коробка спичек

я хожу по земле
а живу на луне
потому что луна мне дороже и ближе
на земле я боле-
ю и делаю не
то что надо а то чтоб остаться и выжить
на земле я вовне
себя я как во мгле
внешней и не могу до себя достучаться
на луне все при мне
все со мною и не
нужно мне ничего чтобы все мои части
встали все куда на-
до чтоб даже луна
ничего никуда никогда ни за что не могла передвинуть
чтобы глядя в свой це-
йс я на лунном лице
как в бокале вина
видел вечно одну и все ту же одну и все ту же одну и все ту же картину


***
…откроют – вот так постучать.
там в карты играют, там курят,
там зеркало, стол, там кровать,
там голая баба на стуле,

там пьют, наливая в стакан,
танцуют с осанкою ватной, 
слоится табачный туман
под лампочкой голой, стоваттной,

и даже, когда наблюют
и тряпкою в угол неловко
задвинут, какой-то уют
печальный над всей обстановкой

витает, ведь людям светло
и радио что-то такое…
какое? – Ну, чтоб отлегло
от сердца, от сердца, чтоб с болью

хотя бы на время, чуть-чуть,
куда-нибудь, лишь бы не сразу…
останься, помедли, побудь
под звуки дурацкого джаза,

и комната в доме одна,
где свет, а не тени и морок.
засохшие кучки говна
на пыльных полах в коридорах,



J. B.
мед..сперма..воск
пчела череп
эмбрионы в сотах.
толпы голых рабочих
каждый скульптор
где скульптура?
каждый скульптура
кто скульптор?
в землю в землю
за зайцем
зайцем живым
заячьи уши
медоточивые
сквозь землю
живую пробились
черепа по ним цветут
пухнут
пчелы хлопочут
мертвый немец
облака
подпирает
заячьи уши сквозь
шляпу живую
пробились
в черноту пустоту холод..
мертвые лебеди альвеол
олень овладел роялем
гвоздь в эмбрионе..
о царь рацио -
царь раны
в рану нырнуть..
мертвый рабочий
парашют неба



  ЛОТОС

на кончике языка
в раскрывшейся чаше цветка
на черной спине паука
пляшет дева с мечом в руках

На острие меча
в изломе луча
в беге бесчисленных лет
чистый спокойный свет

и ничего нет
ни убегающих лет
ни излома луча
на острие меча

ни девы с мечом в руках
на черной спине паука
ни чаши цветка
на кончике языка

ничего нет
чистый спокойный свет



de Sade – Delille

мы пришли еще до света
а  уже толпа народу
вот и бросили монету
в газированную воду

пузырьки от тусклой меди
разлетелись пылью радуг
к расплескавшейся в привете
голубой улыбке сада

как с во всех упертым взглядом
может он парить в просторах
умножаясь ряд за рядом
складываясь в узоры

вытянувшись в тонкий мостик
от земли до сферы высших
через прах тряпье и кости
в чистом свете вечной пищи

не пищи и не прощайся
а найди особый градус
под которым превращается
смрад и мрак в стерильность сада

встань столбом и ясным взором
отыщи особый угол
в рассмотренье под которым
будет розов он и кругол.

покрасуйся злой капризник
в отраженьях мнимых выгод
вытянул из книжки листик
зад подтер и снова в книгу

книгу через век откроет
юноша ростом с верблюда
и внимательно освоит
форму истинного чуда

со странички спрыгнет зайчик
с мандариновой слезинкой
и с улыбкой спросит мальчик
где же сад а на картинке

чей-то череп скачет вишня
тот же будда только в детстве
меркнут воедино слипшись
в сонме снов и соответствий

крыса крест прыжок лягушки
в ряску роза запах тленья
кровь на шелковой подушке
слабо сжатые колени

кто же в рай дорогу вымостит
восстановит все что было
млея в памяти как милости
от иглы луча распыла

пыли раскаленной точки
нити связывающей бездну
до холодного кусочка
заостренного железа

