжести меня
И на волне, похожей на коня,
Опять до горизонта прокатило…

Украденное серебро

О, как блестит поверхность серебром,
Пока ещё не выклевалось утро!
Ждёт море с чуть морщинистым лицом,
На берегу –  песка белеет пудра.

Я – в упаковке: куртка и носки,
Но ветер меня всё-таки тревожит;
Зарыться бы в горячие пески! –
Как жаль, в апреле это не поможет…

Прохладны дней весенних леденцы:
Тягучее, медлительное время,
И не хватает солнечной пыльцы,
Чтоб новых строчек завязалось семя.

Но я всё собираю по чуть-чуть:
Пыльцу, песок и волны, – и колдую…
И не дай Бог, подсмотрит кто-нибудь,
Как серебро бесценное краду я.

Охота на одуванчики

Здесь пахнут лестницы особо,
И стоек сигаретный дым.
Я вылезаю из сугроба
Квартиры – сонный  нелюдим,

И что-нибудь забыв (так надо,
Чтоб отыскать следы назад),
Одолеваю баррикады
Воображаемых преград;

То  солнца жду на остановке,
То прячусь в лабиринт дорог…
Печётся день в большой духовке,
Огромный, сладкий, как пирог.

А улицы меняют лица,
И в лицах кроется  обман,
Я с городом пытаюсь слиться,
Зарыться в каменный карман.

На одуванчики охота, –
Как красоты недолог миг! –
Погибли все. Из пулемёта
Как будто расстреляли их.

Но лето вылетит из клетки, –
Не удержать, не запереть! –
И сядет птицами на ветки,
Чтоб нас любовью отогреть.

Сегодня я лежу под ураганом...

Земля и солнце снова разминулись,
Им вечность предназначила круги,
Но небо и вода – соприкоснулись,
И здесь минуты ценны и благи.

О, жизни мишура так дорога нам,
Что мы теряем счастье и миры!
Сегодня я лежу под ураганом,
И в этом – суть сегодняшней игры.

Что ж, нам за бунт – не будет наказанья?
О ветер, утешитель мой и друг,
Я отдаю тебе на растерзанье
Всю грусть, как одуванчиковый пух!

Пусть наносное, то, что суть скрывает,
Всё облетит, – до стебля, до корней,
А истинное пусть затвердевает,
Становится подобием камней.

Есть мир привычный, суетный и бренный,
И есть иной, – который я творю,
И если плоть слаба, несовершенна,
То в книгу я, как в зеркало, смотрю,

И слышу звуки дивного органа,
И вижу неба щедрые дары...
Сегодня я лежу под ураганом,
И в этом – суть сегодняшней игры.

Революция света

Я разбита о камни,
Солона от волны,
Я живая, пока мне
Эти брызги нужны!

Я скольжу чуть заметно
По воде, по волне…
Революция света
Совершилась во мне.

Окунаюсь в закаты,
В багровеющий штиль;
Я же знала когда-то,
Что любовь – это быль.

Растворюсь – и исчезнет
Застарелая боль,
Вновь из волн  – да воскреснет
Жизни вечная соль!

Лето, лист-артист и балерины-медузы

1

От дня – до месяца, до года
Очерчивает круг  свобода,

И дразнит спичечных красавиц
На хлебных корочках – румянец;

Тучны – размерами с арбузы,
Качают юбками медузы,

Напитанные сочным летом,
Они увлечены балетом…

Гонюсь за солнцем запоздало,
А лето так похолодало;

Дурманом сладости восточной
Струится аромат цветочный;

Стою с закрытыми глазами...
Мир словно сделал вдох – и замер…

Пока расплавлены минуты,
Оставь свои слова – кому-то.

2

О чудо – белая страница,
Откуда можно свет добыть!
Всё, что мне снится и не снится
Пока – здесь скоро может быть.

То, что вчера не замечала –
Открыл сейчас мне белый лист;
Всё зацвело, всё зазвучало,
Он жизнь озвучил, как артист!

