Птицы сорвутся с башни

Птицы сорвутся с башни - чтобы упасть - в небо - чтобы разбиться - на чёрные брызги
Сердец и перьев - куда заведёт тропа - меня - с тех пор, как я был изгнан -
С неба - кажется - память изволит шутить - она шутовской костюм сама себе сшила -
И залепила клеем и бантами рты - у эмбриона изъятой из тела души моей -
Он был уродцем - в кунсткамеру, в горький спирт - такое создание - эту чёртову душу -
Зато - без неё получился - бледный вампир - в дымчатой пене луной прорисованных кружев -
Спирт в колбе должен ярко гореть - поджечь эмбриона - пусть ничего не останется!
Вампир в зеркальной маске поправит эгрет - оплетёнными вязью закатных колец перстами -
У эмбриона - слишком много голодных ртов - и глаза - слишком пусты - и серой выжжены -
Вампир надевает лаковое пальто - которое он купил когда-то в Париже -
Тогда стучался в окно - девятнадцатый век - серебряной тростью - и поднимал цилиндры -
А он притворялся, что он - простой человек - и люди верили - люди его любили -
А он держал эмбриона души в спирту - а он - вкушал ночами их вены и крики -
И пробегала гадюкой по бледному рту - шелестящая тень от погасшей улыбки -
Погасшей - её присвоил себе эмбрион - она перерезала трупик его лиловый -
Он - вампир - входил в каждый дом и сон - цилиндрический чёрный фаллос цилиндра - в лоно,
Где тлел камин - добродушно моргал очаг - домашний - и беззаботно застыли фигуры
В пасторали слащавой - стоило только начать - распустить в свечном шафране удавками - кудри -
Приникнуть - к шеям - припасть к истоку сердец - разрушить дом - как карточный - ногтем узким -
И вновь хоронить - в гробовом сиреневом льде - чужие - как потроха изъятые - чувства -
И вновь - изранить - чужие тела - шутя - и в ночь уйти - в окрашенном алым - кителе -
И даже если - мать держала дитя - его не могло это тронуть - остановить его -
Он - или я  - пришёл из иных веков - когда ценилась жизни - намного дешевле -
И потому - так просто - испить мне кровь - из разлинованной трещиной чаши шеи -
А потому - так зубы мои остры - и потому они, точно шпаги, колют -
И эмбрион души надёжно закрыт - и корчится синее тельце в желудке колбы -
И рты его - залеплены и немы - глаза его - закрыты и запечатаны -
А я открываю - и разрушаю мир - надев на белые руки луну перчаток -
А я - был изгнан с неба - в лесную сушь - где сучья меня распинали - на шаге каждом -
И почему бы мне - у людских душ - не брать тела - для утоления жажды?
И почему бы мне - не остаться собой - не сжечь эмбриона - я в колбу спичку бросаю -
И что мне ваша - чужая - чуждая - боль - когда я занят манжетами и волосами -
И перед зеркалом - я поправляю парик - и рисую улыбку - на маске - алеющим ногтем -
Каким в девятнадцатом веке был мой Париж! Нет, вы не знаете - нет, вы не поймёте -
То был - возможно, прекраснейший из веков - окрашенный как закат - над морской гладью,
И я заходил - шпагой - в чужой альков - взрезал шелка - отточен и беспощаден -
Струился жертвенный ток - на ночь простыней - и горло цвело - как сад, наполненный маками -
И я посещал смертных - в их смертном сне - в зеркальной маске - неузнанный и двоякий -
Я приходил к ним - раскрывался альков - как дымная роза - роняя бархатный пепел -
И трубы ангелов - лили на землю кровь - и сами ангелы - алыми глотками пели
О том, как этот мир - тёмен и сух - и только глаза хищников в нём блистают -
Я хоронил убитых - в своём лесу - чёрном - покрытом выжженными крестами -
И эмбрион серый лежал на дне - стылого озера - и ссыхался - всё время -
И расцветал - шипованной веткой во мне - вскормленный алым молозивом чёрный демон,
Который зеркальную маску исправно носил - и подавал веера - упавшие - дамам -
Они говорили ему, шелестя - мерси - и отдавались - платили ему годами