кто иголкой уколовшись
скажет брат тебе прощаю
малую сию оплошность
забегай на чашку чаю

и с иголкою в желудке
рот скривив улыбкой мела
скажет брат уж скоро сутки
как гостишь пора ль за дело

будут резать без наркоза
выйди дверь прикрой плотнее
диск к черте подходит розов
грозен сплющиваясь темнеет




ЛЕ ТЮЛЮП ДЮН ЛЮП А ЛЯ РЮС

1
мороз крепчал. дул ветер в спину.
мужик следил из-за овина,
как пожирая жидовина

тамбовский волк стонал в печали:
– зачем вы нашего Христа
распяли около моста
и под кустами закопали.

снег в никуда и в никогда
и страшно воют провода,
мост через Цну и за мостом
Исус, зарытый под кустом.

и, жадно напрягая слух,
мужик крестился на обух,
а крест лежал саженях в двух.

2
стоит мужик. тулуп до пят –
волк красен, на кресте распят,
весь окровавлен, весь – закат.

а там за Цной из-под кустов
ветвятся в небо сто крестов,
по сто Христов висят на них
просто Иисусов золотых
в камзолах бело-голубых.

Христами вышито полмира
у каждого в руках секира
в другой распятье со Христом –
Христос с секирой и с крестом.
главою в рай, ногою в ад
за рядом ряд, за рядом ряд
христиц, христосов, христенят
христосок, хриституток, хрИстищ
их тьмы и тьмы, их много тысяч.

3
крестов сияет паутина
волк кровью красит их, малинов.
мужик задумчив, рот разинув,
что сотворил, обозревает.
в руке топор, в другой – дубина
он ими молча помавает,

как заграничный дирижер,
дерет и жрет. и ясен взор.

08.02.08.




 юности полет

был один такой парень
он взлетел в облака
с диким криком: Гагарин!
с чистым стоном: ЧК!

без руля и кабины
и без всяких ветрил
он взлетел без причины
он взлетел как любил

а любил он такое
что по правде сказать
не лишившись покоя
не легко рассказать

то-то значит причина
в самом деле была
захотел дурачина
походить на орла

и в орла воплотиться
улетая во тьму
чтобы каждая птица
улыбалась ему

из-под черной вуали
в нежном трепете грез
улыбалась до боли
улыбалась до слез

чтоб ущупав: а что там
меж ажурных чулок
как Гагарин полетом
он бы не пренебрег

но Гагарин он парень
а орел господин
как-то все вверх ногами
в мире №1

но уже пред очами
блещет мир №2
но его мы в печали
различаем едва

№3 и 4
№5 №6
сколько этой цыфири
невозможно рассчетсь

вот откуда-то вылез
даже мир №7
ну чего прицепились
ну вас к черту совсем!

"засопя и набычась..."
вот вам парня портрет
на коробке от спичек
только спичек в ней нет

ты курила курила
прокурилась насквозь
кухню так прокурила
что проветрить пришлось

так налей мне налей мне
в невозможный стакан
золотого портвейна
200 с чем-нибудь грамм

выпьем дура за за космос
за полет на метле
за блаженство и роскошь
жить на этой земле,



СТРАШНЫЙ СЛУЧАЙ В УЛАН-УДЭ

Увы, как счастье иллюзорно,
И озверев не по годам,
Маруся плод любви позорной
Сложила в черный чемодан

И на вокзал бежит в волненье,
Чтобы позора избежать,
И в недрах камеры храненья
Скрыть чемодан и убежать.

Пока она ячейку ищет,
Чтоб в ней запрятать свой позор,
Крадется к ней один из тыщи,
Один не в меру прыткий вор.

Он чемодан пододвигает
Тихонько в сторону свою,
А сам вот так соображает:
«А где же я его пропью?»

Забыв про горе и позор
Маруся криком закричала:
« Ой! Ой! Держите это вор!»
И в вора пальцем указала.

Вот-вот толкучка соберется,
Сотрудник мчится вдалеке.
И робкий вор, как рыбка бьется
В большой Марусиной руке.