Теплопроводность наших жизней

Теплопроводность наших жизней,
Неповторимость наших дней…
Мы всё допишем, всё осмыслим,
Дойдём до сути, до корней.

И, сбросив с плеч лохмотья века,
Дав слово кисти и холсту,
Поднимем облик Человека
На солнечную высоту.

И мир откажется от прозы,
Легко стихами  говоря,
Когда безумные стрекозы
Вонзятся в тело октября.

А мы, за ним не успевая,
Жизнь не вмещая в окна глаз,
Попросим дедушку Трамвая
Сыграть колёс и  рельсов вальс.

А дождь любви не оставлял следов...

А дождь любви не оставлял следов,
И мы дичали, пели, умирали,
Но мы не крали яблок из садов,
И радости у ближнего не крали.

И приходили к нам сигналы звёзд,
Слова и ноты самых лучших песен,
А нам казался маленьким наш рост,
И мир без риска был неинтересен.

День начинался изумленьем глаз
И разрастался, как воздушный шарик,
Кружась мозаикой картин и фраз
С прохладным блеском волн и криком чаек.

И шар хотелось утащить домой,
Забыв, что он огромен, как планета,
И закричать: он мой, он мой, он мой,
Весь этот мир, в котором столько света!

Хотелось съесть все снежные коржи,
И выпить всю небесную росу – и
Украсть у дня дворы и гаражи
(Когда-нибудь я все их нарисую!)

О Господи, понять нам помоги,
Что солнца свет не унести в кармане,
Что счастья сны – лишь на воде круги,
Лишь волны в бесконечном океане…

НЕБО УМЕЕТ ЛЮБИТЬ

Январские грозы

Идёт гроза. И снова воздух –
Как родниковая вода.
Жми тормоза. Ещё  не поздно
Сказать любви и жизни: да.

Пусть, как рубашку-распашонку
Вздувает ветер тонкий плащ,
Пусть тень то клеится котёнком,
То бьётся в стенки, словно мяч.

Утащат солнце на аркане
В темницу-тучу палачи,
И в леденеющем тумане
Скрестятся молнии мечи,

И станет серым, безобразным,
Распухшим – город от дождя.
«Увы, гроза небезопасна…» –
Ты скажешь, в тёплый дом входя,

И, чашкой чая согреваясь,
Решишь, благословив дома:
«Теперь теплее одеваюсь,
Ведь на дворе – январь, зима».

Море, гроза и лист Мёбиуса

На опустевший город
Море плюёт слюной;
Струны грозы – как голос
Радости неземной;

И – от “почти что рядом”
До “разбиваться в кровь” –
Лестницей – лад за ладом
В небо ведёт любовь.

Может быть, мы чужие:
Нет до луны моста;
В разных вселенных жили
Две стороны креста...

Воет стихия зверем,
Бьёт по воде хвостом...
Надо, чтоб Бог нас склеил
Мёбиуса листом.

В сердце у меня - гроза...

Кто-то небо подметал,
Смёл все тучи – в кучу,
Как тетрадь, перелистал,
И спектакль озвучил.

Небеса – как образа,
Высоки подмостки;
В сердце у меня – гроза,
В небе – отголоски...

За строчкой любви

Дорога, пустырь
И радости хлеб,
Всё синяя ширь,
Всё облачный креп.

Теплом дорожу,
Мир шепчет – живи! –
И в дождь ухожу
За строчкой любви…

Письмо дождя

Дождь надпишет конверт,
Расплывётся строка.
Верь – не верь, круговерть,
Солнце бьётся в висках;

В сердце слышен ответ:
Не  оборвана связь;
Лишь рисуя рассвет,
Линий дня не закрась,

Будь вне правил и норм,
Но спроси у реки,
Безопасно ли в шторм
Заплывать за буйки.

