Одну лишь уроню слезу наверно...

Придёт тот час, уйти когда в небесья -
Час выспеванья выдоха последнего:
Не знаю, буду ли скорбеть
иль буду хладно равнодушным,
или надеяться на пошлые чудесья,
не знаю как мой финиш будет спеть.

Хотелось бы до выдоха с себя весь мир отрезать
и быть как камень,
камень отрешенный,
без разницы чтоб было - верить иль не верить,
конечный вдох пусть хоть какой там больный.

Скорей всего к тому моменту
и плоть, и мысли станут бесконечно сиры,
расстланны на прощальном постаменте
в мешке из вялой кожи вирой,
к оплате изготовившейся рентой.

Ну жил и жил, и ладно - дело что ль большое:
Здесь миллиарды жили до меня
И радости хлебали, и несчётно горя:
Но где сейчас в небесьях их душа.

И чем их лучше я иль чем хужее,
Ну разве что поменьше сказкам верил,
На полвершка порою был дурнее,
ЯзЫком неродным дыханья мерял.

Так всех язЫки тканые с коктейлей,
Не разберёшь, родной где ток, где - чуждый.
и как бы люди сказочки не пели б,
все люди были, есть и будут грузди:
В рождении в какую попадут корзину,
с такой и выдыхают бренный дух.

Одно печалит - меня как встретят?
Как предки примут мой калечный дух?
Не думаю что с радостью приветят,
Язык мой покачнёт когда их слух.

Всё остальное душу не печалит,
Уйду безмолвно /желательно б без стона/.
Как дым разочарованный отчалю
В края где нет речастых пустозвонов.

Одну быть может уроню слезу наверно,
Последней чистотою в сердце чьё-то капнув,
И весь в тишинностях исчезну,
Лицом к Востоку, не на Запад.
/Альбатрос/