Прощание с аистами, или Мы с дедом идем в баню

-  Однако,  Алеш,
ты  гляди  -  уже  осень!
Листочки  рябины
желтеют  уже…
-  А  будто  вчера  мы 
траву  на  покосе
собрали,  расставив 
скирды  на  меже…
-  Дак  че  же,  таперя 
айда  на  картошку?
Ее  в  огороде
копать  да  копать…
-  Однако,  в  четверег
зачнем  понемножку,
штоб  к  баньке  субботней
свободными  стать.
-  Да  што  ты,  Алеш,
не  успеем  к  субботе.
Ты  как  в  пятилетке –
«Догнать!!! Перегнать!!!»
Нас  взрослых  лишь
двое  на  энтой  работе.
Ты  че,  нас  в  стахановцы
мыслишь  вписать?!
-  А  Юлька…  Ты,  Нюра,
об  ей  забываешь.
Да  деушке  скоро
пятнадцать,  ить  так? 
А  Славка…  Ну  ты  же
сама  понимаешь –
он  шустрый,  за  им
не  угнаться  никак…
-  Дак  ты  уж  ему
дай  полегше  лопатку.
Ить  он  же  как  тот
аистенок  худой…
-  Я  видел  -  летают
вовсю  аистятки.
И  с  ими  дружок  наш -
тот  гость  боевой.
-  Который  Анчутку
тогда  успокоил?
Однако,  потом
подружился  с  им  кот.
А  Славку  он  дружбой
своей  удостоил.
Как  мыслишь,  проститься 
к  нам  аист  придет?
-  Должон,  по  идее…
Мы  с  им  обошлися
со  всем  человеческим 
нашим  добром.
Вот  ежлиф  запомнить
его  он  сумеет,
придет  не  один - 
всей  семьей,  впятером!
-  Да,  жалко  нам  будет
с  имя  расставаться.
Усадьба  им  стала 
родимым  гнездом.
Пришло,  видать,  время
им  в  путь  собираться.
Пусть  знают  -  весной
мы  обратно  их  ждем…
Я  диалог  этот
бабушки  с  дедом
подслушал  случайно,
когда  на  крыльце
с  Анчуткой  устроился 
после  обеда
с  теплом  в  животе,
с  дремотой  на  лице…
Как  дед  и  сказал,
мы  два  дня  на  картошке
с  утра  и  до  вечера
гнули  спину.
Трудились  все  пятеро
не  понарошке.
Кот  тоже   картошину
вырыл  одну.
С  лопатой  возиться
мне  поднадоело
минут  через  десять.
Или  через  пять.
Она  на  руках
у  меня  тяжелела –
да  так,  что  мне  было
ее  не  поднять.
Тут  дед  поручил  мне
другую  работку.
-  Не  можешь  лопатой –
руками  копай…
Ну  тут  мы  с  котом 
потрудились  в  охотку.
Кот  рыл  не  картошку -
мышей,  шалопай!
А  я  с  каждым  клубнем,
как  с  вырытым  кладом,
носился  кругами,
как  тот  жеребец,
который  с  Кауркой
на  пастбище  рядом
о  чем-то  секретном
шептался,  шельмец.
-  Над  кажной  картошиной,
как  над  брульянтом,
плясать  дикарем
ты  ишо  не  устал? -
Задав  мне  вопрос,
дед  бечевкой,  как  бантом,
мешок  огромадный
завязывать  стал.
-  Дак  радует  парня,
што  стока  картошки
нарыли  мы  нонче -
ить  за  два-то  дня! –
У  бабушки  голос 
усталый  немножко.
Она,  как  и  дед,
очень  любит  меня.
-  Дак  все  мы,  однако,
бригада  што  надо! -
Прищурив  глаза,
улыбается  дед.
-  За  энто  в  субботу
нам  баня  награда.
А  седни  об  ней  вот
подумать  мне  след.
Воды  натаскать.
Подготовить  дровишки.
Ить  русская  баня 
впервой  для  мальчишки.
Пущай  для  него
она  праздником  будет -
его  опосля  он
вовек  не  забудет…
- Но  ежлиф  ты  парня
да  сходу  в  жарищу -
потом  не  приманишь
его  и  за  тыщу.
Ведь  ты  на  полок-то
в  ушанке  влезашь,
пимы…  рукавицы   
не  здря  надевашь.
Нет,  в  баню  таку
гнать  парнишку  негоже.