Свое забыла преступленье,
Скажи Маруся для чего?
Ведут вас вместе в отделенье
Тебя и вора твоего.

Теперь. когда всем стало страшно,
Раскроем карты наконец:
Милицанер,  вора поймавши,
Был плода этого отец.

Когда явились понятые.
Он с чемодана сбил замок
И. слезы с глаз смахнув скупые,
Шепнул: « Зачем ты так, сынок.»

Тут кабуру он расстегает
Наган оттэда достает,
В Марусю пулею стреляет,
Вора за шиворот берет

И , длинным дулом в брюхо тыча,
Он говорит ему: « Дурак!
Ты б мог подобную добычу
Толкнуть хотя бы за пятак?

Но я ведь тоже виноватый,
И я себя сейчас убью
За то что я, подлец проклятый
Не создал верную семью,

Что я, мундиром прикрываясь,
Толкнул девицу на разврат!»
И он, слезами заливаясь,
По сердцу выпустил заряд.

Судьбы свершилось начертанье:
Три трупа рядышком лежат,
А вор, избегнув наказанья,
Спешит работу продолжать.

Пред ним раскинулся широко,
Шумит ночной Улан-Удэ,
А, он веселый, как сорока
Спешит туда, куда и все.




СТРАШНЫЙ СЛУЧАЙ В ЧИТЕ

Этот случай случился не где-то
Этот случай случился в Чите.
Там жила одна женщина – Света
И был муж у нее офицер.

Офицер – всем пример по идее,
Но был Светкин мужик не таков.
В нем порочные страсти кипели
Словно стаи голодных волков.

И хоть был он давно капитаном,
Он любил напиваться с утра,
А потом отправлялся по бабам.
И рыдала жена до утра.

Каждый раз, уходя на дежурство,
Он бывал невоздержан и груб.
Он дуплил свою Светку и пежил
За неправильно сваренный суп.

Света все это гордо терпела
И не злилась на это никак,
Только песни печальные пела
На весь ихний огромный барак.

Был барак щитовой, двухэтажный,
Много жило в нрем разных жильцов.
А над ними жил Куузик Яаныч.
Отличаясь обильем глистов.

Куузик Яаныч был тих и печален,
Одинок – с ним не знался никто,
Он любил прогуляться ночами
В старом кожаном, длинном пальто.

Повстречав запоздалую шлюху,
Где фонарь свой очерчивал круг,
Он, набравшись балтийского духу,
Перед нею распахивал вдруг

Кожи черной, эсэсовской полы,
И под свет фонаря попадал
Мужичонка задрипанный, голый,
И, как заяц, в кустах пропадал.

И, хоть шлюхе и большие штуки
Было видеть давно не впервой,
Каждый раз она мчалась в испуге,
Испуская отчаянный вой.

Переждав, Куузик Яаныч тихонько
Выкарабкивался из кустов
И к себе пробирался довольный ,
И залаживал дверь на засов.

Утепленный чердак был над ними,
Там больная старуха жила
И ногами своими больными
Каждый день забиралась туда.

Жизнь давно уже ей надоела,
И она призадумалась вдруг,
И решилась на черное дело
После многих страданий и мук:

Эмиграции, репатриации,
Лагерей, ссылки в город Читу,
Пребывала она как в прострации
И поверила в жизни тщету,

Завязала, намылила петлю,
Прицепила за крюк в потолке,
Тубаретку ногой отпихнула
И осталась висеть налегке.

Мы старуху на время оставим –
Ей недолго осталось висеть.
Мы на первый этаж щас заглянем
Там со службы пришел офицер.

Вот сидит он небритый, запойный,
Злобно чистит ТТ- пистолет.
Положил он на скатерть обойму,
Но забыл про патрон, что в стволе,

И кричит страшным голосом: «Светка!
Быстро чаю горячего мне!»
Возвращаясь со службы нередко
Он от жажды горел, как в огне.

Света вежливо так отвечает:
- Эдик! Я тебе чаю налью,
Ради Бога, но надо сначала
Мне проведать подругу мою.

