Юность носила погоны. поэма

Эта поэма – часть моей жизни.  Ровно три года я собирал её по главам, по строфам.  Она не претендует быть названной высоко литературным произведением.  Нет, я писал её для себя, для своих друзей. Для тех, кто прошёл 7 лет Суворовского училища.  Возраст мальчишек самый впечатлительный возраст.  И у всех нас, бесспорно, много впечатлений осталось о жизни в училище. Я пытался донести эти впечатления такими, какими они были, без всякой обработки рассудком, без всякого цензурного осмысливания. Этим я и оправдываю некоторые вольнодумные отступления, некоторую вульгаризацию.
Большинство действующих и недействующих лиц поэмы реальные.  И лишь некоторые вымышленные.  Я их не буду различать.  Они живут рядом.  Все они люди.  Отсутствие стержневого  сюжета не мешает называться этому произведению поэмой. Здесь есть герои, вокруг которых и развёртываются события.  Они появляются в одних главах, исчезают и появляются снова в других. Я не  ставлю целью раскрыть их характеры, анализировать их психологию. Я, просто, рассказываю отдельные события из жизни моей в Свердловском Суворовском военном училище.
Автор.

«СВУ – ЭТО НАШЕ НАЧАЛО,
СВУ – ЭТО ПЕРВЫЙ ШАГ.
СКОЛЬКО Б ЖИЗНЬ НАС ПОТОМ НИ КАЧАЛА-
МЫ НАДЁЖНО ДЕРЖИМ СВОЙ ТАКТ»
В.РАСКАТОВ.

ЛЕТНИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ


СЕЛЬСКИЕ ВСТРЕЧИ

В КЛУБЕ ВЕЧЕРОМ.

Кто – то знает, а кто – то не знает,
Кто – то помнит, а кто – то и нет,
Что в углу на скамье прозябает
В их селе урожденный поэт.

И к тому же, суворовец тоже-
Что для всех любопытная новь.
Пусть он многих из местных моложе,
Но снискал их доверье, любовь.

Тот суворовец я – Дмитрий Щукин-
Не люблю затяжные дела…
И уже для знакомства мне руки
Предложили ребята села.

-Илька, - весело живо, но скромно
Руку мне протянул паренёк.
-Илька! Ну уж тебя я запомню,
Стопроцентный шатен – «огонёк».

На лице засияла улыбка,
Рыжий чуб опустился на лоб,
Кисть массивная резко, но гибко
Опрокинула вьющийся сноп.

- Вот Василий – Илья уже смело
Мне представил дружка – Паршаков.
Я взглянул на богатое тело:
Да, ему б для разминки подков.

… Что стоять, потанцуем, ли чё ли,
Предложил нам всё  то же Илья.
Ждут меня, мол в Суворовской школе
Их уже учат, как понял я их.

-Познакомьтесь, Филатова Валя,
- Дима,
-Очень приятно,…
-Польщён…
А потом мы легко танцевали,
Танцевали ещё и ещё.

Мне уже надоело, признаться
Драть подошвы о досчатый пол.
-Валя, может пойдём прогуляться,
Предложил я и тут же пошёл.

На крыльце было много знакомых,
Ещё больших впервые видал.
Ведь село поэтическим «домом»,
А не родиной я называл.

В зал вернулся, смотрю: что такое?!
Я глазам не поверил своим.
Не одна уже Валя, а двое -
Подхожу не к одной, а к двоим.

Где знакомка моя, я не знаю,
Обе статны, красивы, просты.
Подхожу, вопросяще киваю:
-Валя ты? Или может быть ты?

Но сомненья развеял Володя-
Настоящую подал из Валь.
И уже вчетвером на проходе
Мы знакомились молча под вальс.

Две сестрёнки Лариса и Валя-
Близнецы и Мелентьев – их друг,
И примкнувший к ним я-
Нас прозвали
«Сельской аристократией» вдруг.

Всюду вместе с утра и до ночи,
Как на даче мы жили в селе.
Кто – то шутку пустил, между прочим,
Что для нас нет друг друга милей.

Ильин день.

По традиции народной
Наших русских деревень
Отмечают ежегодно
Этот праздник – Ильин день.

Наш Илюха – именинник,
Восемнадцать позади.
Шлёт посланья к Люсе, к Нине,
К Вове, к Васе – приходи.

В поименный список этот
Был зачислен даже я.
Как дружка и как поэта
Пригласил меня Илья.

Прифрантился, причесался,
Всё как надо - этикет.
Взял парадный чёрный галстук
Для рубашки в белый цвет.

Появился в доме Ильки…
Заваруха понеслась:
Сразу в ход пошли бутылки,
Разгорелась сразу страсть.

Справа мой сосед в застолье
Генка Мальцев – брат Ильи.
Он и просит, он и молит
-Выпей, Димка, не шали…

Димка сдержан и не сдержан,
А признаться если вам-
Был я полностью повержен,
Всё в желудок я сливал.

Всё поплыло, покатилось-
Чёрт возьми, какая смесь!
Ведь скажи – ка ты на милость,
Отбивает стыд и спесь.

Патефонятся пластинки,
Имитируем фокстрот.
Без разминки, без запинки
Лью скабрезный анекдот.

На гитаре, на гитаре
Струны все наперебой,
И гутарим, и гутарим
Полу – песни, полу – вой.

Жизнь идёт старуха – кляча,
До чего же ты странна!
Так живи и ни иначе,
Потому что жизнь одна.

Где – то Илька, где – то Генка,
Где – то гости разбрелись.
«Под хмельком», по – деревенски
Штабелями разлеглись.

Большинство из нас не прочь бы…
Был не против даже я.
Увидал бы нас воочью,
Что творилось этой ночью-
Умер бы пророк Илья.

В поле.

В том краю вся крапива жгучая,
Там то дождь, то палящий зной.
Там девчонки самые лучшие
И всех лучше из них со мной.

Выйдет в рожь, на волнах качается
Васильковый её платок.
Как увижу, так сердце мается
И лечу я к ней сбившись с ног.

Отвернёт свои губы гордая,
А в глазах озорных огонь.
Ведь таких целовал до черта я,
А её вот, попробуй, тронь.

Или бросится в рожь высокую,
Оттаскав перед тем за чуб.
А поймаю уж ясно окую,
То не спрячет красивых губ.

Выйдем на берег Быма глинистый,
Взявшись за руки смотрим вниз.
Замер молча камыш щетинистый,
Завернув  уже в стебель лист.

Ива с берега в реку смотрится,
Опустив свои ветки в Бым.
Видно ей очень сильно хочется
Его сделать совсем голубым.

Воздух чист, он пьянит разительно,
Только всё ж он ещё ясней,
Только всё ж мне здесь удивительней,
Если в поле – брожу я с ней.

Ночь.

Каждый вечер ночь сменяет,
Так природою дано.
Каждый парень провожает,
Девушку после кино.

Я ничем не лучше прочих,
Не хочу и хуже быть.
Как и всем даны мне ночи,
Чтоб смеяться и любить.

