Призрак

Седые виски и вечная худоба –
вполне  сравнимая  с изможденностью...
Он очень не любит тупой поденщины.
Кумиры – Мравинский
И старина Бах.
Он что-то мурлычет себе под нос,
нервная кисть
трепещет в безумном ритме.
Бетховен, Равель
и нежно любимый Бриттен  -
в его мозгу мириады  чудесных нот.
(Он,  впрочем,  полностью адекватен –
Издержки профессии, никакой клиники;
всех, как известно, на чем-то клинит,
у кого фэн-шуй, у  кого модные платья...)
Однажды,  в конце неудачного дня,
когда репетиция как-то не ладилась, 
(флейтист идиот и литавры дышат на ладан...)
он чувствует – город
схлопнулся, как западня.
Возникшая рядом - она, бесспорно!
Её полуулыбка, изломанность брови...
Она неподвижна.  Отчетливый профиль
подсвечен  алым огнем светофора.
Нестерпимо – ждать ее тихого  «Здравствуй»,
немыслимо –  видеть отчаянье
в этих глазах...
И он малодушно бежит – на красный,
сквозь мат и визжащие тормоза.
 Потом  облегченно сбавляет скорость,
решив – обознался
в свете неверном.
Эта девочка на углу театрального сквера –
никак не она.
Ей теперь уже  сорок.

...А она – лениво,
будто вовсе не хочется,
листает странички тетради школьной,
заполненной
еще полудетским почерком,
наполненной
 очень  недетской болью.
Старый дневник, в дальний угол брошенный,
 достала с решимостью - уничтожить.
Давно вынесла приговор
 глупому прошлому,
вот только исполнить
 никак не может.
Она совершенно не склонна к мистике,
но странный образ
 вгоняет в холодный пот:
ей кажется – сжечь, растерзать 
эти жалкие листики,
и она
скоро
умрет.