Вдохновенье – как свет,
И печаль – как клеймо.
Я открою конверт
И раздену письмо…

Бессонница и дождь

Опять ни строчки от дождя,
Вязальщик бросил спицы…
Горячий ум разбередя,
Я рыщу: мне не спится.

Тревожно сон следит за мной,
Бесшумно бродит рядом.
«Я на балкон, за тишиной…»
«Нет,  не ходи, не надо!»

«Прохлада ночи? Пустяки!
С весной не заболею!
Я жду письма или строки,
Жду праздник Водолея!»

Спал город; ветра лёгкий шёлк
Ложился на листочки...
И лился дождь. Он сам пришёл,
Не написав ни строчки.

Алхимия дождя

Дождь плакал долго, тяжело,
И чтоб не стало хуже,
Хотелось выломать стекло
И лечь ничком на лужи.

О боги, что за боль в дожде!
Как сталось  горе это?
Дай растворить в твоей воде
Ну хоть немного света.

Дай тайну выведать: о ком
Звенят надрывно трели?
Впусти! Я стану сквозняком,
Я просочусь сквозь щели…

Был безнадёжно болен день,
От муки посеревший,
И поселились сон и лень
В каморке отсыревшей;

Вели туда дождя следы,
Где искривили плоскость
Алхимики живой воды
У вечного киоска…

Прощай, оружие!

«Тот, кто смиряет дух свой, сильнее того, кто покоряет города.»
Эрнест Хемингуэй

Идти легко, пока легко –
До перекрёстка! – мне…
А дождь мешает хлябь с песком
Бросками хлёсткими.

С собой дождя не унести:
Всплакнёт и кончится!
И нам друг друга не спасти
От одиночества.

Сместятся кубики, и вновь
Пасьянс  не сложится…
Что ж, нелюбовь – так нелюбовь,
Не век – тревожиться.

Пусть мир – стена,  не стать бы нам
СЕБЕ ненужными…
Прощай, война! Ведь входят в храм
Лишь безоружными.

Наверно, я плохой охотник...

Наверно, я плохой охотник:
Почти завял букет мой стрел,
Растрачены впустую сотни
Напрасных встреч, ненужных дел.

Молчат аллеи лунных парков,
Травой тропинки заросли,
Видны лишь изредка огарки
Камней, торчащих из земли.

Но не пускай в свой дом печали,
Не поддавайся чарам лжи,
Когда все звёзды одичали
И из углов торчат ножи;

Скажи спасибо, Бога ради,
За эту свежесть в ветерке,
За это утро в шоколаде
И молоке…

Небо умеет любить

Теперь мне доподлинно точно известно,
Что небо умеет любить;
Быть зорким и быть обжигающе-честным,
И солнечно-ласковым быть.

Подставишь ладони – плеснёт тебе света,
А, может быть, брызнет дождя,
Задаст все вопросы и даст все ответы,
К нулю колебанья сведя;

Смешает в коктейле и строчки, и числа,
Заставит почувствовать суть
И бросит на стёкла разбитого смысла,
Чтоб снова к Началу вернуть.

Мы счастье разучим по нотам...

А в небо по тучам
Взбираться – чудесно!
Мы счастье разучим
По нотам, как песню,

Мы город построим
Из камешков звуков,
Мы счастье освоим
Как слог, как науку...

Есть только эти облака...

Есть только эти облака
И солнечная пыль,
Что с неба золотом песка
Крошится на ковыль.

И много солнечных веков,
Чтоб каждый был согрет,
Здесь через сито облаков
Просеивают свет...

СЛОМАЛАСЬ МУЗЫКА

Лунатики зимой

Из дома не высовываю нос.
Лежу под одеялом, как калачик.
Сегодня бог наш – дедушка Мороз,
А может быть, не дедушка, а мальчик.

Пожалуй так: мальчишка озорной.
Но с ним гулять по городу – ошибка.
«Нет, не шутите, милые, со мной», –
Вам говорит холодная улыбка.