В клубе танцы на исходе,
Гармонист все пальцы стёр.
Почему – то все выходят
Больше парами во двор.

Я иду как прежде с Валей.
А зевак – то, а зевак!?
Девки рты пораскрывали:
-Повезло – то Вальке как…

Эх, девчонки вы, девчонки-
Все вы чем – то хороши.
Ваши чистые глазёнки
Просто радость для души.

Но она, видать, смелее
И сумела перебить.
Я пока – что не жалею,
Что решился полюбить.

Темнота сковала небо,
Звездоклёпками прошив.
Кто в деревне ночью не был,
Тот не скажет, мир красив.

На скамейке возле дома
Много раз прощались с ней,
А теперь уже весомо
Стало мне одно ясней:

Чем я чаще с милой вместе,
Тем сильней она влекла,
Тем слабей и безызвестней
Та, что в городе ждала.

Ночь уходит безвозвратно,
Голубеет неба шёлк.
Завтра в путь, пора обратно,
А хотелось бы ещё…

Валя, милая Валюшка,
Обещай что будешь ждать.
Не забудь – ка, Незабудка,
Письма теплые писать.

Видно всё – таки умеет
Глубоко любить поэт…
Мне на пятки всё смелее
Наступал тугой рассвет.

Прощай родное село.

Вот и всё, уезжаю, ребята.
Отдохнул, между прочим, О Кеу!
Все разъедемся снова куда – то
От мазунинских этих полей.

Очень рад я, поверьте друзья мне,
Этим встречам и тем вечерам.
Здесь на дружбу сдавал я экзамен
И по- моему, сдал его вам.

Здесь любовь хоть не вечно, но верно
Закрутила меня по рукам.
И не будь в СВУ я - наверно,
Прикатил бы на родину к вам.

Был на Волге, на Южном Урале-
Хорошо, только всё же не то.
Разве эти холмистые дали
Мне заменит подобное что.

От села до автобуса шли мы
Вчетвером по дорожной пыли.
Илька, Вася, Володя и Дима-
Разговор меж собою вели.

-Зря ты, Димка, так рвёшься в деревню,
Здесь неплохо, но лишь отдохнуть.
Наших предков вросли здесь коренья,
Только мы изменили свой путь.

Я вот, в город пошёл на работу,
Там же в школе вечерней учусь.
Приезжаю сюда по субботам
И обратно потом тороплюсь.

Здесь Лариска грустит ожидая,
К ней в любую погоду приду…
-Да, Володька, и я испытаю,
Тоже Валю теперь подожду.

-Ну а как у спортсмена делишки,
Обратился к Вась Васичу я.
-Всё нормально, в порядке, братишки,
Отчеканил восторг не тая.

Помаленьку работаю тоже,
Занимаюсь и спортом чуть – чуть…
Разговор наш Илья подытожил:
- Всё, приехали, кончился путь.

Остановка автобуса в Ленске.
И автобус дымит выхлопной.
По – мужицки и по – деревенски
Расстаются ребята со мной.

И уже замелькали навстречу
Деревеньки соломою крыш.
До свиданья сельские встречи.
Потонувшая в прелести тишь.

Отец – неудачник.

Поезд мирно и мерно
По рельсам стучит
Нагнетая безудержно сон,
Только двое в купе,
Только двое в ночи:
Я не сплю
И задумался он.

Неизбежна беседа,
Назрел разговор-
Начал он,
Запинаясь, чуть слышно:
-Вы докуда?
А я до Свердловска,
Егор,
Там в Суворовском сын мой,
Сынишка.

Может слышали,
Лёнька он Слободчиков,
-Сколько лет ему?...
-Лет – то, пятнадцать…
-А в училище сколько?
Да пять уже годков…
-Невозможно, хочу вам признаться.

Есть у нас ребятишки
Пятнадцати лет,
Но они новички, новобранцы,
Что в 15 учится 5 лет-
У нас нет,
Как – то надо бы здесь разобраться.

-Может быть и не в вашем,
В другом СВУ,
Десять лет как я не был в Свердловске.
Как отшельник, один
На отшибе живу,
Десять лет как семью я забросил.

Я полярником был,
Долго плавал во льдах,
И из жалости иль из заботы
Их оставил тогда,
Как я мнил – навсегда,
Но вернуться заставило что – то.

И обидно, и стыдно,
Но чувства сильны…
Он умолк, ожидая совета,
А колёса стучали среди тишины,
Увозили нас в осень из лета.

-Вы попробуйте всё же
Быть может поймут,
А поймут,
То простят непременно.
Хоть и злятся,
А может в душе – то и ждут,
Ведь у вас не разрыв,
Не измена…

А сынишка – то как,
Он простит или нет?
Или может вообще не признает?
Ведь ему, как ни как,
Было пять только лет,
А теперь уж меня догоняет.

Ведь по сущности дела
Он рос без меня,
И зачем я теперь ему нужен-
Совесть мне не простит,
Коль они извинят,
Им не знаю, но мне будет хуже…

Чуть забрезжил рассвет
Над Уралом моим,
Рассыпаясь на сотни песчинок.
Только двое в ночи,
Только двое не спим:
Я и он-
Настоящий мужчина.

Я в карантине.

Под стук монотонный колёс
Я вспомнил курносое детство.
Родился, учился и рос
Без драк, без забот и без бедствий.

Но вот в СВУ прикатил
И как – то всё круто сменилось.
Я помню те дни, карантин…
Как часто о доме мне снилось.

Нас было здесь много ребят
И все гос.харчи поглощали.
Иных отослали назад,
Иных даже с двойками брали.

От связей зависел приём,
Немножко от трудности судеб.
Кого захотим, мол, возьмём…
Да разве же кто их осудит?

Нам в тягость был здешний режим:
Подъём, физзарядка, занятья.
Вчера я ему был чужим,
И он мне вчера был чужим-
Теперь мы товарищи, братья.

Теперь наш отец – офицер;
Сержант – наш наставник и брат наш;
Суворовец старший – пример,
Кто против – не поздно обратно.

Обратно? – ищи дураков,
Зачем же сюда приезжали?
Я тоже как все был таков:
Авось, да экзамен завалим.

Ещё не видали лампас,
Фуражку ещё не носили,
А знали, что ждёт уже нас
Такое, что вряд ли осилим.

Рассказ офицера.

Много незнакомого
Много небывалого
Узнавали мальчики
В первые деньки.
Как одели на плечи
Мы погоны алые,
В карантине мучили
Нас строевики.

Но один был добренький,
Нас он не наказывал
И его любили мы
Сильно, как отца.
Он за это часто нам
Кое – что рассказывал.
И особо вьелся мне
В память тот пацан…

Как война закончилась,
Много мин не взорванных
Немцами оставлено
Было под землей,
Заржавели, выгнили,
Стариной подёрнулись
И готовы вырваться
В небо в миг любой.

Я тогда суворовцем
Был совсем неопытным.
Приезжал на родину
Отпуск провести.
И у нас с ребятами
Были тоже хлопоты,
Мы хотели что – нибудь
От войны найти.