Боюсь  я,  он  там 
окачуриться  может.
Ты  помнишь,  когда
от  волков  вы  примчали,
парнишку  мы 
в  русской  печи  согревали!
Он  еле  дышал…
Был  сосулькой  холодной… 
Он  в  устье  печи
помещался  свободно…
Там  было  тепло…
Он  лежал  на  соломке
и  тихо  гундел
голосочком  негромким…
И  было  ему  там,
я  чаю,  неплохо…
Вот  в  бане  какой
оклемалася  кроха.
А  ты  его  щас
адским  паром  спужашь…
И  риску  внучонкину
жизнь  подвергашь… 
- Да  тьфу  на  тебя!
Што  ты,  старая,  мелешь?!
Лопочешь  ты  мягко,
да  жестко  вот  стелешь!
Внучонку  понравится 
париться  в  бане.
Ить  деду  он  верит.
А  дед  не  обманет!
С  парнишкою  седни
у  нас  тышша  дел.
Дрова  наколоть
и  воды  наносить.
Ты  знаешь,  я  сам  бы
все  это  успел.
Да  к  бане  мальчонку
хочу  приобщить. 
Пущай  он  увидит
своими  глазами,
как  баньку  готовят
гостей  принимать.
Как  топку  наполнят
сухими  дровами.
Как  дымом  парную
зачнет  заполнять.
Он  облаком  черным
к  стенам  прилипает,
В  окошки  уйдя,
запах  свой  оставляет.
Проветрив  парную,
и  двери,  и  окна, 
на  час  уходя,
закрываю  я  плотно.
Вот  русскую  баню
тепло  наполняет.
В  Сибири  же  черной
ее  называют.
С  древнейших  времен 
наши  предки  славяне
крепили  и  тело,  и  дух
в  такой  бане.
Все  это  я  внуку 
хочу  рассказать.
Ну  и,  конешно  же,
все  показать…
Мы  с  дедом  проделать
все  с  банькой  успели.
Я  видел,  как  камни
от  жара  краснели.
Я  сам  из  ковша
их  водой  поливал.
А  дед  мой  с  улыбкой
за  мной  наблюдал…
Анчутка  от  баньки
сидел  в  отдаленье,
не  пряча  в  глазах
своих  недоуменье.
-  Вы  че,  на  картошке, 
робята,  устали?!
Вы  в  энту  жарищу
пойдете  едва  ли.
Шевелитесь…   
как  перед  спячкой  медведи.
А  вас,  между  тем,
посетили  соседи…
Ну  те,  што  в  гнезде
на  столбе  обретались…
Они  с  вами,  вроде, 
проститься  собрались…
Им  бабушка  с  Юлькой
сготовили  кашу…
Ведерко  поставили
с  чистой   водицей…
За  вами  послали,
с  имя  штоб  проститься…   
Вас  ждут  с  нетерпением
женщины  ваши…
Мы  с  дедом  Анчуткин
сигнал  восприняли
и  по  огороду
к  избушке  погнали.
Анчутка,  конечно,
нам  вслед  поспевал.
Хотя  не  спешил,
но  и  не  отставал.
А  я  торопился 
увидеться  с  ними  –
такими  смешными
друзьями  моими…
Увидел  я  вот  что,
ворвавшись  во  двор.
Картина  в  глазах
у  меня  до  сих  пор.
Перед  крылечком
торжественно  в  ряд
все  пятеро  аистов
молча  стоят.
Попили…  поели…
Увидели  нас -
и  тут  же  пустились
в  неистовый  пляс…
На  тонких  ножонках
пустились  вприсядку…
Их  красные  клювы
трещат  для  порядку…
Расправивши  крылья,
ведут  хоровод…
С  восторгом  глядит 
на  все  это  народ…
Я  понял,  что  этим 
они  говорят.
За  наше  добро 
они  благодарят.
Дружок  наш  догнал
уже  ростом  отца.
С  трудом  узнаю 
в  нем  былого  птенца.
Как  раньше,  он  тихо
ко  мне  подошел
и  клювом  в  кармане
горошек  нашел.
И  голову  мне 
положил  на  плечо.
И  стало  на  сердце
мне  вдруг  горячо.
И так  он  ко  всем 
четырем  подходил
и  что-то  на  ушко
всем  нам  говорил.
Вниманием  он
одарил  и  Анчутку.