Злой мальчик прячет ножик в кулаке,
Посмеиваясь, щурится на солнце,
А мы с тобой на ледяном катке
Как будто к краю пропасти несемся.

И оттого туманно-неясны
И, как во сне, замедлены движенья,
Что мы на тёмной стороне луны
Вальсируем почти без притяженья.

Нам надевать скафандры не впервой,
Поставив выживанье главной целью:
Ведь кто-то умер на передовой
С бутылкой замерзающего зелья…

Я вздрагиваю. Изморозь-испуг
Охватывает. Сердце бьётся гулко,
Как будто время выпало из рук
И об асфальт разбилось, как сосулька.

Улицу вымело веником стужи...

Улицу вымело веником стужи,
Улица очень и очень больна,
Больше никто никому здесь не нужен,
Горечь здесь пьют из стаканов без дна.

Я утонувших во тьме – избегаю,
Взгляд отвожу – слишком больно смотреть,
Слишком нагая реальность пугает,
Здесь очень просто – почти умереть…

Страшно бродить в человеческой чаще,
В сонме чертей и живых мертвецов:
Что если схватят и в омут утащат,
И не найдёшь ни следов, ни концов?..

И бесполезно взывать к пониманью,
Если дышать больше нечем почти…
Я остаюсь за невидимой гранью,
Чтобы весну попытаться спасти.

Свет выжидал, чтобы открыться...

Свет выжидал, чтобы открыться:
Ему момент не подходил;
Упав на белые страницы,
Он на слова не тратил сил.

И всё, что было, всё, что будет,
Он знал, но не хотел сказать;
О, кто в нём радугу разбудит,
Над миром сможет удержать?

Дороги спутаны и смяты.
Забор. Подростки пьют вино.
И слёзы звёзд не виноваты,
Что вновь зашторено окно.

Спит солнце выше этажом...

Спит солнце выше этажом,
А в доме нет огня,
И затупившимся ножом
Не срезать строчки с дня.

Ни сна, ни корочки сухой,
Ни капельки росы.
Сквозь мир, незрячий и глухой,
Ползут песком часы.

И властно требует опять
Святая Красота
Во имя жизни – умирать
До белого листа.

Распалась книга

Распалась книга,
Страницы перемешались…
Ночами тихо
Теперь я над ней печалюсь,

И всё играю
В “рассыпавшиеся лица”
И собираю
Лицо – по одной странице.

И беспокоюсь:
Хочу охватить всё разом,
Но мчится поезд,
А значит пейзаж размазан…

Мне жаль – до крика! –
Терять в нём любую малость…
Распалась книга…
Всё в жизни перемешалось.

Строчки вышли из строя...

Строчки вышли из строя – жаль! –
И строка со строкой не строит…
Крепкий воздух – как крепкий чай,
И вдохнуть эту осень стоит.

Что поделать, когда с утра
Начинается приступ лени?
Нас убила в войну – игра,
Мы оглохли от преступлений.

И опять диссонансом мир
Искривлён, искажён и сломан,
И ты ждёшь, когда в новый миг
Всё начнётся сначала – Словом.

Сломалась музыка

Из строя вышли музыка и дождь,
И словно раскололся дом на части:
Здесь всё теперь чужое мне... Ну что ж,
Не удержать за пазухою счастье.

Лишь улицы, промокшие насквозь,
Какое-то усталое броженье...
И всё, что с нами в жизни не сбылось,
Дописывает луч воображенья.

Небо есть или только снится?

Растворившиеся мечты
И разорванные  страницы…
Небо есть или только снится
За обломками пустоты?

Стены – плоскости изо льда.
Может, где-то открыты двери?
Ты не видишь и ты не веришь,
Бредишь письмами в никуда.

Но когда-нибудь ты прочтёшь,
Как иссохшим полям в награду
Крупноягодным виноградом
Созревает на небе дождь.

Это снег или грязный больничный халат?

Это снег или грязный больничный халат?
В подземелье не спят. В подземелье дожди.
Всё почти хорошо, только струны болят,
Только струны болят очень сильно в груди.