И нашли гранату мы
За селом, в березнике:
Ржавая, тяжёлая
И ещё с чекой
Всё землёй заравнено-
Бугорки с нарезками,
Мы ещё не видели
Никогда такой.

Я стоял у выхода,
Ожидая страшного,
А граната ржавая
Прыгала в руках.
Хоть и порох высырел,
Всё же тарарахнула,
С кровью пальцы вырвало
У того дружка.

Двадцать лет прошло уже,
Память гонит ужасы,
Но забыть не в силах я
Паренька того-
Вымыл руки от крови
Со спокойным мужеством
И пошёл повесился
В старой кладовой.

В чём причина этого:
В мужестве иль в слабости,
Я не в силах высказать,
Не могу понять.
Только б вам жилось сейчас
Круче и ухабистей,
Если б нам гранаты те
Не пришлось взорвать.
 
Письмо от Хлёсткина.

Свердловск встречает хмуро,
На небе облака,
Которые понуро
Плывут издалека.
Вот, наконец, и дома
Двенадцатый трамвай.
И улица знакомая
Приезжего встречай.

Передаю приветы
Домашним от родни.
Вопросы: как ты, где ты
Провёл златые дни?

Поймали на пороге
И не дают шагнуть.
Ну, дайте же с дороги
Немного отдохнуть.

Сестрёнка письмецо мне
Какое – то дала.
«Магнитогорск», как помню,
Печать на нём была.

Писал мне Хлёсткин Толик,
Коллега мой во всём.
В поэзии и в школе
Мы с ним всегда вдвоём.

-Привет с полей Магнитки
Тебе вожатый шлёт.
Всё в норме, только жидкий
Здесь климат – дождь идёт.

Мы здесь вдвоём со Славкой,
У нас он физруком.
Вообще, не скажешь сладко,
Но «ничего»  живём.

Забота – пионеры
Замучился, беда…
Суворовские нервы
Всё выдержат всегда.

Меня ребята знают,
Раз сказано – закон.
А если уважают,
Руководить легко.

Пишу стихи немного,
На много хватки нет.
Девчонки – недотроги
Здесь почему – то строгие-
Не смотрят, что поэт.

А вечером всем скопом,
Когда ребята спят,
Тихонечко по тропкам
Крадётся наш отряд.

Пожалуй, в клубе только
Мы за день видим свет.
Тут Славка просит «Толька
Мол, передай привет».

Нам около недели
Осталось здесь пробыть.
Потом в родные кельи
Уедем снова жить.

Ну вот и всё, пожалуй,
Пора уже кончать.
Прости, что очень мало-
Я не мастак писать.

Встречи с СВУ.

СВУ – это наше начало,
СВУ – это первый шаг.
Сколько б жизнь нас потом ни качала,
Мы надёжно держим свой такт.

СВУ – это блеск, это серость,
СВУ – это радость и грусть
Ежедневная брань офицеров
И ответ на неё «ну и пусть…».

СВУ – это вечная спячка,
СВУ- это гордость труда.
Коллективная часто горячка…
Это дружба навек, навсегда.

СВУ – это множество лестниц,
«Н» в квадрате ступенек на них
СВУ – это все, это вместе,
Не делясь на «чужих» и «своих».

СВУ – это детство и юность,
Огрубевшие чувства и мозг.
СВУ – это счастье, фуртунность
Тем, кто жил здесь, учился и рос.

СВУ – это низость влечений,
Развращённость нередко до тла,
Это дикость, притон развлечений,
Это пятого поиск угла.

Это всяких задаток глушитель,
Однобокий рассадник муштры.
Но бранить вы его не спешите,
Подождите до лучшей поры.

СВУ – это ты разбудило
Злость на жизнь, на судьбу, на себя.
Это ты презирать научило,
Ненавидя и всё же любя.

И теперь я не делаю выбор
Или быть или может не быть.
Принимай от поэта спасибо
За науку бороться и жить.

Юрии Филиппов.

Отпуска финальная баталия…
СВУ встречай выпускников.
Отдохнули, выспались, а далее
Снова цепь безрадостных деньков.

Помнит нас и долго не забудет нас,
Вечно с нами – в радости в беде,
Каждый раз торжественный  и будничный
Наш Филиппов Юрка - прохиндей.

И сегодня ямбовая силища,
Этот неукладный интеллект
В некогда родимое училище
К нам пришёл на Ленинский проспект.

Мы ему всегда безотлагательно
В занятость любую отдадим
Несколько минуток обязательно
И прощаясь скажем:  «Приходи!»

В дальний угол спальни отщепенившись
Мы ушли поговорить вдвоём,
Никуда от этого не денешься,
Вылить наболевшее своё.

-Как там «на гражданке", очень весело?
Есть ли смысл и мне туда идти.
Страшно надоело это месиво,
Как ты здесь душою ни крути.

-Я не правомерен агитировать,
Но скажу как другу, напрямик,
Нечем мне перед тобой бравировать,
Я хвалить плохое не привык.

Здесь всё было просто и расписано,
Всё за нас продумано уже.
А теперь, как в море жизни высунусь,
Бьёт оно меня волной по Ж….

-Это верно, плохо жизнь не слушаться,
Но бесспорно хуже потакать.
Так что надо будет поднатужиться
И жизнюху под уздечку взять.

И не важно, здесь или за изгородь
Не сегодня, завтра я уйду-
Всё равно заставлю жизнь повизгивать,
Как телегу на тугом ходу.

Да и ты на мелочь не разменивай
Лирики рифмованный запас.
Широко живи, живи уверенно,
Ты в запас уволенный от нас…

Обещал зайти, зайдёт, наверное,
Сердце и душа его средь нас.
Мы ему и раньше дружно верили,
Доверяем полностью сейчас.

Москва глазами Кадилёва

Из Москвы приехал, Кадя,
Мой коллега Кадилёв
И ребята жадно глядя
Если смысл кадильских слов.

-Я вот, так и так, братаны,
По Москве как по селу,
Осмотрел дворцы, фонтаны,
Ну и прочую хулу.

Ничего у нас столица.
Наш Свердловск в сравненье – тишь.
Вообще, так, сказать, глядится
В фаз и в профиль – как хотишь.

А парнишки там не промах…
Как- то я на пляже был,
Так один там негритоса
От души " пощекотил".

Вот мулатовский обрубок,
Постеснялся бы, подлец.
Он к одной девчонке грубо
Без зазрения полез.

Та, конечно, отбивалась,
Но негроид был силён.
И тогда пришлось поставить
Парню русскому заслон.

Негра бить вообще – то страшно,
Может выйти парадокс,
Но а коль он сам виновен,
То его накажет бокс.

Охватил мулат по норме,
Вряд ли будет вновь грубить.
И без всяких отступлений
Я за то, чтоб негров бить…

-Но позволь, - вмешался Виктор,
Политически нельзя.
Надо было честь по чести,
Всё сказать ему в глаза.

