Проза ру государственная тайна

                Государственная тайна

           1958 год. Черновцы. Небольшой, поразительно красивый город с мощёными камнем узкими улицами. В нём, а если быть точнее, в гостинице «Киев», расположенной в квартале от центра, я прожил более года. Здесь и произошло событие, о котором я почти забыл и вспомнил недавно. История больше, чем детективная.
          Это случилось в воскресенье, часов в пять вечера. Гостиничный ресторан был почти пуст. Он подошёл со своей едой и графинчиком с водкой и, как - то внимательно взглянув на меня, спросил:
          - Не возражаете? – я кивнул. Он сел напротив.
          - Знаете, я давно лишён человеческого общения. Составьте компанию, вдвоём будет веселее, давайте по рюмочке…
          - Спасибо, но я уже ухожу, - отвечал я.
          - Вы как - то к себе располагаете…
          - Отчего же, - возразил я, ведь вы меня совсем не знаете.
В это время в ресторан вошло несколько офицеров, военных лётчиков, они шумно располагались, смеялись, что – то заказывали официанту.
         - Вот они лётчики, они могут называться лётчиками, а я тоже лётчик, я полковник, но я никто…
         Я впервые внимательно глянул на этого человека. Лет 35 – 40. Темноволосый. Мужественное лицо. Пожалуй, даже красив, похож на известного киноактёра Дружникова.
        - Отчего же вы никто, - невольно зацепился я за разговор.
        - А вот так, я никто. Когда я летаю, у меня нет никаких документов, я никто.
       - Почему же вы летаете без документов?
       - А это на случай, если собьют. Но меня никто не собьёт, никто. Это такая замечательная машина, на которой я летаю…меня никто не собьёт.
       « какой – то авантюрист, - мелькнуло у меня, нужно избавиться от него поскорей»
        А он продолжал:
       - я летаю на французском истребителе – бомбардировщике «Мираж», замечательная машина. Я летаю в Сирии и Ливане, я там делаю свою работу, а моя профессия – стрелять, бомбить…
       Нет, он не был пьян, разве может опьянеть здоровый мужчина от одной – двух рюмок? А он продолжал:
       - Меня встречал президент Египта Насер. Он сказал мне: «Смотрите, полковник, не наступите на апельсиновую кожуру, если поскользнётесь, вам никто не поможет, никто». А мой собеседник продолжал:
       - Что мне Насер, я выполняю задание нашего правительства. Он назвал несколько известных имён. Я запомнил два – Хрущёв и маршал авиации Красовский.
       Я невольно усомнился. Понимая странность необычного разговора, я решил поскорей избавиться от собеседника. Он это почувствовал и попросил:
       - Подождите, не уходите, я не должен всё это говорить, но вы мне как – то импонируете, и я сам не знаю, почему рассказываю об этом.
       - И я не понимаю, - отвечал я, - если это правда, то это государственная тайна, это немыслимо…
       - Немыслимо? Перед отлётом в Египет я прибыл в Кремль вместе с маршалом авиации Красовским, с нами беседовал Хрущёв. Можете верить или не верить, ваше дело. Ах, всё это ерунда. Я два года не был дома. Завтра прилечу в Москву. Там у меня жена… жена… Какая она жена? Она красавица и шлюха, она шлюха…
        Я уже не сомневался, что назвавшийся лётчиком человек – авантюрист или сумасшедший. Если всё, что он говорит, правда, разве стал бы он мне, первому встречному, её рассказывать? Пожалуй, правда лишь то, что он говорит о своей жене, возможно, он очень несчастлив и решил облегчить свою душу, пожаловаться на не сложившуюся жизнь, придумав для затравки историю про полёты, встречи с Насером и Хрущёвым.
        Мы выпили по рюмке и вышли на улицу. Он уцепился за мой локоть, не отпускал и, испытывая какую то жалость к этому человеку, я пошёл его провожать в сторону Красной площади, есть такая и в Черновцах. По дороге я его спросил:
«А почему это вы летаете на «Мираже», насколько я знаю, наши самолёты не хуже»…
       - Вы не поняли ничего, ничего. На «Миражах» летают израильские лётчики. Поняли? И я на «Мираже».Летаю в Сирию и Ливан  Моё дело стрелять и бомбить. И у меня самолёт, как у них…
       Мы дошли до Красной площади, где стояло много автобусов, а слева от площади светились огни почты. Он снова вспомнил, что завтра увидит свою жену и проверит, наконец, как его ждала. Я возразил ему: «Не лучше ли сейчас зайти на почту и послать телеграмму о приезде, чтобы не разборками заниматься, а превратить встречу в праздник?  Он сначала растерялся, а потом… впервые на лице этого человека я увидел улыбку, а через мгновение он радостно схватил меня за локоть и потащил на почту. Он взял бланк телеграммы и спросил: «Что же написать?» Он был взволнован и не находил слов. Я буквально надиктовал ему текст телеграммы, завершив его горячими словами признания в любви и радости от предстоящей встречи. После телеграммы он буквально преобразился, был радостен и воодушевлён. Расставались мы минут пятнадцать. Он говорил, что после  общения со мной ему стало легко, благодарил, говорил, что ощущает меня своим другом и хотел бы снова встретиться, но это вряд ли возможно. Я был растроган. Я отвечал, что живу в гостинице, ещё долго в ней пробуду, комната такая – то, пусть приходит. Я пожелал ему удачи, всего самого доброго.
            Я медленно шёл в гостиницу, испытывая странное противоречивое чувство: «А если всё это правда? Нет, немыслимо. Он врун и фантазёр. Но не похож на сумасшедшего. И его внешность…вроде серьёзный человек».

