11 сентября 1941 года 82 день

Вздыбились от пролитой крови Земные Небеса,
Утопая в гневе родовом Великого Завета,
Пробил день открыть на всё глаза,
Богородицу моля о Преставленье Света.

Потерявшую покой и радость,
Плача на стенах Путивля до Зари,
Вспоминая иродов проклятых,
Уносивших жизни воинов Божественной Любви.

Вознося молитву в воздаянье,
Солнцу и Святым Отцам,
Плачем призывая Ярославну,
Путь победы открывать земным творцам.

Врата златые Храмов над Землёй Парящих,
Открылись ,призывая тризны фимиам,
Солдаты видели во снах их Ангелов Трубящих,
Хранить Отчизны Веру по Величия Стопам.

Призвав ,принять здесь бой кровавый,
Ценою жизни дорогой,
Не уповая смертью,обретать пороги славы,
А  бить врагов Спасителя карающей рукой .

Так видели сыны Отечества святые,
То,что пришло нам Славою Божественной Любви,
И проливая слёзы за погибших на святыни,
Мы вновь в сияние любви взошли.

Их видели родные , уходящими на фронт,
Ещё не раз прощаясь взглядом  в хате тесной,
Они взошли на Славы Вечный Эшафот,
Стоять века на службе рода поднебесной.

И крестным ходом мы идём теперь призвав,
Их Лики за страну Величием Открыться,
Победой Мир Для Всех Завоевав
И Вечной Славой ,Наполняя Счастья Лица...


 11 сентября- Усекновение главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна
    Собор Нижегородских святых (переходящее празднование в 2016 г.)
    Собор Саратовских святых (переходящее празднование в 2016 г.)

Головосек. Иван Постный.

    В этот день запрещалось пользоваться ножом. Даже кочан капусты нельзя было срубить — иначе на нём покажется кровь.
    Нельзя было также есть ничего круглого, даже яблоки или картофель в память о том, что голову Иоанна враги христианства катали по блюду.
    Иван Постный — осени отец крёстный.
    Журавли на Киев (на юг) — ранняя зима.
    Иван Предтеча гонит птицу далече.
    Скворцы долго не улетают — к сухой осени.
    Стаи грачей тянутся тёмными вечерами — к хорошей погоде.
    После Ивана Постного собирай коренья рослые

В огненном кольце

Стало очевидно, что войскам фронта, рассеченным вражескими клиньями, будет все труднее удерживать рубеж по Днепру. Им пришлось бы продолжать оборону в полной изоляции от остальных сил Красной Армии. Полковник Захватаев при встрече рассказывал мне, как в ночь на 11 сентября они с генералом Тупиковым пришли к командующему фронтом. У Кирпоноса в это время находились члены Военного совета Бурмистенко и Рыков. Начальник штаба доложил обстановку. Вывод его сводился к тому, что надо, пока не поздно, выводить войска на линию реки Псел, где уже был подготовлен тыловой оборонительный рубеж. Доводы Тупикова были вескими. После всестороннего обсуждения Военный совет фронта [325] решил направить в Ставку телеграмму такого содержания:

    "Танковая группа противника прорвалась в Ромны, Грайворон. 40-я и 21-я армии не могут ликвидировать эту группу. Требуется немедленная выброска войск из Киевского укрепленного района на пути движения противника и общий отход войск фронта на рубежи, доложенные Вам{9}. Прошу санкцию по радио".

В ожидании ответа Ставки генерал Кирпонос и его штаб занялись восстановлением линии фронта, которая оказалась разорванной на ряде участков. Командующие 21-й и 40-й армиями получили распоряжение стянуть в ударные группы как можно больше сил и встречными ударами на Бахмач сомкнуть фланги войск. Командующим 21, 5 и 37-й армиями приказано ликвидировать бреши в своих полосах обороны. Особое внимание командование фронта уделило упрочению положения на остерском направлении, чтобы не допустить обхода Киева с северо-востока, по левому берегу Днепра. К Остеру из Киевского укрепрайона перебрасывалась 147-я стрелковая дивизия полковника С. К. Потехина.