Ну а этот лезет в драку,
Хулиган, таких в тюрьму.
Если б с русским – я не против,
Ну а с негром – никчему…

Все как пчёлы загудели:
-Нет, ты Новиков не прав,
Может ты ещё предложишь
За убийство только штраф?

И такие разговоры
Были очень не редки,
Отпуск кончился, нас ждали
Напряженные деньки.

Первое письмо к Ф.А.

А где – то грустит одиноко,
Ещё  не отхлынув от встреч.
В глазищах распахнутых окон
Застыла нетронутость плеч.

Как в море корабль без причала,
Она ожиданий полна,
Любовь без конца и начала-
Крутая морская волна.

-О здравствуй, печальная поросль,
Как жаль – я далёк от тебя;
Как жаль, что с тобою мы порознь-
Но видно, такая судьба.

Я против печальных вздыханий
Мне чужд Карамзин – сентимент.
Мы в армию прём из-за званий,
Любовь нам – блаженства момент.

Но я обессилел от чувства,
Я просто не свой по ночам.
Любовь нам – большое искусство,
Любовь нам – начало начал.

И мне полететь захотелось,
Найти голос ищущий твой,
И чтобы обнять твоё тело,
Понять чтоб твоё существо.

Да, я не хочу быть неверным,
Смущать надоело ваш род.
И хочется, Аля, поверь мне
Забыть весь податливый сброд

Скрываться уже надоело,
Играть надоело в любовь.
Вот весь я – бери моё тело,
Но цепь, чтоб не «сбёг» приготовь.

Новый командир взвода.

Мы ждали долго и упорно,
Кого к нам нового пришлют.
Но кто б он ни был, он бесспорно
Прикроет праздный  наш уют.

И он пришёл, давно не первый,
И не последний, может быть,
Но всё равно потреплет нервы,
Пока нас сможет приручить.

И вряд ли нас вообще приручит,
Здесь много сломано зубов.
И вряд ли нас чему научит,
Здесь бито много твёрдых лбов.

Здесь перед ним один нам клялся,
Что будет с нами до конца,
А сам сбежал, в тепло подался,
И уж не кажет нам лица.

Неуж – то ты, избранник хладный,
Сюда за славой прилетел.
Неуж рукою беспощадной
Задушишь все зачатки дел.

Нет, не позволим, мы же люди,
Горит в нас праведный огонь,
И мы свободу тоже любим,
Ты души гордые не тронь!

А если ты, избранник новый,
Пришёл, чтоб по старинке жить,
Мы отчуждённостью суровой
Сумеем взгляды напоить.

Итак, приступим

Новый учебный тяжёлый и нудный  год
Настаёт.
А может просто так показалось мне
Во сне.
Может не так этот год тяжёл и плох-
Дай бог!
Но как ни вертись, ни крутись никуда не уйдёшь…
Даёшь!!!
Встанет всё то же, что 6 лет подряд
Вряд.
Будет последним для нас в СВУ этот год.
Пройдёт
Хватит рыдать сумел отдохнуть-
В путь.
Чтоб без раскачки приступим, итак!-
Факт!



Длинный год.

Все начинается с подъёма
Подъём – ну что бы вроде проще,
Есть в каждом дне такой сигнал.
Как есть кукушка в каждой роще,
Как в каждой роте старшина.

Подъём!- и сразу по Уставу
Мы как штыки вскочить должны…
Нам по Уставу не по нраву-
Встаём под окрик старшины.

Не будь его – вообще не встали,
А если б встали – через час.
Но он тогда бы рот оскалив
Вошёл в воинственный экстаз.

И тут держись: летели б койки,
А с коек мы, а с нас весь сон.
И в аттестат летели б «тройки»
Тем, кто так крепко в сон влюблён.

На нас нашли б тогда управу,
Как выбить нас из тишины…
Так что вставали по Уставу
И чуть под окрик  старшины.

Физзарядка.

Привыкают люди ко всему.
Мы давно привыкли к распорядку.
Только вот не знаю, почему
Не переносили физзарядку.

По команде: «Рота, становись!»
В коридоре нет и половины.
Кто куда по щелям расползлись-
Скрылись дальше, чтоб уйти безвинно.

Хорошо тепло, а то мороз,
Форма №3: ремень и шапка.
Некуда запрятать даже нас,
Да и, так сказать рукам не жарко.

На пробежке случай был такой:
Как – то пёс решил бежать за нами.
Вроде бы бежал сперва легко,
Мы за ним легко бежали сами.

Но потом смотрю, а где же пёс?-
Выдохлась скотинка в полдороге.
Да, видать немного перенёс,
И слабы ещё в коленях ноги.

Километры бегали с утра
И на кроссах тоже километры.
Вот какая есть  она муштра,
Чтоб мол, бегали быстрее ветра.

Но а мы как все хотели жить.
Нет, не отвергли физзарядку.
Чтобы в меру бегать и ходить,
Чтобы всё нормально, всё в порядке.

Как здесь модны кроссы, марш – броски,
Непокорность сбить пытались ими.
Но бесспорно, способом таким
Выдавали слабость и бессилье.

Математика – царица наук

А с девяти «ноль - ноль» изволь
Сесть за столы, и ни иначе,
Чтобы опять под голос злой
Решать насущные задачи.

Он крепко въелся мне в виски,
Сухой, безжалостный, коварный.
Его запомню я таким,
Его таким запомнят парни.

Он на уроке строг как чёрт,
И я нередко удивлялся
За что ему такой почёт -
За то, что так на нас ругался?

Позднее может и пойму:
Учил добру нас математик.
Сейчас же верю одному:
Он в математике- фанатик.

Но как от правды ни беги,
Она тебя всегда достанет.
Я знал учителей других,
Но их пример в сравненьи вянет.

Пусть мы сердились иногда:
Здесь СВУ, а не мат. школа,
Но верю я, пройдут года
И мы с улыбкою весёлой

Седого вспомним старичка
Его шпаргальные атаки,
Двойные стёкла на очках
И гимнастёрку цвета хаки.

Но это будет, а пока-
Сесть за столы и ни иначе,
Чтобы под голос старика
Решать насущные задачи.

Не каждый урок – впрок

За математикой
Другой урок,
А в классе бродит шум
И говорок.
А в классе женщина-
Наш педагог.
И снова в бой язык
На весь урок.
Поочерёдности,
А то и враз
Кричит о разностях
Возбухший класс.
О том о сём кричат
И крик не в  прок-
Так потихонечку
Идёт урок.
А в результате мы-
Ни в зуб ногой:
Ни я, ни ты, ни он,
Ни кто другой
Взбалмошен teacher наш,
Звенит звонок,
И не начавшися
Прошёл урок.
Сейчас нам нравится
Вот так сидеть,
А что же будем мы
Потом иметь?

Кросс

Лица усталые, лица зелёные
Изнеможенные  и беспристрастные,
Чуть иступлённые, чуть удивлённые
Мчатся по улице лица ужасные.

Чёрные брюки с лампасами красными
Мечутся в хаосе, в диком гонении,
Только прохожие с лицами страшными
Прочь убегают скорбясь в удивлении.

