жестокий роман

отвести нелепости не могла.
всё в ней было трогательно и звонко.
и писала
набело – добела.
…мягкий свет души её –
суть ребёнка…
расцветала.
– глянь, у меня в глазах
столько неба! на! поделюсь – не жалко!
и смеялась… как же смеялась! ах…
ароматом ландыша, сном фиалки…
нерв, струной натянутой, ждал звонка,
чтоб любовь спасти от рутинной повести.
вся пропахла сказками чердака,
сеном, ветром, радугой…
стать бы совестью:
не калечной – тронутою пушком
золотисто бежевым,
чутко-тонким – для него единственного.
цветком.
за клыков ухватистость – неустойкой.
чтоб носил пожизненно на руках,
пел бы песни – если не вой, то скрипка…
да не всем по вере. сняла с креста
не того, сердечная, по ошибке.
коли цвет не сорван, то многим мил.
ей любовь явилась, как время года.
а ему восторг синих глаз польстил
на минуту нежности мимоходом…
… вспомнит позже, нехотя позвонит,
капая из кружки пивной на брюки…
– нет… а кто ей будете? пи… пи… пииии…
…и ещё про небо в глазах… и руки…