Сколько лёгких страниц улетели во тьму,
Сколько огненных звёзд перестали дышать?
Мы чужие, и я поняла почему:
Это снова часы на полвека спешат.

Красный свет. Переход запрещён. Надо ждать.
Сколько можно стоять у закрытых дверей?
Та же поздняя ночь. Та же боль. И опять –
Грязный снег, тусклый свет, карусель фонарей.

Поздно...

Небо. В небе нет двери.
Всхлипы ветра . Фонари.

В сетке моего окна
Бьётся рыбкою луна…

Капли дождевые – дни.
Всё, что взял, – назад верни.

Камень. На воде – круги.
Поздно отдавать долги.

ЖИЗНЬ ПОЛОЖИЛА НА ВЕСЫ

Жизнь положила на весы...

Жизнь положила на весы,
И оказалось – очень мало:
Легка, как капелька росы...
Сейчас бы всё начать сначала, –

Там, где кленовый лист и зонт,
Ветра и красок ликованье,
Там, где строка берёт разгон
В лирическом соревнованье,

И, не снижая высоты,
Которую мечты набрали,
Вернуться к строчкам, что... просты, –
И нанести их на скрижали.

Все стрелки ошибаются чуть-чуть...

Все стрелки ошибаются чуть-чуть.
И что же вытекает из ошибок?
Что словом можно прошлое вернуть,
Что мир непрочен, переменчив, гибок.

Всё те же сны – меняется масштаб.
Что облака? Фрактальные узоры...
Но время рвётся там, где узел слаб,
И все стихии прекращают споры.

И, вечность пережившие за час,
Мы прочтены, и прощены, и снова
Читаем жизнь как будто в первый раз,
И время начинается со Слова.

Учись ошибаться

Учись ошибаться
И с этим мириться
И не разбиваться,
А помнить: ты – птица,

И, в общем, в полёте
Нет места ошибке:
В любом повороте
Мы в радости гибки!

Учись ошибаться
Без лишних амбиций;
Нет, смысл – не сдаваться! –
А просто учиться,

Считая осечки,
Читая подсказки,
И в радуге-речке
Вновь смешивать краски;

Меняя расцветки,
Расти, развиваться…
Чтоб выйти из клетки,
Учись ошибаться!

Что называть любовью?

Вопрос: что называть любовью,
Какие мысли и слова?
Смиренье с прихотью любою
Или на собственность права?

И что окажется прочнее,
Не упадёт вовек в цене?
Когда все звёзды потускнеют,
Чей свет останется в окне?

Ваятелю

Что ж, будь один. Творец всегда один.
Заставь лучиться светом белый мрамор.
И суету, и тьму лихих годин, –
Всё поглотит Тартар, покроет мраком.

А ты твори невзгодам вопреки,
Пусть не влекут тебя соблазны мира.
Твоей душе понятны и близки
И кротость ангела, и смех сатира.

Сумей воображенье отточить,
Чтоб сделать мир и радостней, и краше.
Болезней солнца нам не излечить,
Но пусть его лучи излечат наши,

И пусть за верность камню и холсту,
За труд и вдохновение поэта,
Чтоб вызволить из плена красоту,
Тебе достанет солнечного света.

Бьют волны в каменные лбы...

Бьют волны в каменные лбы,
Ожил подводный лес;
Медузы – белые грибы –
Пришли на волнорез.

Их шапки скользки и круглы,
И солнцем налились...
Поэт, с усердием пчелы
Над красотой трудись!

В её цветах – и мёд, и яд,
И часто горек – мёд,
Но всё уловит чуткий взгляд
И сердце – воспоёт.

Так волны новые буди,
И сны, и города,
Чтоб море у тебя в груди
Осталось навсегда.

Искусство быть богатым...

Искусство быть богатым,
Представьте, тоже труд:
Пусть денежки-деньжата
Мозоли мне натрут!

