8. Горе барыги

Хватил  Пахомыча  «кондратий»
И  он замаялся  в  тоске,
Смекнув,  что  совесть,  как  проклятие,
Клубком  свернулась  в  кабаке.

Он  на  тряпИцу  ошалело
Глядел  и  мыслил  про  себя,
Что  в  самый  раз  ему  приспело
Идти  в  разор,  оставив  дело
И  дар  барыги  загубя.

Казалось — всё!  Дошёл  до  точки,
Хоть  впору  тут  же  и  пропАсть...
Но  где-то  в  дальнем  уголочке
Ещё  виласть  былая  страсть:

«Я  делом  занят,  как  известно!
Я — пастырь,  что  блюдёт  стада.
Здесь  угрызение  стыда,
Смешно   и  вовсе  неуместно.

Кто  с  этой  дрянью  поведётся,
Что  вдруг  нальётся,  будто  прыщ,
Всегда  внакладе  остаётся...
Прощай  навар...  прощай  барыш!

Я  б  так  и  помер  крохобором,
Когда  б  не  доброе  вино...»

«Но  спаивать  народ  грешно» -
Торкнула  тряпица  укором.

Он  задрожал  и  побледнел,
Перекочужился  со  страху...
И  вдруг:  «Спасите!» - проревел,
Ударив  в  лоб  себя  с размаху.

«Авдотья  Паловна!  Жена-а!
Моя  надёжа-перемога!
Стыдом  мне  колет  Сатана,
Спасай  наш  дом  за  ради  Бога»!

Жена  уж  тут...  Метнулась  тенью,
На  руки  глянула,  на  стул,
И,  углядев  приобретенье,
Зашлась:   «Спасите!  Караул!
Огра-а-абили!»
                Пахомыч  в  стоны
Пустился:
             На  какой  мне  ляд
Платить  за  то,  в  чём  по  закону
Я,  хоть  убей,  не  виноват?!

Тряпицу  родственник  подкинул,
А  сам,  естественно,  убёг!»

Тут  стыд  встревает:
                «Как  ты  смог
Ругать  родню  свою,  скотина?