Признание в любви. Монолог неизвестной

Признание в любви (монолог неизвестной)
Я оказалась влюбленной в тебя неуклюже и от того мучительно; страстно и безнадежно, ибо “безумно” мое, относящееся к любви к тебе, было бесстыдным, бескомпромиссным и даровало лишь огорчение.
Все стремления сводились к неистовому и грустному огорчению. Да, любовь, мой милый,  к тебе самая зыблемая и тревожная для меня вещь, ибо я не хочу, чтобы “любовь” в моей доморощенности стала эфемерностью, хоть и прекрасной своим свойством безучастности конца и начала, но все же когда-либо исчезающей; вещь-любовь – она долговечна, и долговечность ее предсказуема и предугадана. И посему я обладаю небольшим понятием того, что любовь  к тебе несет для тебя. Я лишь хочу обладать этой вещью, этой обязанностью впитывать всеми своими мыслями одну простую временную истину – я хочу любить тебя и отдаться этому досягаемому обоюдно и одновременно “происходящему”, и уже потом, далеко за полночь; слишком поздно, чтобы жалеть или воспоминать с жеманной или скрытой улыбкой, отдать себя, как старую книгу, перелистыванию огорчениям, которые пронесутся сквозь призму загадочного для нас времени.  И все. Все станет на свои места.
Преждевременность – моя корысть и меня сжигающий порыв, который своей кремационной сущностью, толкает за меня эту речь, объясняя ли подоплеку любви к тебе, или же объясняется в любви к тебе. Но все же то неистовство, с каким трепетом оно побуждает  меня к этой преждевременности, поучает меня отдаться  тебе в объяснение; стыдливо и лицемерно, но все же  легче и красившее мне будет жить, если ты будешь знать очень точно, с моих слов, а не из своих догадок, что я к тебе чувствую, как  я это чувствую и как с этим справляюсь.
Никакого отношения – потенциального, бескомпромиссного, очарованного или любознательного – это лишь игра глаз, танец дыхания, объятия рук и ног в плясках первых встреч, первого обращения и первого очарования.
Я оказалась влюбленной в тебя по принципу беспринципной пустоты, где не вяжутся мысли со словами, а обещания с действиями, где дыхание прерывчатое, как петляющий своей чувственностью ветер, становится ничем иным, как эхом стука очарованного тысячами мифов сердца.
Я провожаю свою мысли  до строк, в которых моя спесивая хандра сменяется грустной резкостью столкновения с убийственной двойственностью радости животной, радости безрассудной и простым увековечиванием факта, который очевиден на сегодня: я оказалась влюбленной в тебя.
Я смелая, ибо, несмотря на свою горячностью и импульсивность, холоднокровно мне удается говорить все это, отдавая себе в этом отчет и также без нахальства и одолжений повторять, что я оказалась вдруг влюбленной.