220. Василь Стус. Точно рубин во мгле дамасской ст

Точно рубин во мгле дамасской стали,
Сокрытый белой пеленой молчанья,
Так снов моих вишневые озера
Очерчены тревожною каймой,
Что вот-вот-вот проснусь я – и чудесный
Цветок роскошной вышивки заблещет
Слезою вероломною; все чары
Самосближения,признаний и пророчеств,
Что вызрели в неведенье душевном
И стерегут, и смотрят косоглазо –
Лишь только я найду свою стезю –
И чары все исчезнут. И пурпурно
Душа горит от веяний рассвета
Иглисто-синих и, себя узнавши,
Улиткой уползает в тишину.
Пречисты эти образы. Пречисто
Исчезновенье их. И хорошо
Их ждать и умиляться, принимая
За брата собственного двойника.
Ты мне не враг ведь, нет?  Не враг, конечно.
Но и не брат, ведь так? Да, так, не брат.
А кто же ты? А твой  суровый ангел,
Который родился прежде тебя.
А как же дружба? Только отголосок
Далекой сферы. А молчишь – зачем ты?
А чтобы ждал. Чтоб ждал, остерегаясь,
Когда я встану из-за плеч твоих.

Вариант 15 июля 2017:

Точно рубин во мгле дамасской стали,
Надежно скрытый белой немотою,
Так снов моих пурпурные озера
Окаймлены тревожным ожиданьем,
Что вот-вот-вот проснусь я – и чудесный
Цветок роскошной заполочи брызнет
Слезою вероломною; все чары
Самосближения, познанья и пророчеств,
Что вызрели в безвестности душевной
И смотрят смотрят смотрят исподлобья,
А ну как я найду свою стезю –
И волшебство исчезнет. И багрово
Душа пылает в веяньях рассвета
Иглисто-синих и, себя узнавши,
Улиткой уползает в тишину.
Пречисты эти образы. Пречисто
Исчезновенье их. И хорошо
Их ждать и ошибаться, принимая
За брата собственного двойника.
Ты мне не враг ведь, нет?  Не враг, конечно.
Но и не брат, ведь так? Да, так, не брат.
А кто же ты? А твой  суровый ангел,
Который родился допрежь тебя.
А как же дружба? Только через сферы
Зорь запоздалых. А молчишь – зачем ты?
А чтобы ждал. Чтоб ждал, остерегаясь,
Когда я выйду из-за плеч твоих.

Немов рубін у чорнім адамашку,
обачно критий білим німуванням,
так снінь моїх озерце шарлатове
лямує обережок начувань,
що ось-ось-ось прокинуся — і дивна
розкішна квітка заполочі бризне
зрадливою сльозою; весь той чар
самонаближень, упізнань і врочень,
що визріли у невіді душевній
і стежать стежать стежать зизим оком,
ачи я втраплю на свою стежу —
і весь той чар почезне. Шарлатово
жахтить душа од повівів світанку
голчасто-синіх і, себе впізнавши,
ховається, мов равлик, в тишу тиш.
Пречисті з’яви ці. І почезання
пречисті теж. І хороше чекати
і любо омилятися. І мати
за побратима свого двійника.
Ти мій не ворог, ні? Авжеж, не ворог.
Не побратим, а ні? Не побатим.
А хто ж ти є? А твій суворий янгол,
народжений до твого живоття.
А як же приязнь? Тільки через сфери
спізнілих лун. А німування — нащо?
Аби чекав, чекав і начувався,
коли я вирну з-за твоїх плечей.