— Что еще можно послать в этот район?

На этот вопрос командующего Тупиков ответил, что в районе Киева для борьбы с диверсантами оставлен моторизованный батальон дивизии НКВД и только что сформировано два партизанских отряда. Кирпонос приказал и их двинуть в бой. Но это было каплей в море.

— Это все равно что лопатой заделывать брешь в Днепровской плотине, — с горечью заметил Тупиков.

Примерно во втором часу ночи начальник войск связи фронта Добыкин доложил Кирпоносу, что на проводе Москва. Маршал Б. М. Шапошников, возглавлявший в то время Генеральный штаб, сообщил: "Ставка Верховного Главнокомандующего считает, что необходимо продолжать драться на тех позициях, которые занимают части Юго-Западного фронта, как это предусмотрено нашими уставами". Начальник Генерального штаба высказал ряд рекомендаций по разгрому прорвавшихся группировок противника, но не разрешил взять из Киевского укрепленного района ни одной дивизии. [326] Кирпонос связался с Буденным и попросил его разъяснить начальнику Генерального штаба, что малейшее промедление с отводом войск фронта грозит роковыми последствиями. Спустя несколько часов произошел разговор Буденного с Шапошниковым. Начальник Генштаба стоял на своем. Тогда Буденный передал в Ставку следующую телеграмму:

    "Военный совет Юго-Западного фронта считает, что в создавшейся обстановке необходимо разрешить общий отход фронта на тыловой рубеж. Начальник Генерального штаба маршал товарищ Шапошников от имени Ставки Верховного Главнокомандования в ответ на это предложение дал указание вывести из 26-й армии две стрелковые дивизии и использовать их для ликвидации прорвавшегося противника из района Бахмач, Копотоп. Одновременно товарищ Шапошников указал, что Ставка Верховного Командования считает отвод частей Юго-Западного фронта на восток пока преждевременным. Со своей стороны полагаю, что к данному времени полностью обозначились замыслы противника по охвату и окружению Юго-Западного фронта со стороны Новгород-Северского на юг и от Кременчуга на север. Для противодействия этому замыслу необходимо создать сильную группу войск. Юго-Западный фронт сделать этого не в состоянии.

    Если Ставка Верховного Командования в свою очередь не имеет возможности сосредоточить в данный момент такую сильную группу, то отход для Юго-Западного фронта является вполне назревшим. Мероприятие, которое должен провести Военный совет фронта в виде выдвижения двух дивизий из 26-й армии, может только являться средством обеспечения. К тому же 26-я армия становится крайне обессиленной. На 150 километров фронта остаются только три стрелковые дивизии{10}. Промедление с отходом Юго-Западного фронта может повлечь к потере войск и огромного количества материальной части. В крайнем случае, если вопрос с отходом не может быть пересмотрен, прошу разрешения вывести хотя бы войска и богатую технику из Киевского УР, эти силы и средства, [327] безусловно, помогут Юго-Западному фронту противодействовать окружению".

Судя по рассказам Тупикова, Захватаева и по сохранившимся записям переговоров, С. М. Буденный пристально следил за развитием событий на нашем фронте. То и дело он вызывал на провод Кирпоноса или Тупикова, интересовался, что делается в районах Конотопа и Ромн, как командование фронта рассчитывает задержать Гудериана до подхода дивизий Костенко, что делается для вывода войск 5-й армии из окружения. В этот день между Буденным и Кирпоносом состоялся и такой разговор.

— Как вы намереваетесь организовать снабжение войск, если противник перережет коммуникации фронта? — поинтересовался главком.

— Подвоз будет осуществляться только по южной магистрали, — ответил Кирпонос.

— Вы меня не поняли. Я знаю, что северная магистраль перерезана. А что будете делать, когда перережут и южную?

— Остается один путь — самолеты.

— Авиация не сможет обеспечить такую массу войск, — возразил Семен Михайлович. — Нужно, следовательно, уже сейчас вести самую строгую экономию в расходовании боеприпасов и продовольствия.

