Притча Сорока

Утро в джунглях не предвещало, каких-либо из ряда вон выходящих событий. Все как всегда, лишь солнце попадало на верхушки деревьев, просыпались попугаи и своим криком будили ниже них сидящих обезьян. Те в свою очередь будили тех, кто жил у земли и на земле и по понятным причинам о появлении солнца знать не могли. И лишь когда солнце выкатывалось над верхушками деревьев, тогда и солнечные лучи достигали  нижних обитателей джунглей. И так было всегда, пока однажды в джунгли не залетела Сорока.

Для обитателей сельвы данный вид пернатых был редок, ну а повадки те и совсем неизвестны. А Сорока взяла «за моду» приносить весть о том, что солнце встает, заранее. То есть она поднималась высоко-высоко в небо  и увидев алеющий горизонт устремлялась вниз и по безмолвному, еще спящему  лесу разносилось ее беспокойное стрекотание :«Солнце встает, солнце встает». И кричала она это так, будто никто и никогда не видел солнце, но очень его ждал, а оно все не приходило и не приходило. И вот, наконец «благая весть»- солнце встает. Правда, ничего, что все прекрасно знали, что оно непременно взойдет и что еще до его восхода можно было поспать целых два часа.

«Беспокоится»- чмокнув губами и почесав волосатую грудь, проворчала старая обезьяна. Заспанный дикобраз выскочил из норы и тараща в темноте глаза: «И чего так орать!»

«Что? Всё, все встаем» - запищали  в норе лисята, хотя улеглись спать совсем недавно. Солнце же встало как обычно ни позже ни раньше, но народ джунглей был на ногах.

«Это даже хорошо, больше дел успеем сделать» - одобрительно кивнул медведь и усевшись на пень принялся грызть ногти.

«Просто эта птица не знает здешних порядков»- чирикнула сойка, несколько обиженная тем, что ее обошли в очереди предоставления первой информации, «ведь никто же ей не объяснил, что к чему».

«Чего тут объяснять»- буркнул еж, «тут нечего объяснять, обживется, поймет».

Но сорока и обживаясь, даже не пыталась изменить свое поведение. Увидев ужа, она так орала: «Смотрите, смотрите какая огромная змея. Ведь она может кого-нибудь укусить». Или увидев как бегемот, сидя в воде испорожнялся прямо в воду  при этом, размазывая все это своим хвостом «Это надо же какое безобразие, он не только не имеет стыда, но и ходит по большому и еще при этом улыбается».

«Так большой, потому и ходит по большому» - хохотнул кабан,- « я бы тоже так смог, но плавать не умею».

Проходил день другой, а Сорока не только не унималась, обвыкаясь, а еще и пыталась в голос обсуждать то, что творится в каждом гнезде или норе. И если раньше зверье в джунглях не особо скрывало друг от друга свою личную жизнь, она просто никого не интересовала. Теперь же когда сорока день-деньской носила сплетни по джунглям, тамошний народец стал приглядываться к жизни соседа. Очень уж это оказалось заразным  делом «мыть чьи-то кости». Даже устраивали гонки, кто и что быстрее всех о другом расскажет. Теперь уже при встрече не интересовались здоровьем друг друга, не говорили о погоде и природе, а понизив голос, начинали «процесс мытья».

Так не могло продолжаться долго и звериный народ джунглей возроптал, тем более, что сорока уже даже и не поднималась в небо, высматривая солнце, а просто орала, когда ей вздумается, будь то уже день или полная ночь: «Солнце встает, встает ведь солнце. И это безусловный факт».

Толи от недосыпу, толи от чувства самосохранения, в условиях сбившихся биологических и моральных часов затаили местные аборигены недовольство на Сороку. И решили при случае изловить ее и сбагрить людям, пусть, мол, над ней опыты ставят, все равно на большее не годится.

Сказали, сделали! Отловили Сороку и передали ее людям, те как увидели, руками замахали, принимать не желая. Ведь когда-то эту же Сороку люди изгнали из города за то, что она не только мешала всем своим криком, но и таскала у людей все что было « не прибито». Они  тогда пожелали не гнать ее, а поймать и сделать чучело, но Сорока вовремя  куда-то свинтила. И теперь вот объявилась надоев всем джунглям

Но пока Сорока в джунглях «ошивалась» у людей закон вышел, что из животных чучела делать не моги. Так, что они конечно жителей джунглей понимают, но взять назад это «чудо» не желают.

Так вот и живет сорока и не в городе и не в лесу, где-то посеред ними. Ни зверью, ни людям не нужная, ни дома не имея, ни привязанностей. На окраине леса и города, где свалки и помойки. Но привычке своей, в силу характера своего изменить не может. Так и таскает, по сей день и в лес и в город все, что на свалке находит. А что на помойке найти можно? То, что  ни зверью не нужно, да люди выбросили.