Я подняться хочу до Марины, -
Так больную старуху зовут, -
Я ей хлеба несу с маргарином
И горячего чаю несу.

Эдик сразу озверился жутко,
По губам даже пена пошла.
Взял и Свету назвал «проституткой»
И другие плохие слова

Поскакали из роту, как жабы.
Офицер! Ты сдержать их не смог!
Задрожали ручонки у бабы
И пустила в него стаканом.

Кипятком ему пальцы облило.
Пальцы сами коснулись курка.
Пуля челюсть ему раздробила,
Оторвала кусок языка,

Два передние выбила зуба,
Кончик носа сорвала слегка.
Кровь рекою течет по тулупу.
Пуля скрылась в щели потолка.

И из щели на скатерть полился
С ароматами трав кипяток,
А потом кровь с глистами полилась
И ужасно запахло дерьмом.

Света бросила хлеб с маргарином.
Чтобы «скорую» вызвать бежать,
Поскользнулась на маргарине
И осталась навеки лежать.

Тут соседи стрельбу услыхали.
Ванька выбил плечами косяк.
С ревом в комнату все забежали
И остались стоять второпях.

Четко встал перед их глазами,
Будто кадр из цветного кино:
Труп со спущенными штанами
И ведро с простреленным дном.

К потолку возле круглой дырки,
Что пробила пуля насквозь.
Прилепился кусочек пырки
И клочок полседых волос.

- К Светке!, - все загалдели, - к Светке!
Это Эдик наверно стрелял!
Вниз поперли по лестничной клетке.
Только я один не побежал.

А чего там бежать. И, хули,
Все понятно. Само собой:
Перебила веревку пуля
И Марина осталась живой!

И, что было внизу, все известно:
Сам писал ведь и сам прочел.
Дай-ка я пропою вам песню:
« Как по небу летал Орел»

Громко-громко! Могу и потише,
Как он в небе там колбасил.
Воробьев все подъел, даже мыши
Ни единой не пропустил.

А случалось заметить зайца –
Камнем падал он с неба вниз,
Крепко зайца хватал за яйца
И волок на скальный карниз.

Все стволы по Орлу палили,
Но попасть никто не посмел,
И парит он в венце из лилий,
В ореоле огненных стрел.

Обе головы смотрят направо.
Только хрен налево глядит.
Наше дело всегда было правое
И никто нас не победит!





С. Ханяки, 1975
 
Полос расплывчатого света
прервется неподвижный сон,
когда дурак на склоне лета
потянет потную гармонь.
Под пыльной музыки аккорды
увидим псов больные морды,
учительницу с яркой сумкой,
корову, Петю-недоумка
с бутылкой ярой политуры,
плакат, зовущий в дом культуры,
портрет броватого вождя,
газон, засохший без дождя
и все о чем сказать нельзя.
И в поле зрения скользя,
людям виновен - Богу чист,
вплывет плешивый гармонист
на перекошенном крыльце
с неясной маской на лице.
И, если маску ту сорвать,
под ней покажется опять
другой раскрашенный покров.
И, вот, туманны и без слов,
как поезд пестрых дураков,
на нитках маски скоморошьи
потянутся шальной гармошкой,
как лакированный сапог
с его лица. И кто бы мог
ускорить так движенье рук,
чтоб слился в непрерывный круг
бег масок, чтоб, как серый столб
пыльцы, и дымный каждый скол
прошел тарелкой оловянной,
дробя и сглаживая грани
навеки скрытого лица.
И строю масок нет конца.
И холодом миров иных
с тоской повеет из-под них.

Играй, дурак, тебе не больно…








МЕЖПЛАНЕТНОЕ

Поактивней, ведь женского пола я!
Да не злец я на вашего брата,
вдруг сейчас вы разденетесь голая,
Чтоб манить меня с целью разврата.

