Пограничное состояние

   Свербило...
   Меня не жгло, не терзало, не резало и не кололо. Меня  именно свербило.
   Как безысходны эти безличные предложения: "Смеркалось", "Дождило", "Вечерело", "Укачивало"...
   "Свербило" ещё более безысходно.
   Хотелось раздуться до огромных размеров и чихнуть. Оглушающе. Может, даже лопнуть.
   Но не получалось.
   Это мешало. Во мне царил хаос, как в доме, куда без цели набилась куча людей меж собой не знакомых и не понимающих, зачем они тут, и почему - вместе. Так бывает на поминках: возле вдовы стайка близких родственников и детей, а все остальные - люди в жизни покойного не случайные, но друг другу чужие напрочь, оттого  ведущие  абсолютно лишённые смысла разговоры, в которых соседствуют сожаления об усопшем и гастрономические похвалы повару, воспоминания о проведённом с шиком отпуске и обсуждение изысканности траурного наряда от кутюр на ком-либо из присутствующих.
   Разве только углядят друг друга в гомонящей и жующей притворно-скорбной толпе бывшие любовницы  покойного и отойдут в сторонку, чтобы где-нибудь в уголочке поплакать по-настоящему.
   Этот свербящий монотонный гул переполнял тело, мозг, душу. Он то угасал, то разгорался, и тогда мрак, заполнивший сознание, вдруг прорезался вспышками света, такого яркого, что он воспринимался как физическая боль.
   Иногда откуда-то извне до меня доносились пронзительный вой,  металлический стук, напряжённые голоса;  временами я  с полным безразличием ощущал, что моё тело какая-то грубая сила подбрасывает в воздух, чтобы спустя краткое мгновение бросить обратно на что-то твёрдое и неудобное.
   Вдруг какое-то озарение  высветило в памяти огромные женские глаза и крик водителю:"Газуй! Не довезём ведь!" -  всё стало на свои места: сирена "Скорой" и лязг её подвески, не выдержавшей прыжков на бешеной скорости по выбоинам истерзанной дороги, приглушённый басок матерящегося водителя и бесконечный рефрен врачихи, прозванной мною за её совершенно невообразимую красоту  и армянское отчество - Саркисовна -  "Нарциссовной":"Миленький, потерпи!"
   Я понял, что меня переполняло. Что просилось наружу и свербило. Это была жизнь. Или душа. Это просились на волю неосуществлённые помыслы и стремления, невыполненные обещания, признания, которые я не успел сделать. Им хотелось свободы.
   И я...
.
8-15 февраля 2016