Кроссы весенние, кроссы осенние-
Сколько вас выпало бедным суворовцам,
Все мы смешались в едином сплетении,
Под ноги падали мчащимся ворохом.

Падали в ноги асфальтом встреноженным
Или рябили лыжнёй по проталинам,
По стадиону бежали из кожи вон,
Мы их бежали и снова давали нам.

Кто не привыкшие, те пожелтелые,
Катятся болтики, скачут без гаечек,
Белые – черные, черные – белые
В стенки упёршись стоят низвергаючи.

Все здесь равны, здесь и Щукин и Новиков,
Хлёсткин – поэт, Кадилёв обязательно.
Кросс не жалеет ни старых, ни новеньких,
Кто посильнее, тот значит старательный.

Зимние кроссы и  кроссы осенние-
Сколько вас выпало бедным суворовцам,
Все мы смешались в едином сплетении,
Под ноги падали мчащимся ворохом.

День рождения.

Кто там  сказал, что мы однобоки??!
Не попадайся мне на глаза.
Это враньё, паршивые склоки,
Это бы надо ещё доказать.

Спорить не буду, тверды иногда мы,
И чувства грубы – не наша вина.
Желают большего наши дамы,
Но дамы после, давай вина.

Подчас и мы ничуть не скучаем,
Нам ни одна учёба дана.
Праздники редко мы отмечаем,
Но крепко, в смысле пьяна.

…Помнится день рожденья справляли
Взводом почти, без нескольких душ.
Время текло от души гуляли
На смену учёбе хмельная чушь.

 В центе сидел именинник Костя,
Справа- соименинник Я.
Всё остальное заняли гости
В алых погонах, наши друзья.

Это всегда озорной и задорный
«Пэша» - Пешеничников Сергей;
Здесь Раздобреев Володька – «Черный»
Самый кудрявый из всех гостей.

Мишка Широков заботами полон,
Льёт в стопари уже вино.
Слаб до вина и до женского пола-
Всё, что ему для счастья нужно.

Костин сосед Дербенёв Валерий
С нами душой, но увы не наш.
Может быть трудно  в это поверить,
Но знает Валерку весь Химммаш.

Пол Маккартни рычит с «магнита»-
К чёрту рюмки, долбим твист.
Вот где, поистине, чувства ритма,
Жаль, что у нас запрещён стриптиз.

Пот одинаков, что здесь, что на кроссе,
Но здесь не жалко, до чёрта лей.
На кросс не вытащишь и на тросе,
А здесь поддали и всё О Кеу!

Под стать мужьям и жёны твистуют,
Летает Розалия – ноги врозь.
Сколько джоулей прёт впустую,
Откуда и что и когда взялось.

Вышел на улицу, - о, блаженство…
А мозг как гейзер во всю кипит.
Сергей подзывает привычным жестом,
Знакомит – Галя, студентка УПИ.

И сам ушивается – третий лишний
И мы остаемся с ней вдвоём.
Сначала сидим под какой – то вишней,
Потом неизвестно куда идём.

А я говорю без умолка и громко,
Как помнится прозу и даже стихи.
И как – то жалок бываю и скомкан,
Когда улыбнётся она «хи-хи!»

Гуляли, смеялись в объятиях ночи,
А я вспоминал деревенскую ночь.
Когда – то мазунинский утренний кочет
Меня выгонял со свидания прочь.

Кричал голосисто: «Пора расставаться!»
И каждое утро с рассветом точь-в-точь
Он крыльями был что – то вроде оваций,
Мол, славно ты, Димка, провёл эту ночь…

Какая – то хрупкость, девичья стабильность
Со мной уже за руку взявшись идёт,
А тело моё выделяет обильно
Ещё не остывший от вечера пот.

Да, в городе это гораздо быстрее
Сегодня с одной, а на завтра с другой.
Но сердце моё видно лгать не умеет
И я открываюсь ей, кто я такой.

Мы долго гуляли, вернулись «на хату»
А в хате в вповалку коллеги спят,
Румяные все и изрядно помяты,
И сам я, признаться, немножко помят.

Розалии нет и Широкова Мишки-
Инстинкты обоих слились в экстаз.
Друзья для него уже излишки
Под боком Разалия – к чёрту нас.

С Галинокой вместе мы под акацией
Сидели долго ещё вдвоём,
Пока свердловский петух овацией
Нам отношенье не спел своё.

Петух села- недотёпа птаха,
Кричит открыто так, не тая
И девки сельские тоже ахают,
Прижмёшь покрепче – уже твоя.

А городским обниманий мало,
Им надо большего, здесь прогресс
Ах, где ты милая, где ты Алла?!
Зачем я  в  новую щель полез?

А год идёт…

А год идёт без остановок
И опоздавших не берёт,
Затормозит чуть- чуть и снова
Бежит неистово вперёд.

Минует сутки и недели
В безостановочном пути.
По будням катит еле-еле,
А через праздники летит.

Живём, жуём, растём, мужаем,
Вбиваем знания в мозги.
Встречаем дни и провожаем
И не желаем дней других.

Все как один

Год 65-ый
Страна как рытвина.
Роют, ковыряют-
Делают открытия.

Серёжа Ноздрачёв,
Мальчишка дерзающий
Сделал модель -
Самолёт летающий.

Всё бы хорошо,
Да модель не послушалась,
На ЛЭП высоковольтную
С маху обрушилась.

Жалко игрушку,
Себя ему не жалко
Обожгло опалило
Серёжку как мочалку.

Кровь нужна
И кожи ворохи.
Кто поможет?-
Помогут суворовцы.

Ребята надо-
Добровольцы, вперёд!
Все как один,
За взводом взвод.

Миша Хамаганов
И Валько Серёжа
Помогли, спасибо,
Наздрачёву кожей.

Страна криклива
Год 65-ый
Молодцы… подвиг…
Герои ребята!

По 120см кожи отдали суворовцы Михаил  Хомаганов и Сергей Валько пострадавшему мальчику.

Заходите к суворовцам
Непременно, люди.
Всегда помогут,
Если нужно будет.

Городские похождения.
 
              «я сяду в трамвай №9,
              доеду до Ленина 5»
              (Владимир Дагуров)

Представьте, до нас не ходила «девятка»,
Но надо на Ленина 5.
"Погладили" нашего чем – то негладко-
Придётся идти выручать.

Дошло до училища, братцы, тревога!
Опять взбунтовался проспект.
Минутное дело, желающих много,
Но вовремя надо поспеть.

Мы сядем в автобусик 24,
Доедем до Ленина 5
И в каждой, имеющей сына квартире
Всю ноченьку мамам не спать.

Но кто – то донёс коменданту об этом,
Патруль на машинах летит.
Опять не везёт пострадавшим кадетам,
Опять перебит аппетит.

Одни убежали, других заловили
И вроде бы всё утряслось.
Но где – то на ВИЗе опять затаили
На нас несказанную злость.

Суббота пришла и начало гастролям:
Туда и сюда и назад.
Не режем, не вешаем мы и не колем,
А мстим за избитых ребят.