Значит, к дружбе ты страсть питаешь?
Ой, не надо, у вас ведь в моде
у мужчин: понаобещаешь,
Заведешь в кусты – и по морде,

а на Марсе никак не подраться,
а на Марсе не пахнет развратом:
всех полов у нас 19,
мой же пол самый сладкий – 9-й.

Что ты мелешь такое, Ваня?
О, раскрой поскорее тайну!
Тише, братцы, ведь я марсианин
и у вас на земле случайно.

Что же, гад, не летишь к себе ты,
хлеб наш жрешь, а порядки хаишь!
Я бы рад, да мою ракету
главный врач упрятал в сарае,

пролетит моя жизнь напрасно,
загубил ее врач сердитый,
и навек до милого Марса
все пути для меня закрыты.

Не сдержать мне, Ваня, улыбки,
как послушаю твои речи:
Мы здесь с Эдиком по ошибке,
ты-то, что ли, и впрямь сумасшедший?!


Ваня! Ванька!! И впрямь дурак ты!!!
А вот я как вскочу на Веру!!!!
И путем полового акта
мы помчимся с ней на Венеру!!!!!



НЕ ПО ЗУБАМ

Не по зубам вам этот человек,
вам этот человек так сразу раз и в рыло!
и будешь ты, блаженный из калек,
лететь туда – искать свое светило,

каких светил не созданул Христос:
круглы, сундукообразны, ершисты, резвы, кротки,
и будешь ты глядеть на них, матрос,
как из окна подводной лодки,

а лодка се – душа, лишь душу вдребезг бряк!
к какой-нибудь звезде удастся прихвоститься:
глядь, там и человек, чей раззудел кулак
и чье-то рыло вежливо лосниться.


 




ХАРА ХАДАК

В этот день ты надела свой лучший наряд.
Ты накинула черную шаль. Ты шептала: так больше нельзя.
Вечер был и печален и светел.
И поперлась в горсад, и наверное все таки зря,
Потому что почти что никто, потому что почти что никто там тебя не заметил.


Да, почти что никто, лишь один, как безумный бурят,
До печальных седин дослужившийся в атомном флоте,
Только он, только он, аж три раза подряд
Приспособил тебя для хотения плоти.

А когда ты бежала назад, черный ряд тополей
Бередил незажившее мясо заката.
Ты сквозь зубы шипела: ну хоть бы еврей,
Почему же судьба мне послала бурята.

А еще, через месяц примерно, вошла ты во вкус
И забыла о нем, никогда ни о чем не жалея.
Все там были потом, все там были: калмык, армянин и тунгус,
                и какой-то француз,
Ну а больше всего, почему-то там было евреев.

А потом уж границу открыли, евреи сошли,
Рассосались, как дым из трубы, отвалились от тела клопом,
                и от ветхого платья отпали заплатой.
И буряты пошли, все пошли, и пошли, и пошли.
Все буряты, буряты, буряты, буряты, буряты.



  МАНДЕЛЬШТАМ НАД ЕВРОПОЙ

чтоб ветер был и все что бы могло закончиться водою
чтоб никогда водою не кончалось
четыре гвоздика воздушною слюдою
пластин воздушных чтобы там вверху держалось
прозрачною подковой исполина
четыре гвоздика звезды четыре
между пластов охложеных скользких
четыре не стены не крыши
одних окошечек четыре бедных


ПУШКИН
Пушкин выглянул изо мглы,
Поглядеть: все ли в мире правильно
И как встарь встрепенулись орлы
И собаки им вслед залаяли.

Люди выкарабкались из нор
И завыли, понюхав воздух.
По морозу бегут без ног
С криком: Пушкин, там Пушкин в звездах!

Мед суют ему, калачи,
Всем охота послушать.
Пушкин выглянул и молчит.
Мягко стелется снег на уши.


***
Над миской нежно мявкая,
Мечтала кошка мягкая.
Вдруг к ней, рыча и гавкая,
Несется шавка гадкая.

Поесть хотела супа я,
А тут собака глупая,
Сказала кошка добрая,
Ах, почему не кобра я.



***
В небе месяц
Тесто месит.

Рядом с месяцем луна,
Маслом сливочным полна.