Когда аппарат умолк, Кирпонос сказал Бурмистенко:

— Легко сказать — навести строгую экономию. С продовольствием еще куда ни шло. Можем до предела сократить паек, бойцы поймут нас. Но как заставить экономить боеприпасы, когда на всем фронте фашисты лезут как бешеные волки, почуявшие добычу?!

Весь остаток дня прошел в хлопотах по затыканию бесчисленных брешей в 800-километровой линии фронта, по вызволению попавших в окружение отдельных соединений 5-й и 21-й армий.

Вечером 11 сентября Кирпоноса вызвала Москва. Командующий фронтом в сопровождении Бурмистенко, Рыкова, Тупикова и Захватаева поспешил в аппаратную. На этот раз на проводе был сам Верховный Главнокомандующий.

Поздоровавшись, Сталин заявил:

    "Ваше предложение об отводе на рубеж известной вам реки мне кажется опасным". Он сослался при этом на неудачи, когда войска [328] фронта отходили за Днепр. "Какая гарантия, что то же самое не повторится теперь? Это первое. А потом второе: в данной обстановке на восточном берегу Днепра предлагаемый вами отвод войск будет означать окружение наших войск, так как противник будет наступать на вас не только со стороны Конотопа, то есть с севера, но и с юга, то есть со стороны Кременчуга, а также с запада, так как при отводе наших войск с Днепра противник моментально займет восточный берег Днепра и начнет атаки. Если конотопская группа противника соединится с кременчугской группой, вы будете окружены..."

Кирпонос не сводил глаз с медленно тянувшейся ленты.

    "Как видите, ваши предложения о немедленном отводе войск без того, что вы заранее подготовите рубеж по реке Псел, во-первых, и, во-вторых, поведете отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Брянским фронтом, — повторяю, без этих условий ваши предложения об отводе войск являются опасными и могут привести к катастрофе. Какой же выход? Выход может быть следующий.

    Первое. Немедленно перегруппировать силы хотя бы за счет Киевского укрепрайона и других войск и повести отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Еременко, сосредоточив в этом районе девять десятых авиации. Еременко уже даны соответствующие указания. Авиационную же группу Петрова мы сегодня специальным приказом передислоцируем на Харьков и подчиним Юго-Западному направлению.

    Второе. Немедленно организовать оборонительный рубеж на реке Псел или где-либо по этой линии, выставив большую артиллерийскую группу фронтом на север и на запад и отведя пять-шесть дивизий на этот рубеж.

    Третье. По исполнении этих двух пунктов, и только после исполнения этих двух пунктов, то есть после создания кулака против конотопской группы и после создания оборонительного рубежа на реке Псел, словом, после всего этого начать эвакуацию Киева. Подготовить тщательно взрыв мостов. Никаких плавсредств на Днепре не оставлять, а разрушить их и после эвакуации Киева закрепиться на восточном берегу Днепра, не давая противнику прорваться на восточный берег. [329] Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути для сопротивления".

В аппаратной наступила тишина. Своей железной логикой Верховный Главнокомандующий мог обезоружить кого угодно. Даже Тупиков растерялся. Впоследствии он говорил мне, что, когда следил за лентой, у него возникла мысль: надо воспользоваться предложением, для начала отвести на рубеж по реке Псел пять-шесть дивизий и значительные силы артиллерии. Это и явилось бы началом отвода войск фронта на новый рубеж. Ведь, по существу, Сталин не возражал против отхода, а предлагал лишь надежно обеспечить его организацией обороны по реке Псел...

Но всех ошеломили последние слова Верховного:

    "Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути для сопротивления".

По свидетельству Захватаева, побледневший Кирпонос дважды вслух зачитал эту фразу. Спросил членов Военного совета:

— Ну, что скажете, товарищи?

Рыков молча теребил свою пышную шевелюру.

Бурмистенко тихо произнес:

— Раз нельзя отходить, мы и не будем настаивать на уходе с Днепра.

Время шло, а на другом конце провода Сталин ждал ответа.

Кирпонос стремительно повернулся к бодистке:

— Передавайте!