Я их пересчитаю,
В копилочку сложу...
А всё, о чём мечтаю, –
У неба одолжу.

Бесценные мгновенья

А то, что «время – золото», – бесспорно:
Минуты драгоценнее монет;
Всё, что зовём мы «благом» – иллюзорно,
И ничего дороже жизни нет;

Естественной, простой в своей основе,
Бесхитростной, как небо и земля,
Впадающей потоком тёплой крови
В пространство «абсолютного нуля».

А боль – условна, и любовь, наверно,
Живёт в каких-то рамках временных;
Но если жизнь пространственно-безмерна,
То значит, бесконечен каждый миг,

И в этом – бесконечное богатство:
Весь чуткий мир тебе принадлежит,
Но этим чудом может наслаждаться
Лишь тот, кто каждым мигом дорожит.

Жизнь. Слишком много нот

Почти растаявший, больной,
Усталый снег – в моих ладошках.
Зиме не справится с весной,
И превратятся в слёзы – крошки.

Со снегом говорить взахлёб,
Всерьёз – о чём-то несерьёзном,
В словах оттаивая, чтоб
Растечься, чувственно и слёзно,
 
И жизни, сладкой, как вино,
Отпить из горлышка бутылки.
А жизнь… В ней «слишком много нот»,
Все не уместятся в копилке.

Но Звук родится в тишине
И слово Светом прорастает…
Лишь остаётся верить мне,
Что боль, как поздний снег, растает.

Жизнь начинается...

Жить. Не отчаяться.
Выстоять. Справиться,
Реками радости
Боль разведя.

Всё получается.
Жизнь начинается...
Жизнь начинается
С капли дождя.

Я есть, была и буду...

А дождь устал. Устала и земля
Пить серебро и ждать от неба чуда.
Бог солнца, мир будя и веселя,
Провозгласил: я был, я есть, я буду!

Любви блаженство – в зёрнах золотых.
В ладонях – свет. В ладонях много света.
И этот свет диктует каждый миг:
Я есть, была и буду – прочь запреты!

ЖИЗНЬ КАК ХЛЕБ

Можно ли прожить, минуя дождь?..

Можно ли прожить, минуя дождь,
Не поранившись об иглы снега,
Не узнав, как полем пахнет рожь,
Не вкусив под звёздами ночлега?

Всё любовь – от солнца до цветка,
Всё горит своим особым светом;
Счастье легче крыльев мотылька,
И потерян ключ к его секретам.

Не скажу, что свято, что порок,
Не сужу, кто правы, кто неправы;
Знаю, сон вплетает мне в венок
Обезболивающие травы.

Значит, Бог от гнева бережёт,
Снег смягчает сердца перебои…
Можно ли прожить, не зная нот?
Можно, если дождь поёт с тобою.

И снова ощущение весны...

Ну как же можно не влюбиться  в снег!
Его в Одессе так бывает мало:
Лишь только выпал – и его не стало,
Он превратился в струйки грязных рек.

И снова ощущение весны,
Хоть не дошёл декабрь до середины;
Но тёплый ветер смыл с ветвей седины
И растворил узоры белизны…

Жизнь - как хлеб...

Жизнь – как хлеб: отломи и не думай,
Не решай невозможных задач,
Над отчаянья бездной угрюмой
Не скорби, не кручинься, не плач.

Если света оборваны нити,
Значит снова вяжи узелки,
Дай ветрам невозможных событий
Сдуть с оазиса жизни – пески.

Не теряй в суетливом обмане
То, что любишь и чем дорожишь,
Даже если в мирском океане
Счастье – волнами кажется лишь.

Где свиданью назначено место,
Там легла чуть заметная тень…
А в пекарне замешано тесто:
Завтра будет ещё один день.

Кукушка

Вечер гору туч навьючил
На макушку.
И печаль мою озвучил
Плач кукушки.

Всё поёт… а я и рада –
И не рада:
Жить-то надо, жить-то надо,
Жить-то надо.