Утром будут блины
Солнечной величины.


ТРИ ГОЛОСА


1
Их мириады, мириады
Существ, извергнутых из ада!
По горло ад уж полон был.
Как капля переполнил чашу
один мертвец и землю нашу
Поток смердящий затопил.
Сверкая гнойными очами,
Сперва являлися ночами,
А позже в нежном свете дня,
Стуча щербатыми костями,
Гнилыми лязгая зубами,
Просили их назад принять.
Того потока не унять,
Он, как из пьяного блевота,
Ползет, ползет в одни ворота
И вспять ее уж не впихать.

2
В то утро я проснулся рано,
Не помню, что уж за дела…
Хотел умыться – из-под крана
Кровь тонкой струйкой потекла.
Стекал с оконного стекла
Свет непрозрачный, мутно-белый.
Кровь почернела, закипела,
Коростой хрупкой запеклась.
И, над собой теряя власть,
Я бросился к окну в волненье,
Дабы развеять наважденье.
И рама с треском поддалась.

3
Открылась странная картина:
Идут какие-то кретины,
одеты в белое, все босы,
все зубы скалят, все безносы
и с чем-то красным на груди.
Решил я сдуру: пионеры
Шагают из вендиспансера –
Трубач задорный впереди.
Но нет, не серебристым горном,
Но рогом дьявольским и черным
Разбужен сонный город был.
Тот звук гундосый и тоскливый
Тянулся, плыл неторопливо
и в сердце ужас наводил.



ТАКОЙ-ТАКОЙ

Он такой-такой бездельник –
Каждый день сидит без денег,

Он такой-такой проказник,
Что ни день ему, то праздник,

Он такой-такой нахальный –
Он не платит в ресторане,

Он такой-такой везунчик –
Для него все девки – сучки,

Он такой-такой красавец –
Он в сто раз храбрей, чем заяц,

И такой-такой веселый –
Сразу видно, что козел он.



ЗНАКОМАЯ ПЕСНЯ

Выстрелил и попал.
Выбросил самопал.

Выскочил. Побежал.
Скользко на льду. Упал.

Вот и весь разговор.
Выступил прокурор.

Молодости пора .
Карты и лагеря.

Есть о чем вспоминать .
Где-то был дом и мать.

Выиграл. Проиграл.
Дом или вокзал.

Вокзал или дом.
Ну, так и что потом.

Быстро бегут года.
Морда – сковорода.

А на дворе весна.
А на горе сосна.

А под горой пивняк.
Возле стола дурак.

За столом господа.
А под столом еда.

Сразу нельзя поднять.
Надо стоять и ждать.




***

в полусне звоночек
узник
не отзывайся

в полусне звоночек
возникнуть
возникнуть

в полусне звоночек
узко
узко
не отзывайся




***
А он еще к тому же рыжий
И конопатый
И когда
Над мертвой бабушкой с лопатой
Стоял не ведал чувств стыда
Под ним родная кровь струится
Ему кричат:
Подлец! Убийца!
А он , оранжев, как морковь
Смеется, курит, матерится,
Поет романец про любовь
Его сотрудник пальцем манит:
Бросай дурить ,айда в тюрьму.
Но кровь совсем мозги
Туманит
Его отсталому уму.
Язык свисает длинный,
Красный
И слюни тянутся возжой.
Кто рыжий, тот всегда опасный,
Пусть даже ростом небольшой.




                НЕДОПЕРЕКОВКА

    ИДЕОЛОГ: Художник, плохо ты рисуешь.
                Зачем ты пальцы в краску сУешь?
                Не проще ль кисти в руки взять
                И, доразвив свой разум детский,
                В манере строгой и советской
                Нам Ленина нарисовать?
                Тогда везде тебе дорога!
 ХУДОЖНИК: И все-то? Да зарадибога!
                Перед вами Ленин-вождь!
               ВСЕ:  Он на устрицу похож! 




