В ладонях Родины моей

О книге стихов А.Карякина "У родного порога"

   Первая книжка поэта - событие не только для автора, но и для его друзей. А у Алксендра Карякина, выпустившего недавно в Сызранском полиграфобъединении сборник стихов "У родного порога", их много, ведь он как никто другой умеет ценить простоту и мудрость человеческих взаимоотношений. И хотя несколько "приземлённое" название книжки, казалось бы, предполагает сравнительно небольшой "пятачок", на котором должно развиваться лирическое повествование, в ней он охватывает темы и события, находящиеся далеко за его пределами. Это и заседание Госдумы ("Законы"), и Чечня ("Приветы с фронта", "Сестричка"). Взяв за эпиграф к одному из своих стихотворений название книги Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо", А.Карякин рисует мальчишку-беженца, собирающего подаяния, и делает горький, но единственно правильный вывод:

     Лицо у войны? Да возможно ль такое,
     Когда только боль без вины?
     Оно - и не женское, и не мужское...
     Нет вовсе лица у войны! 
                ("Лицо войны").

   Но, как мне кажется, стихи такого плана - это всё-таки та необходимая дань гражданственной тематике, без которой не обходится любая поэтическая премьера. Основное же кредо и подлинное лицо поэта Карякина - негромкая лирика простых человеческих отношений ( зачастую чисто бытовых) и органичного общения с природой ("Под тальянку", "По ягоды", "К роднику", "Бабье лето" и т.д.).
   Александр не бьёт себя кулаком в грудь, не клянётся в вечной любви и преданности России, а передаёт эти чувства через уважительное сыновнее отношение к родителям, малой родине и её людям - будь то его нянька бабушка Уля или "возле храма седая старушка", живущая подаянием, медсестра в Чечне, оказавшийся в каземате пацан-подкидыш или же "проверенный временем друг", не всегда ладящий с законом. Все они объединяются в коллективное понятие народа, с которым поэт рад встретиться на сибирской или волжской земле, которую столичные мэтры полупрезрительно нарекли "глубинкой":

     Поскорей бы уже мне
     Вновь обняться с народом,
     Что живёт уваженьем
     К дружбе, а не к банкнотам.
                ("Предчувствие").

   Или:
    
     Сюда вернусь, где в реченьке
     Не тонет синь небес,
     Где голос человеческий
     Ещё имеет вес.
                ("Вернусь!").

   Да и себя поэт, не отделяя от народа, считает в равной степени то сибиряком, то волжанином:

     Кто я - сибиряк или волжанин?
     Или просто - волжский сибиряк?
                ("Волжский сибиряк").

   А подвигла его к этому судьба, без малого 20 лет назад связавшая уроженца сибирского рабочего посёлка с нашим волжским городом. До этого он трудился монтажником-высотником в Тюменской области, а уже в Сызрани прошёл рабочую закалку на "Тяжмаше" и "Пластике", пока не переквалифицировался в вахтовика-нефтяника. Поэтому наряду с волжской темой красной нитью через сборник проходит и тема Крайнего Севера. С болью, например, повествует поэт о гибельной роли прогресса, который несут с собой в нетронутые края "покорители природы". Таково стихотворение "Прощание с бором". Начинается оно светло и оптимистично:

     По лежнёвке иду неспеша,
     А лицо мне румянит мороз.
     Замирает от счастья душа
     В царстве сосен, осин и берёз...

   Но заканчивается трагической нотой:

     ... И пила нестерпимо визжит,
     Вырезая под корень весь бор.

   С ещё большей отчётливостью эта мысль звучит в стихотворении "Нефтяной край":

     Северных красок  финифть
     Блёкнет в последние годы.
     Дорого стоишь ты, нефть,-
     Аж не хватает природы!

   Подлинную человечность проявляет Карякин и по отношению к "братьям нашим меньшим" ("Голубка", "Пират", "Сенокос", "Жеребёнок"). Вот как, например, он рисует посланца весны:

     И уже по просохшим проталинам
     Ходит важно вернувшийся грач:
     Как маэстро - во фраке приталенном,
     Жаль, что петь не умеет, хоть плач!

   Поэт не претендует на высокий слог и стиль. Для его стихов характерны интонации задушевного человеческого общения. Многие из них он исполняет под гитару на собственные мелодии. Особенно проникновенно звучат положенные на музыку строки "Спаленки":

     Проводи меня, мамочка, в спаленку.
     Не ругайся за крепкий запой.
     Лягу я на постельку, как маленький,-
     Безобидный, безвредный такой...

   Что же касается арсенала образных средств, то они у Карякина, как правило, просты. Чаще всего - меткий эпитет, точное сравнение. Изредка - метафора. Например, упоминавшаяся уже "северных красок финифть". Но этот дефицит образности в высоком поэтическом смысле в значительной степени компенсируется задушевностью и зрелостью мысли:

     Пусть жизнь моя и нелегка,
     Но клясть её мне нет охоты:
     Ведь я же - сын фронтовика,
     Гвардейца матушки-пехоты.
                ("Сын фронтовика").
   Или:

     Постепенно поостыли страсти,
     Понял я на гребне зрелых дней:
     Как ты жить мудрее ни старайся,
     Жизнь всегда окажется мудрей.
                ("Мысли").

   Александр Карякин ещё относительно молод и имеет высокий творческий потенциал,
склонность к самосовершенствованию. Будем надеяться, что он ещё не раз одарит наших читателей, слушателей своими новыми стихами и песнями.

      Газета "Волжские вести" в субботу" за 10 августа 2002 года.