Говорил он медленно, словно процеживал каждое слово:

— У нас и мысли об отводе войск не было до получения предложения дать соображения об отводе войск на восток с указанием рубежей, а была лишь просьба в связи с расширившимся фронтом до восьмисот с лишним километров усилить наш фронт резервами...

Захватаев потом рассказывал, что Тупиков, слушая Кирпоноса, схватился за голову. Кирпонос, кинув на него удивленный взгляд, продолжал диктовать глухим голосом:

— По указанию Ставки Верховного Главнокомандования, полученному в ночь на одиннадцатое сентября, снимаются из армии Костенко две стрелковые дивизии с артиллерией, перебрасываются по железной дороге на конотопское направление с задачей — совместно с армиямя [330] Подласа и Кузнецова уничтожить прорвавшуюся в напраплении Ромны мотомеханизированную группу противника. Из КиУРа, по нашему мнению, пока больше брать войск нельзя, так как оттуда уже взяты две с половиной дивизии для черниговского направления. Можно будет из КиУРа взять лишь часть артиллерийских средств. Указания Ставки Верховного Главнокомандования, только что полученные по аппарату, будут немедленно проведены в жизнь. Все.

Сам того не замечая, Кирпонос неожиданно отказался от всего, о чем просил совсем недавно. Это сразу поняли все, кто стоял рядом. И конечно, уж никак не ускользнуло от внимания Сталина. Снова застучал аппарат. Слова на ленте — тяжелые, как слитки:

    "Первое. Предложение об отводе войск Юго-Западного фронта исходит от вас и от Буденного, главкома Юго-Западного направления. Вот выдержки из донесения Буденного от 11 числа..."

И далее последовали фразы из знакомой уже читателю телеграммы Буденного, в которой тот, ссылаясь на просьбу Военного совета фронта, со всей присущей ему прямолинейностью и решительностью настаивал на немедленном отводе войск Юго-Западного фронта.

Аппарат смолк, словно говоривший на том конце провода хотел дать своему собеседнику хоть немного собраться с мыслями. А затем лента потекла снова:

    "Как видите, Шапошников против отвода частей, а главком за отвод, так как и Юго-Западный фронт стоял за немедленный отвод частей..."

В заключение уже безапелляционный приказ:

    "...Киева не оставлять и мостов не взрывать без особого разрешения Ставки. До свидания".

Кирпонос, вытирая вспотевший лоб, ответил:

— Указания ваши ясны. Все. До свидания.

Махнув с досадой рукой, он выбежал из аппаратной.

— Что теперь делать? — спросил Тупиков у Бурмистенко.

— Нужно думать, Василий Иванович. Приказ есть приказ.

— Если бы думы плодили силы! А когда сил нет, то, сколько ни думай, ничего не поможет.

На следующий день мы узнали, что Ставка освободила Буденного от поста главнокомандующего войсками [331] Юго-Западного направления и назначила вместо него Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.
Баграмян И.Х. Так начиналась война
11 сентября 1941 года. 82-й день войны

Ленинградская оборонительная операция. Немецкий 41-й мотокорпус занял Дудергоф. В ходе массированного воздушного налета на Ленинград были подожжены Бадаевские продовольственные склады. Вечером 11 сентября директивой Ставки ВГК К. Е. Ворошилов освобождался от обязанностей командующего Ленинградским фронтом, а на его место назначался Г. К. Жуков.

Киевская операция (1941). 11 сентября главком Юго-Западного направления С. М. Буденный обратился в Ставку ВГК с просьбой отвести войска фронта за р. Псёл. Ставка не разрешила отход до создания фронтом обороны на этой реке, приказав удерживать Киев и совместно с Брянским фронтом задержать наступление конотопской группировки врага. Считая, что главнокомандующий Юго-Западного направления при резких расхождениях со Ставкой во взглядах на оценку создавшейся обстановки не сможет далее руководить войсками направления, И. В. Сталин освободил С. М. Буденного от занимаемой должности.

Совинформбюро. В течение 11 сентября наши войска вели упорные бои с противником на всём фронте.

Википедия.