О ХВОСТАХ

сирота человек сирота
ты один целый век без хвоста

несмотря на свой малый рост
белка тоже имеет хвост

и с хвостом же бегает мышь
а ведь ростом всего-то с шишь

вот огромный и лысый слон
 хвост имеет так же и он

хвост имеет еще и медведь
если сзади его осмотреть

даже розовый хлыщ соловей
без хвоста не поет из ветвей

и червяк как ползучий гад
человека охаять рад

как бы не был червяк тот прост
он практически сам свой хвост

да и что говорить самолет
без хвоста не дадут ему взлет

и комета и та без хвоста
лишь приблудная только звезда

а ведь самый паршивый студент
может хвост заработать в момент

не один а много хвостов
кто-то десять а кто и сто

потому то всего главней
наш студент и воздушный змей

это сродство бумажных душ
над сверканьем весенних луж

это тонкий спиральный мост
от земли до ближайших звезд

это туго набитый брикет
из слонов соловьев и комет
1972




ОБЕЗЬЯН

мне из дальних жарких стран
был подарен обезьян

словно маленький фашист
он коричнев и пушист

в тубаретку полный рост
и крючком загнутый хвост

он показывать привык
красный вьющийся язык

словно расторопный вор
он выскальзывал во двор

и тогда на весь квартал
я его обратно звал

а сорвавши голос лез
вслед за ним в листву древес

как вершины достигал
на другую он сигал

только голод ощутив
откликался на призыв

сидя на плече моем
он въезжал с триумфом в дом

причинив мне столько бед
кушал фрукты на обед

из наперстка водку пил
обезьяний грех блудил

нахлебавшись начинал
самый форменный скандал

и такая дребедень
продолжалась что ни день

раз нагадивши в бульон
был на цепь посажен он

превратясь в рассадник блох
заскучал и скоро сдох

был он грязен и речист
но помог таксидермист

весь опилками набит
на комоде он сидит

этим кончил обезьян
за свой безнравственный изьян

1971


ГАГАРИН - БОГ

Гагарин в космос полетел
и с Богом там поцеловался.
Когда на Землю прилетел,
Хрущеву в этом не сознался.

"Никита, жирная свинья",
Так думал он, зрачки обузив,
"Отстань, скотина от меня,
Целуйся в жопу с кукурузой".
Летать он больше не хотел.

Его показывали многим.
Он улыбался и терпел,
И лишь однажды полетел
Чтобы навеки слиться с Богом.

***
на работах
Сара Мандель
ходит в ботах
"Саламандер"



СВИДЕТЕЛЬ
вдруг оказался собакою синей
красный будильник – не «дзынь!», а «ав-ав!»
не торопись Ин. Диана в Россию,
не залезай во второй автоклав.

что в автоклаве – на долбаной клаве
в черепе щебень – аж шишки на лыске.
в горле щебечет отравленный гравий,
бьет алюминем в дырявые миски.

что остается – кистатые киски,
утренний виски – фигвам без прописки.
встанет веселой козой одноногой
небо в разводах – там над огородом.

вот и попробуй, вот и попробуй
вывернутой наизнанку верхонкой,
утробой.
зонтик мохнатый – похож на ухват он.
а дальше заплаты.

И звонко, так звонко,
так пусто
и звонко.
дифчонка – капуста.
дифчёнка, верхонка, 16.08.2015 15:37


победная песнь

купил я братцы колбасу
иду по улице несу

ту колбасу за самый кончик
пою и весело мне очень очень

той колбасой размахивая
иду в одной рубахе я

в штанах бутылка плоская
написано московская

слышу звуки

МБУК, что зэ Мбук?
Слышу звуки Суахили!

М'Бука-М'Бука, это ты?
Отвечай же, М'Бука-М'Буу..у....

Абакан мой, Абакан,
Территория РУСАЛа....

(мунициапальное бюджетное учреждение культыры)))

Фундаментальная композиция, впечатляет. Я так люблю в поэзии только лирику, что перед собой стыдно - а что поделаешь, когда такое, как Ваше увидишь?

Август Май   17.02.2016 13:02