           История имела неожиданное продолжение.
           В вестибюле гостиницы меня остановил мужчина и представился: «Я из комитета государственной безопасности, - он протянул удостоверение, - старший лейтенант, - фамилию я не запомнил. Мне нужно с вами переговорить.
           Он был в штатском. Я понял, что действительно вляпался в серьёзную историю…
           Разговор продолжался в моём номере – маленькой десятиметровой комнате. Посмотрев паспорт, спросил: «Что делаете в Черновцах? Сколько времени живёте в гостинице?
         - Работаю старшим прорабом строительного участка от Одесского управления «Хладпромстрой», строю холодильник. А в гостинице живу потому, что это удобно, здесь телефон, можно со всеми быстро связаться. Я здесь в длительной командировке.
         Его интересовало, о чём я говорил с человеком, сидевшим со мной за одним столиком в ресторане:
        - Я знаю, что на улице вы что – то говорили об авиации…
        Я тянул время, обдумывая случившееся. «Что это провокация? Почему со мной? А может быть, тот в ресторане и это – одна компания? А зачем я им нужен? И не правда ли то, что мне говорил  в ресторане тот, кто назвался лётчиком? Да, нужно исходить из того, что это правда. И не говорить её старшему лейтенанту. Если это правда… то…не сносить головы лётчику – полковнику. А мне…Если я знаю тайну, меня должны куда – то убрать, может, и насовсем…
         Не сказать бы чего лишнего. Он что – то слышал об авиации, может быть, шёл рядом, подслушивал. Значит,  про авиацию нельзя умолчать. Нужно сказать что – то правдоподобное.»
         Он задавал вопросы, и сам записывал мои ответы – очень аккуратно.
         Я отвечал, что человека, сидевшего со мной за одним столиком, видел впервые, раньше никогда не встречались. Знаю ли его фамилию, имя? Нет. Мы не знакомились. Просто выпили по рюмке.
         - А что он вам долго говорил?
         - Жаловался, что у него жена красавица, но…ветреная женщина.
         - Так и сказал, что ветреная?
         - Ну не совсем так.
         - А как? Скажите, как он сказал?
         - Ну, что она красавица, но шлюха. Зачем же вы это записываете? Человек передо мной душу раскрыл, а вы записываете.
         - Это я решаю, что записывать, а что не записывать. Для нас всё важно. Ещё о чём говорили?
         - Всё об этом. Что долго не видел её, завтра летит в Москву.
         - А чем он занимается?
         - Сказал, что лётчик.
         - А какой?
         - Я не знаю, мы об этом не говорили.
         - А что он вам говорил, когда в ресторан зашли офицеры – лётчики, что – то показывал пальцем в их сторону.
         - Вот тогда и сказал, что тоже лётчик и показал в их сторону.
         - Так не говорил, какой лётчик?
         - Нет, не говорил.
         - А на почте что вы с ним делали?
         - Он дал телеграмму своей жене, что завтра прилетит.
         -  А когда расставались, зачем приглашали его к себе?
         - Просто из вежливости, мне стало его жалко…
         - Почему жалко?
         - Оттого, что у него как – то не складывается с женой.
         Все мои ответы он записал. А потом я расписался на первом в моей жизни протоколе допроса – на каждой страничке и в конце, что с моих слов записано верно.
        К счастью для меня эта история никакого продолжения не имела.
        Дня через три в одной из центральных  газет, как водится, на последней странице, я прочитал о провокациях израильской авиации в Сирии и Ливане.
        Видно, полковник был не один. Его сменил кто – то другой.