Последствия страшные после атаки:
Разбор, педсовет и … домой.
Ах, сколько ушло вас, зачинщики драки
С поникшей лихой головой.

И бывший вожатый, знакомый наш Хлёсткин,
Вообще, положительный тип,
Участвовал тоже в какой – то загвоздке
И тоже в репрессию влип.

Но чудом остался, большие заслуги,
Отличников жалко терять.
И умерли, если б узнали подруги,
Что в форме его не видать.

Не очень любили нас в городе нашем
Наверно за наш гонорок,
И ни Уралмаш, ни Химмаш, ни Эльмаш
И особенно ВТУЗ городок.

Перед праздником.

В праздничные дни
Должно быть выше настроение,
Но только не у нас,
У нас здесь скуки наслоение.
Шестого ноября,
Предпервомайские и прочие
У нас такие дни,
Что даже хуже, чем рабочие.
И в город не уйдёшь,
Парад на завтра назначается,
А если кто уйдёт, то всё равно
Не разгуляется.
И чтобы сократить
Страданья наши перед праздником.
Нам крутят старый  фильм,
Он сексуально очень страстненький.
А в остальные дни
Мы под гитару Юры Думкина
Затянем что – ни будь,
Что раньше нас уже придумано.
Послушайте бренчит
И даже кажется, что дразнится
И по душе скребёт
Не так  уж празднично, проказница.
Гитара предпраздничная.
Гитара струнами
Бренчит безрадостно,
Что завтра празднество,
Что завтра празднество.
Кому – то весело,
Конечно весело,
А здесь тоска- печаль
Туманом свесилась.
А звуки медленней,
Аккорды длительней;
А нам ещё скучней,
Нам удивительней,
Что перед праздником,
Всегда задорная,
Гитара давит нас
Тоской минорною.
Звени аккордами
Гитара радостно-
Ведь завтра празднество,
Всем людям празднество.

Концерт.

Приехали артисты к нам
Родные наши местные,
Приехали к нам с плясками,
Приехали к нам с песнями.

С улыбками надменными
Они по сцене прыгали,
А мы покрыли свистом их-
Ещё б немного –выгнали.

Вы что везёте мальчикам
Такую ералашину?!
Мы всё наотмашь выкинем,
Что будет не по – нашему.

Приехали к нам радостно
Артисточки с артистами-
Уехал осмеяны,
Уехали освистаны.

Праздничные торжества.

А вот и праздник, как тебя мы долго ждали.
Пришёл, подарками развесился звеня.
Мы светской пищи так давненько не видали-
Она была одним из главных смыслов дня.
Но всё же главное для нас – парад военный.
Его и ждали, и не ждали – как сказать.
Зато ходили мы всегда обыкновенно
И получали как всегда отметку «пять»

Да, я в долгу у барабанщиков, бесспорно,
Из них иные равно по семь лет подряд,
Отбросив лирики остатки подзаборной,
Шли открывать ни что – нибудь, а сам парад.
И все смотрели: что за прелесть, что за чудо,
Какая слаженность в движениях у них…
А я (под рифму) непочтительный иуда
Не догадался посвятить им даже стих.

Ещё ушёл один парад из нашей жизни.
А сколько их ещё придётся прошагать.
И вечно будем мы показывать Отчизне
На что способны мы, что можем ей отдать.
Прошёл парад, пришла пора самозабвений.
И мы идём: кто не к своей, а кто к своей.
Как жаль, что в жизни будет меньше увольнений,
И больше серых и простых рабочих дней.

Выпуск многотиражки.

                Верным стражам
                «Литературной газеты Св.СВУ»,
                Коллегам моим, посвящаю.
Единственно светлое в жизни моей,
Чему отдавался сполна,
Чему посвятил много дней и ночей-
Так это газетка одна.

Кому – то нагрузкой, кому – то душой
Была ты, газетка, для нас.
Приятно увидеть в ней стих небольшой
И свой немудрёный рассказ.

Бывало сойдёмся в редакции все,
Кой- что подобрать, предложить,
Поспорить о выпущенной полосе,
Творцов молодых подбодрить.

Наш инициатор – Пашкевич Е.К
Ответственный и педагог.
Ему подчинялась любая строка,
Любую он выкинуть мог.

Подчас изменял и неплохо подчас.
Стихи иногда умерщвлял.
Зато понимал, что такое рассказ
И повесть как жанр признавал.

Некрасов – его боевой «зам» и «пом»
И я – по поэзии «нач».
Серёжа Хайловский по прозе старпом,
Беляев – наш первый скрипач.

А Хлёскин – так тот сексуальный маньяк,
Как в жизни, такой и в стихах.
Пытался в газету толкнуть кавардак,
Но нет, не пролезла труха.

Мы лучше давали пути молодым,
Пусть пробуют силы друзья.
Кой – где почеркаем, кой- где поглядим
Коллеги мои или я.

Пускай на машинке ещё от руки.
Печатали прозу иль стих.
Но это же первые в жизни шаги
Поэтов пока небольших.

Ты стимулом многим газета была
Для истинных творческих мук
За то, что привычку к работе дала,
Спасибо, советчик и друг.

Операция «ШЫ»

Режут, режут,
Порют, точат,
Все шинели обрезают…
Скрежет, скрежет
Среди ночи
Скрежет ножниц
Тишь взрывает.
Знают, знают:
Всех накажут
Как бы, где бы ни скрывался,
С краю, с краю
Как поклажу
Режут длинный чёрный галстук.
Кто пассивно,
Кто- то яро
Ножницами полы ищут,
Не просил я-
Мне в подарок
Отпластнули полосищу

Знают,знают-
Не погладят
За обрез чужой шинели.
С низу, с краю
Тянут, ладят,
В  воду мочат, чтоб длиннели.
Бьются, бьются
Не за метры,
Сантиметры в бой вступают,
Вьются, вьются
Слухи – ветры,
Что зачинщиков поймают.

На допросы
Вызывают
Потихоньку, даже скрытно,
На вопросы отвечают
И не точно, и ехидно.
Где – то ждал он,
Слабонервный-
Чтобы выдать всех, таился,
Вынул жало,
Выдал стерва
И опять средь нас укрылся.
Мне бы выдать,
Мне бы злиться -
Мне без спроса резанули.
Как обидно, выдал "рыцарь",
Офицерам - друг, нам - нулик.
Отгремели канонады,
Отболтались, что мол детство,
И шинели как нам надо
Мы обрезали без бедствий.

Поэзия требует жертв.