Он  выкроил  с  ним
для  прощанья  минутку.
И  это  общение
было  не  жестким –
он  клювом  погладил
котяру  по  шерстке.
Анчутка  потерся
об  носик  птенца 
и  громко  мурлыкал 
потом  без  конца.
А  с  дедом  мы  долго   
потом  вспоминали,
как  аисты  стрелами 
в  воздух  взлетали…
Как  в  клин  пролетавший
спокойно  вошли…
Как  их  перестало 
быть  видно  с  земли…
- Ну  вот  што,  девчата, -
промолвил  мой  дед. –
Пошли-ка  вы  в  баню.
Попарьтесь  как  след.
А  мы,  мужики,
опосля  подойдем.
Надеюсь,  парную
в  порядке  найдем…
С  той  осени
много  воды  утекло.
Пургою  мне  голову 
всю  замело.
Немало  я  в  жизни 
уроков  извлек.
Но  помнится  мне 
самый  первый  урок.
Сегодня,  в  свои
седовласые  лета,
открою  вам  три 
его  главных  секрета.
Вот  первый  секрет -
в  нем  сама  ДОБРОТА.
Какая  чудесная
это  черта…
Давно  бы  у  жизни
я  был  за  чертой,
не  будь  окружен  я
такой  добротой!
Секретом  вторым
оказалась  ЛЮБОВЬ.
Ну  как  без  нее
я  родился  бы  вновь?!
И  русская  баня,
и  русская  печка 
согретыми  были 
любовью  сердечной.
Облит  я  был  ей
как  живою  водой.
И  вот  я  седой, 
но  внутри  молодой!
Спросите,  а  что  же 
за  третий  секрет?
А  он  в  КРАСОТЕ –
будет  мой  вам  ответ.
Повсюду  мы  можем 
увидеть  ее,
но  каждый  при  этом
увидит  свое.
Три  слова:  ЛЮБОВЬ…
ДОБРОТА… КРАСОТА…
Какая  же  в  них
глубина… высота!
Они  для  меня
как  волшебный  кристалл.
Три  грани  единства.
Начало  начал…
-  Пущай  уж  попарится 
женский  народ!
А  ты  пока,  паря,
шмыгни  в  огород.
Мы  там  возле  бани
малину  сажали.
Дай  Боже,  штоб  птички 
ее  не  собрали.
С  собою  вот  энтот 
возьмешь  туесок.
А  я  подойду  к  тебе
через  часок.
И  вот  што…  Ты  ягоду
ешь - не  стесняйся,
ить  в  ей  витамины,
ты  их  набирайся. - 
Мой  дед  не  сидел
ни  минуты  без  дела.
От  лени  меня 
отучал  он  умело.
И  вот  что  он  правилом
видел  железным:
«Робенок  для  здрослых
должон  быть  полезным.
К  труду  его  надоть 
с  ранья  приучать.
Побольше  любить
и  поменьше  ворчать!»
Ну,  я  возле  бани
в  малинник  забрался
и  ягодой  сладкой
вовсю  наслаждался.
Я  как  медвежонок
в  малине  укрылся.
От  внешнего  мира   
я  здесь  затаился.
В  малине  сидел
и  на  баньку  глядел.
Короче,  от  счастья
я  просто  балдел.
Вдруг  вижу,  что
двери  у  баньки  открылись,
и  два  силуэта 
в  дверях  появились.
А  рядом  там  бак. 
В  нем  речная  вода.
И  пара  стопы
направляет  туда.
В  руках  у  них
две  деревянные  шайки.
Теперь  я  глазею
на  них  без  утайки.
Я  голеньких  женщин
увидел  впервые.
Такие  красивенькие
и  живые…
Особенно  Юлька…
Но  бабушка тоже… 
Совсем  на  старушку
она  не  похожа…
Смеются…  Пищат…
Ледяная  вода
для  них  удовольствие,
а  не  беда…
Облились…  Обтерлись…
Оделись…  Обулись…
А  мысли  мои 
как  от  спячки  проснулись.
И  вьются  с  какой-то 
они  суетой…
Так  встретился  с  женскою
я  красотой.
-  Ну  где  ты?  Вылазь -
наша  банька  свободна.
Таперь  мы  попаримся
скока  угодно.
Вот  веники…  мята…
В  бидончике  квас…
Его  приготовила
Юлька  для  нас.
А  бабушка  травок 
сушеных  достала. 