Не поникла бы надежда
Лепестками;
Что ж свобода, как и прежде, –
За буйками?..

Словно в двери, в сердца створки
Боль стучится,
А сквозь облака оборки –
Свет сочится,

Льётся соком винограда,
И награда
За все муки: «Жить-то надо,
Жить-то надо…»

Весельем в горсти - не засеять поля...

Весельем в горсти – не засеять поля,
Но вёснам – цвести, и прекрасна земля;

И звёзд не достать, и чудес – не зови,
А в сердце опять – слишком много любви.

Тепло, тополя, плеск листвы, воробьи…
Откройся и взгляд новизной напои,

На вечной тропе сердце в строчки дробя…
А кто-то в толпе так похож на тебя.

Кто любит - просто любит...

Кто любит – просто любит
Тебя таким, как есть,
Не ранит и не губит,
Даёт расти и цвесть;

А тот, кто жизнь ломает
И мучает, любя,
Тот сам не понимает
Что любит лишь себя.

Я научилась различать...

Я научилась различать,
Что ценно, что обманно,
На чём излишества печать,
А что – и хлеб, и манна,

Я научилась исчезать
Под шапкой-невидимкой,
Узлы лучами разрезать
И плавить в сердце льдинки...

Мир – тёплый...

Мир – тёплый,
потому что есть Любовь, у которой
в окне не задёрнуты шторы,
мир тёплый,
потому что
время – игрушка,
а солнце – настоящее,
радостное, звенящее.
И огромные глаза
Безутешного Арлекина
светятся с той стороны картины,
вместившие тишину одиночеств
всех тех, кто живёт
за пределами строчек.
Но теплота солнца
и сладость яблока
говорят, что больше не будет больно
и чего-то безумно жалко,
потому что там все смеются,
по ту сторону
нарисованного
дождя…

И ВСЁ-ТАКИ ХОДЯТ ТРАМВАИ...

И всё-таки ходят трамваи...

И всё-таки ходят трамваи,
И в небе в который уж раз,
Слезою огонь проливая,
С утра открывается глаз.

И в этом движенье по кругу
Тщета обращается в ноль;
Лишь в нужности нашей друг другу
Есть смысл, и надежда, и боль.

Когда покрываются пылью
Мои ожиданья и сны,
Спасают меня снова крылья:
Они мне с рожденья даны.

А жизни под небом так много,
Что грусть можно счесть пустяком…
И лишь одиночество Бога
Запуталось в вечность клубком.

Братья-деревья!..

Дерево свяжет
Узор из ветвей,
Дерево скажет:
Мы тех же кровей.

Братья-деревья,
Мы крови одной,
Связаны древней
Любовью земной!

Дерево знает
ВЕЛИКИЙ СЕКРЕТ:
Не изменяют
Ни небо, ни свет.

Я различаю
Чуть слышную речь,
Мне эту тайну
Под сердцем сберечь...

Чтоб островами
Мы не были врозь,
Тело ветвями
С лучами сплелось!

Холодный март

Холодный  март, ты мне не брат!
Не хочешь греть, а только – брать

Тепло из сердца, из груди...
Март, не студи так, погоди!

Давай придумаем игру:
Пророем в облаках нору!

Пусть горы облаков круты,
Чем мы с тобою не кроты?

Мы заберёмся в синеву,
Вернёмся в детство наяву,

Под солнцем будем ворожить...
Холодный март, давай дружить!

Трава растёт..

Трава растёт – и Слава Богу! –
Трава растёт…
А кто нашёл свою дорогу, –
По ней идёт.

И сколько в этом наслажденья –
Чтоб просто быть!
Прочь, сны, фантомы, наважденья,
Тоска, мольбы…

И хоть иные смотрят косо –
Им Бог простит,
Я обожаю чёрных кошек,
Нам по пути.