Поэзия как фужер,
Манит внутренностью и бликами
И требует много жертв
Как и всё великое.
И я поглощён давно
Её беспокойным течением.
Искусство её дано
Не только как увлечение.
Меня не смогли понять,
Что в муках не брошу корчиться
И буду писать и писать,
Чтоб рифму назвали творчеством.
Мешали идти вперёд,
Держали как в заточении.
А армия - не завод,
Повсюду нужны увольнения.
Но мне не давали их
И я уходил украдкою
С запасом стихов своих
И с согнутой вдвое тетрадкою.
Читал их потом друзьям-
Хвалили, ругали, спорили.
И очень хотелось нам,
Чтоб нам вечера не портили.
Зачем погоны стихам?
Простите, товарищ Лермонтов,
Но Вы, наверно и сам
В такое единство не верите.
Тем более, в наши дни,
Когда все довольны обществом,
Когда все таланты в них,
В погонах военных, топчутся.
Чуть- чуть бы и я потонул,
Погряз в равнодушии матовом.
И только лишь потому
Я чувства в клубочек сматывал.
Возможно, не жертва я
И мне это только кажется,
Но многим бы жертвуя
Я выкинул эти казусы.

Монолог троечника.

Я троечник, я троечник-
Простит меня история.
Не «виги» и не «тори» я,
Я только жалкий троечник.

Зачем казнить, помилуйте,
Я сам себя замучаю,
Я за учёбу лучшую-
Так не казните, милые.

Ударники все в плаваньи,
А я один на острове
И только мысли острые
В моём мозгу заплавали.

Поверьте, мне не хочется
Вот так скитаться, мучиться.
Другие как – то учатся
И мне учиться хочется.

Учиться так не нравится,
Способен сделать больше я.
И я пойду на большее,
Но как с собою справиться.

Уверен, что полезнее
Всех формул авогадровых
И всех занятий кадровых
Влечение к поэзии.

Зимние стрельбы.

Зимой за кордоном Гореловским
С утра завывает пурга.
Суворовцы едут на стрельбище
Отстреливать из РПК.

Машины набиты до одури,
Как сельди в бочонке сидят.
Ах милые, милые мальчики,
Какие вас думы сверлят.

Какие бы ни были чаянья,
Их все никотин перебьет.
Сидим в никотине как в соусе,
Такой мы курящий народ.

Стрельба начинается клёкотом,
И пули свистят на ветру.
В атаку идёшь и от холода
Не чувствуешь собственных рук.

Опухшие пальцы как дерево,
Промёрзли до самых фаланг.
А сзади ещё подвывания-
Сухой офицерский кулак.

Не хочется вечности этакой
В морозе и в вечном плену.
Я тоже сменял бы, наверное,
Две жизни таких за одну.

Зимой за кордоном Гореловским
С утра завывает пурга,
Суворовцы едут со стрельбища
Уже отстреляв с РПК.

На катке.

Каток мой, снегом полузанесённый
Опять меня обдал своим теплом.
И грузом залегли на плечи тонны,
Которые давно уж за бортом.
Мы убирали тот снежок подлёдный,
Но не смогли убрать вечерний сброд
Кто если в смысле половом голодный,
В субботний вечер выходи на лёд.

Одним из первых Хлёсткин выезжает,
Пусть на коньках, как лошадь на лыжне,
Свою работу Хлёсткин глухо знает-
Толчок, подножка – кто – то  на спине.
А иногда, поддав перед катаньем,
Чтоб быть смелей чуть - чуть и понаглей,
Он пристаёт к катающимся Таням,
А те в ответ: «А ты меня не клей…»

И мы их гнали долго и упорно,
Чтоб прекратить интимностей поток,
Но всё равно они через заборы
К нам проникали молча на каток.
И обессилев руки опускались-
И ослабев мы чувствам отдавались.

Прости каток мой, не брани напрасно,
Что так тебя использовали мы.
Я потому в любви такой несчастный,
Что налюбился этой кутерьмы.

Вася Бутылкин.

Бутылкин Вася, кто ты есть?
Вас много или мало?
Вам наказанье или честь
К душе плотней пристало?

Тебя я видел только раз…
Ты к нам блатной походкой
В полупьяну ввалился в класс
И угощал нас водкой.

Мы не докончив скудный пир
Знакомились по – братски,
На мне «кадетский» был мундир,
А на тебе солдатский.

Ты бил себя ладонью в грудь,
Держался словно рыцарь:
-Да я, да мы… да как – ни будь-
Мой батя за границей.

Мне деньги пачками даёт,
Уже коплю на «Волгу».
Могу споить хоть целый взвод,
Да, в том не вижу толку.

Уже два года отслужил
Ни где – ни будь, в стройбате.
Вот и сержанта получил
За то, что знатный батя.

Мал- мал на «Зиле» шоферю,
Работаю налево.
Всем сердцем не люблю ворюг,
Как масло перегрева.

Зато люблю таких как сам,
Не пьяных и не трезвых,
Чтоб в середине, к полюсам
Чтоб никогда не лезли…

Да, он отнюдь не одинок,
Таких как Вася много.
Ушёл из класса за порог-
Туда ему дорога.

Туда и даже не туда-
Попал в тюрьму Василий.
Ведь приключилась же беда
С ним и с автомобилем.

Бутылкин пьяным сел за руль
И ехал вдоль дороги,
А рядом шли через зарю
Солдаты по тревоге.

Дорогу вправо повело,
Он руль рванул направо-
Машины правое крыло
Солдат смело в канаву.

Погибло пятеро солдат,
Одиннадцать –калеки.
Бутылкин в смерти виноват -
Прощенья нет вовеки.

Пять жизней за одну сменять?-
А может маловато?!!
Ведь кто – то, где –то будет ждать
Погибшего солдата.

Бутылкина предсмертный крик
Спасёт его едва ли…
Его, я слышал, на рудник
Урановый сослали.

В карауле.

За окном проходной
Завывает вьюга.
В карауле стоят
Два хороших друга.

За окошком зима,
А в теплушке жарко.
И следим из окна
Мы за автопарком.

Стол, топчан, телефон,
Вдоль стены скамейка,
Мельтешит огоньком
Печка- душегрейка.

Виктор Новиков спит,
Сновидений полон…
Вот он, милый Урал,
Вот родные сёла.

По дороге пешком
Вёрсты отмеряя,
Он спешит прямиком
Что – то напевая.

Вот в Путилово дом,
Ставни вырезные,
И встречают его
Самые родные…

-Виктор, Виктор, проснись,-
Виктор что – то цедит,-
Нам пом.деж позвонил,
Что дежурный едет.

Мы тулупы наверх
И пошли кругами,
Мол, не спали совсем,
Смотрим за врагами.

А дежурный ушёл,
Мы опять заснули-
Первый раз в СВУ
Были в карауле.

Вечерняя проверка,
как она есть.

Что творится в нашей роте
На проверке вечером-
Ничего не разберёте,
Разбирать там нечего.

У дежурного с натуги
Рвётся горло пополам:
В третьем взвод «буги – вуги»
Под рычанье «ала - ла».

Ала – ла… без передышки,
Ала – ла из строя в строй.
На ходу читают книжки
И гудит пчелиный рой.

Мало дня и ночи мало,
Не насытятся никак-
Ала – ала – ала- ала-
На проверке самый смак.

Нас ничем не успокоишь
И ничем не прошибёшь…
Только что это такое:
-Слышь, завязывай – хорош!!!