Имя  мы  парок  наш
поправим  немало…
Ну  што,  раздевайся.
Вперед,  мужичок!
Откинь  на  двери 
запотевший  крючок…
Я  дверь  отворил 
и  шагнул  за  порог.
И  тут  же  уселся
на  нижний  полок.
- Ну  ты  погляди…
Молодцы  наши  бабы!
Парок  нам  оставили,
в  общем,  не  слабый.
Но  мягкий  -  рассчитан 
он  на  новичков.
Из  нас…  из  двоих…
кто  здесь  в  баньке  таков?
Я  молча  сидел
в  жарком  мягком  тумане.
Конечно  же,  я 
новичок  в  этой  бане.
Но  пот  с  меня  лился
не  как  с  новичка.
-  Однако,  парнишка, 
прими-ка  кваска…
Ты  видел -  я  в топку 
подбросил  дрова.
Пущай  огонек  в  ней
качает  права.
С  водичкой  котел
подогреет  сильней.
В  жаровне  поджарит 
зады  у  камней.
А  мы  энтот  ковшичек
квасом  наполним
и  кто  тут  хозяин
им  сходу  напомним…
И  словно  в  ответ
нам  на  этот  удар
горячим клубком 
разрывается  пар.
И  хлебом  ржаным
вдруг  запахло  в  парной.
И  вихрь  раскаленный
прошел  надо мной.
Я,  чтоб  не  обжечься,
прилег  на  полок.
-  Не  бойся…  лежи… 
Все  нормально,  дружок…
Я  венички  наши
пролил  кипятком.
Ты  чуешь  -  березовым 
пахнет  листком…
Не  бойся  -  весь  жар
там…  над  третьим  полком.
Ну  тем,  что  под  самым
почти  потолком.
Вот  там  я  и  парюсь
в  жарище  такой.
Я,  паря,  не  знаю 
парилки  другой.
Парок  выгоняет
все  недуги  прочь.
Тебе  вот  он  тоже
сумеет  помочь.
Щас  веничком
я  над  тобой  помашу
и  жара  поближе
к  тебе  приглашу.
Прохладной  водицей
тебя  оболью
и  охлажу черепушку  твою.
Ты  знаешь,  приятная
это  работа –
пропарить  внучонка
от  пота…  до  пота!
Мой  дед  меня  драил
от  шеи  до  ног.
Увидел  я  чем -
шерстяной  рукавичкой.
И  как  же  все  это 
я  выдержать  смог?
Но  в  жизни  потом
это  стало  привычкой.
Мне  русская  баня
на  старости  лет
далекого  детства
доносит  привет…
Я  вновь  на  полке 
вместе  с  дедом  в  парной.
Он  снова  колдует…
кряхтит  надо  мной.
Спина,  между  прочим,
приятно  горит.
А  дед  между  делом
со  мной  говорит.
Слова  его  льются
неспешной  волной.
Он  дарит  мне  праздник 
сегодня  в  парной.
-  Как  есть  я  твой  нонче
единственный  дед,
открою  тебе      
русской  бани  секрет.
Ты,  паря,  запомни  его,
сохрани  -
глядишь,  и  поможет
в  нелегкие  дни.
Дак  чем  же  она 
привлекает  людей?
Своей  простотой
и  природой  своей.
Огонь  и  вода, 
и  волшебный  парок.
Вот  в  энтом  единстве
великий  урок.
Мы  -  русские люди,
внучонок,  с  тобой
и  с  баней  повязаны
крепко  судьбой.
Ну,  хватит…  Вот  мяту
залью  кипятком  -
дыши  напоследок
лечебным  парком.
Минут  через  десять 
холодной  водой
себя  обольешь…
и,  обратно,  домой!
Давно  уже  ждет
тебя  рыжий  дружок.
А  я  поспешу
на  свой  верхний  полок…
………………………
А  после  в  избушке
мы  все  вчетвером
хлебали  чаек
за  семейным  столом.
Анчутка  у  печки
на  лавке  сидел
и  молча  на  наше
семейство  глядел.
Все  были  довольны.
Размякли  душой.
За  жизнь  разговор
получился  большой.
Конечно  же,  вспомнили
и  о  войне.
О  маме… О  папе…
Ну  и  обо  мне.
О  баньке,  конечно.
беседа  зашла.
Для  деда  последней 
та  банька  была…
     (Конец)