Выход

Куда ни беги – не отпустит  и  снова поманит назад
родное моё захолустье, вишнёво-сиреневый сад,
пионы и мальвы на грядках,  беседка с удобной скамьёй,
замшелая старая кадка полна дождевою водой.
И слышатся  песни лягушек  у  кадки в сыром уголке,
пейзаж не хитёр, прямодушен… Всё с тою же книгой в руке,
часы провожу так неспешно  – суббота, куда мне спешить?
На письма отвечу, конечно… потом… а пока что кувшин,
наполнен живительной влагой,  и царствует в центре стола,
а  перья свои и бумагу, подальше от глаз убрала.
Кому эти странные  письма, то в столбик, то просто строкой,
к чему эти хитрости лисьи,  желанье прослыть не такой,
особенной, нежной и тонкой…  Какая вселенская  чушь,
прикинуться белым котёнком, писать про волнение чувств…

А проще?  – Прямей и грубее,  обсценно, быть может, ну, да,
чтоб было понятно плебеям и  было смешно господам…
Не знаю...  Медлительный вечер, течёт, словно ласковый мёд,
и так соблазнительны речи того, кто  тихонько поёт,
вливая в беспечные уши  слова обольстительных строк,
что надо бы, надо не слушать! Но снова волшебный сурок,
стирая вчерашнюю дату, всё  то же проставит число –
куда ты, сурок мой, куда ты? Куда нас с тобой занесло?
И что намудрил ты с часами – так девственно чист циферблат –
ни цифр и ни стрелок… Мы сами безвре́менью сдались в заклад.
Сегодня всё длится и длится, как длинный товарный состав,
мелькают неясные лица,  мелькает в глазах пустота…
Куда ни беги, бесполезно, не спрятаться, не улететь,
безжалостный лемех железный  оставил губительный след,
отметил – отсюда-досюда,  а дальше граница, межа.
И жизнь, как обычная ссуда, а смерть – это день платежа.
Следит часовщик равнодушный за нашей смешной суетой,
а воздух такой… безвоздушный, такой беспощадно пустой.
 
4.02.16.