Непрожитых жизней - за веер - и за платок - который я подавал с учтивым росчерком
Поклона - и не мог представить никто - что я творю с улыбками - каждой ночью -
О чём поют мои ангелы на заре - и как черны их крылья - мышей летучих -
Я помогал - галантно им умереть - нанизывал их сердца на чёрные сучья
В моём лесу - и луна кровавила путь - и опускала холодных ресниц завесу -
Я проходил сквозь серость - челядь - толпу - я тот, кто низвергнут был - тот, кто воскреснул -
И серость толпы смешила меня порой - и я прикрывал улыбки змею - ловко -
И точно серебряных бабочек - пылкий рой - вились в ночи мои лунные локоны -
И жизнь была - то ли жизнь, а то ли мираж - сладчайший сон на заповедной грани -
И я решал, кому пора умирать - и я ломал - и я рассекал и ранил -
В моих глазах горел голодный огонь - и тигры скользили в джунглей влажных пролесках,
А люди не видели, что перед ними другой - тот, кто низвергнут был - тот, кто воскреснул -
Сирень камзола - сирень губ и судьбы - и бальные па на шоколаде белом
Паркета - я стольких уже соблазнил - убил - и предал - но бесконечно верен себе я -
Только себе - только ему одному - демону в зеркале - в маске зеркальной - холодной -
К тому, кто идёт, источая дурман и тьму - через горящие - как канделябры - годы -
Я верен ему - я верен сути своей - я знаю, что я - отвергнутый небом демон -
И я выхожу на охоту - как чёрный лев - золотому льву полудня во всём враждебный -
И эмбрион души - сгорел давно - так жгли на кострах уродцев в Средневековье -
И я улыбаюсь - когда предлагают вино - не говоря, что предпочитаю кровь я -
Зачем слова - намного забавней - потом - войти туда, где радушно меня угощали -
И залить бархатистой кровью и тьмой - дом - и даже - порой - поджечь его на прощание -
Такое тоже бывало - очаг горел - семейный очаг, возведённый с любовью приторной -
А я стоял, как Нерон - на своей горе - играя мысленно на сатанинской скрипке -
И дым кровоточил - из окон - пустых глазниц - и рассыпались стёкла - в ночь - лепестками,
И я не чувствовал - ни малейшей вины - и алый рот в горящей улыбке скалил -
Я волком был - был хищником - был другим - а хищные звери живут по иным законам -
И я впечатывал в пепел свои шаги - паря над пепелищем - вороном чёрным -
Глаза - горели рубинами, крылья мои - сверкали, как скрипки - в небе - ночным эбеном -
И мне был подвластен весь обитаемый мир - зачем мне было стремиться обратно на небо?
Мне было - подвластно и предано - всё и вся - я весь горел - оскаленной алой сталью -
И я был счастлив, что - когда-то восстал - и что когда-то меня низвергли - изгнали -
И я был горд -  гора возвышалась во тьме - чёрная скрипка вальсом порхала в пальцах -
И - пусть кто-то должен был умереть - чтобы я так заливисто мог смеяться -
Чтобы во мне - не умолкал волчий вой - чтобы тигры во мне сквозь горящие кольца прыгали -
Чтобы я крикнул восторженно - я живой! - повторяя вослед за возлюбленным мной Калигулой -
Чтобы растаял в ночи без следа эмбрион - который был жалкой душой человека - когда-то -
Чтобы вошёл я кинжалом - и в дом, и в сон - и в двадцать первый век - из века двадцатого -
Чтобы скользил мой шёлк - мой звёздный эгрет - по паутине вальсов - и шёпотов тихих -
Чтобы творил я лунный кудрявый бред - и превращал из бархата крови - в стихи его -
Чтобы луна кольцом на руке моей - мигала, светила и жгла, опуская ресницы -
Чтобы играл я на скрипке - на чёрной горе - созерцая над ранами города - перья зарницы -
Чтобы я оставался - себе одному - верен - в каждом слове и каждом касании -
Тот, кто, танцуя, шагнул с неба во тьму - тот, кто пал - но восстал - и снова восстанет -
Тысячи раз сказавший себе - да! - тысячи раз убивавший без тени раскаянья -
И пылает на лбу ледяном - звезда - гордая чёрная мета потомка Каина.