Пусть фонари дрожат и гаснут –
Мне не до сна,
Я говорю: и ночь прекрасна,
И ночь стройна! –

И привыкаю понемногу
Дышать сквозь лёд…
Трава растёт – и Слава Богу! –
Трава растёт.

Туман

Туман съел ночь,
Ночь стала мышью,
И ветер нот
Сменился тишью.

О, чья вина,
Что лёд был тонок,
И в прорубь сна
Упал ребёнок?

Где взять чернил,
Где взять бумаги?
Туман покрыл
Все негой влаги.

Туман съел ночь,
Стал город мышью,
И говор нот
Сменился тишью...

А ветер перелистывает нас...

А ветер перелистывает нас:
Тебя, меня, – как книжные страницы,
Дай Бог, чтоб он сложил о нас расcказ,
Чтоб нашу песню подхватили птицы.

А строчки продиктованы дождём,
Они просты, бессмысленны порою,
Мы друг у друга вымыслы крадём,
Мы друг для друга – книжные герои.

Не потерять... Не стронуть тишину,
Едва дыша, чтоб не проснулись струны,
Чтоб не пропасть ни одному звену
Магической цепи, вплетённой в Руны...

Как давно всё сказано, спето...

Как давно всё сказано, спето…
За зимою приходит лето.
Опустись в снега на колени
И зажги костры откровений.

Как играет волнами море,
Разбавляет радость и горе!
Так и ты позволь своим струнам
Петь – молиться солнцам и лунам.

ПОДСНЕЖНИКИ СТРОЧЕК

Подснежники строчек

Аллочке Радовой с любовью

Ненужный хлам. Ненужные советы,
И на стене – ненужные часы.
Всё – ничего не стоит. Капля света
Приводит в равновесие весы.

А строчек лепестки под мёрзлым слоем –
Как первые подснежники. Сорви
И прочитай: мы ничего не стоим,
Мы ничего не стоим без любви.

Стихи приходят... Слава Богу!

Стихи приходят… Слава Богу!
И это – главное сейчас.
Стихи струятся понемногу,
Как слёзы из усталых глаз.

А значит, небо помогает
И говорит: дыши, живи!
По шпалам строчек пробегают
Вагоны, полные любви,

Борьбы и ненависти, горя,
Страстей и странностей людских…
И со стихами я не спорю,
Как благо, принимая их.

Птицы-стихи

Откуда стихи берутся,
Откуда? Я так устала…
Всё в окна, как птицы, бьются,
Как будто им неба мало;

Ныряют в снега тетрадок,
Листов безупречно-белых,
Диктуют мне свой порядок
И просят забыть о бедах.

Стихам моим – птицам – надо
Для жизни совсем немного:
Чтоб ангел не выпил яда,
Чтоб пульс не пропал у Бога…

Одиночество с чистым листом...

Одиночество с чистым листом,
Одиночество с утренним чаем,
Одиночество в доме пустом,
Где предвиден мой стих и нечаян...

И весь день друг за другом чаи
Едут, словно вагончиков стаи,
И стекают стихи, как ручьи,
И снежинки бумажные тают...

И не спрятаться от пустоты,
Словно минами дом обложили...
Я поставлю на окна цветы,
Чтоб они мои сны сторожили.

Стихами я болею, стихами мир лечу...

Всё потеряло ценность,
Всё, кроме тишины…
Лишь побеждает бренность
Способность видеть сны.

Я в маленькой коробке,
Мне тесно и темно.
Уплыть бы в синь на лодке,
Уйти через окно!

Пусть это просто игры,
Пусть даже только блажь:
Мои стихи, как титры,
Проходят сквозь мираж.

Я, как свеча, алею,
Я, как струна, звучу,
Стихами я болею,
Стихами мир лечу.

Уроню это слово...

...Уроню это слово, как солнце – слезу
Золотого тепла – на хмельную лозу,

И в закрытых глазах промелькнет серебро
Ослепленных зеркал – в застекленном метро,

И с рассветом очнувшись от смерти, пророк
Возродит свое сердце из нескольких строк.