Спать пора, кончай проверку,
Цыть мальцы, не шкребетать!-
Головой дежурный вертит:
-Можно будет начинать…

На часах пора «отбою»
А проверка всё идёт.
Только что это такое?
Это… чёрт его поймёт.

Гитара ночная.
        «Муич… нашу!!!"

Заиграй гитара песню
Самую советскую,
Не могу развеселить
Головушку кадетскую.

Асса, Асса – гитара,
Песни пой хоть до утра,
А с утра до вечера
Снова будет гитара.

Песни вьются над толпой,
Полу – песни, полу- вой.
А толпе плевать на это-
Ночью грусть грызёт кадета.

И за что только здесь я
Семь годков протомился?!?
За какие такие за плохие дела?
Ненаглядная мама,
Чем же я провинился,
Что меня ты так рано
В СВУ отдала.

Погрустим, погрустим
Взбунтовавшими душами.
Похрустим, похрустим
Ноготками распухшими.
Постучим, постучим
И полязгаем нервами,
Как в ночи, как в ночи
Мы гуляем со стервами.

Не надо лучше гитара, не надо, не надо-
Итак, тяжело да ещё плюс ночные твои серенады.
Мы выросли, мальчики, крепкие юные стройные
И славы великой и славы несметной достойные.

Трынь – да брынь, да песня вся,
Да песня кончилася,
Но отнюдь не потому,
Что спать нам хочется.

В гостях у студентов.

Студенты с гиканьем сидят
Когда читаю про любовь,
Студенты слушая молчат,
Когда в стихах струится кровь.

Студенты радостный народ,
Студенты – грустная толпа:
Ему любовь – он запоёт,
А лозунги – грустней столба.

Но я читаю им про всё,
Сегодня я у них в гостях.
Сначала «то» а после «сё»
Сначала «этак», после «так».

Студенты слушают меня,
Студенты верят мне всерьёз.
А я им лью в тела огня,
Я им гоню в сердца мороз.

Студенты, пейте до конца
Мою талантливую речь.
Я за холодные сердца,
Я за тепло случайных встреч.

Пустеет сцена, я один,
На сцене тьма, а в зале свет.
Друг друга мы теперь едим
И нет стыда, и страха нет.

Студенты- вы сплошной разврат,
Вы, естество случайных встреч.
И я сегодня даже рад,
Что вы мою внимали речь.

Новогодние встречи.

Я снова приехал в родную обитель,
Где прошлое лето провёл,
Хотите иль нет, но меня извините-
Друзей я своих не нашёл.

А может искать их не очень хотелось?-
Сознаюсь, не очень искал,
Хотелось какого-то – то сильного тела,
Да два обнажённых соска.

Порою я мучился долго и больно,
Себя зачастую ругал:
 А может быть хватит, а может довольно
Тех чувств, что я наизвергал.

Сомнения эти всегда разбивались,
Когда в чуть затушенный мрак
Я падал в объятья знакомой вам Али…,
Она мне шептала «Дурак».

И ночи летели, и падали ночи,
И я не жалел их ничуть.
Мне очень хотелось, ей, правда, не очень-
Но в этом ли главная суть.

Мы оба хотели и в этом основа,
Вина человеческих драм,
Её как конфету я требовал снова,
Она мне твердила: «не дам!»

Слабели тела, округлялись движенья,
Сердца холодели вконец.
Она говорила, что есть где – то Женя,
Её несмышлёный юнец.

Что в армии служит он ровно полгода,
Осталось четыре служить(!)
Он мог бы пойти хоть на что для народа,
Но скучно с такими вот жить.

Я ближе, чем Женя и всё отступало,
И щёки в экстазе горят -
Мне много – ей мало, ей много – мне мало,
И так бесконечно, подряд.

Мне страшно противен и страшно ничтожен
Её чуть заметный оскал.
За что же, за что же морозцем по коже
Ты, боже, меня покарал.

Я вон убежал из обители этой.
Я молод, мне хочется жить
Ну кто же спасёт шарлатана – кадета,
Ну что же спасёт шарлатана – поэта,
Скажи мне, всевышний, скажи.

Переписка.

Чужие письма.

На столе как дыханье весны
Эти вымученные строки.
Чьи – то праздники, чьи – то сны,
Чьи – то счастья куски и тревоги.

Я читаю вас, вы мне нужны,
Вас так много и в каждом что – то:
Это письма ещё не жены,
Это письма уже жены,
Это письма ещё кого – то.

Это письма ещё не жены,
Интересны они особо,
И наивны  они, и нежны,
И пусты, как ванильная сдоба.

Но зато в них большая душа,
Незадачливое сближенье.
Потихоньку, совсем не спеша,
По спирали идёт движенье.

-Знаешь, мы ходили в кино,
А вчера на катке катались,
Я упала и мне конёк
Расцарапал бедро у талии…

-Здравствуй милый, а я живу,
Наплывают новые хлопоты
В сентябре приглашают в Москву
Для  обмена каким – то опытом.

-Мне опять показалось вдруг,
Что играем мы в «кошки – мышки».
Столько «кошек» и «мышек » вокруг-
Вы противные все, мальчишки.

-А признайся, ты любишь меня?-
Я не верю и не докажешь.
Ты, наверное, меня променял
И молчишь, и никак не расскажешь…

-Я люблю тебя, слышишь люблю,
Глупый мой, безобразный славный.
Всё равно я тебя не боюсь,
Человечек мой, самый главный…

Мои личные письма.

Я сжёг письмо твоё,
Но не нечаянно,
Я специально сжёг его в огне.
Я письма жгу
Пустые и случайные,
Которые- ну в общем, не по мне.
Но не одно твоё
Я сжёг в отчаяньи-
Я ежегодно чьи – то мысли жгу,
А мысли
Всё такие же случайные,
Как письма те,
Которых я не жду.

И если вдруг
Рука моя поднимется,
Чтоб сжечь в огне
Послания друзей,
То сердце
С болью, с горечью защимится-
Я понесу их письма в свой музей.

Недоверие.

Оно нарастало степенно, но верно
Из душ, из глубин заскорузлых сердец.
Порою пленило всю роту, наверно,
И руки, и ноги, и разум вконец.

Тихонько точило, сверлило по нервам,
Чуть – чуть утихало и снова, опять
Кричали ему: «Ну хоть на день поверь нам!»
Но едко смеялось «Сумейте прогнать».

Пришло недоверие раз и надолго,
Друг другу во всём доверять запретив.
От роты, от взвода – ни капельки толку
Хоть был коллектив, но нет тот коллектив.

Какое доверие? – деньги украли
К осмотру повзводно карманы готовь!
Но это смешно, так отыщешь едва ли-
Они уже водкой разбрызганы в кровь.

А если и нет, то упрятаны где – то
До будущих чёрных случайных времён.
Ну что вы, ребята, ведь мы же кадеты
И цвет одинаков у наших погон.

Смертельно – не верить; в доверии сила,
Давайте смелее друзьям доверять,
И мы заживём хорошо и красиво,
Срифмуем любое, что будет «на ять».

Завтра выбирается сегодня.

Учебный год закончен
Последний в СВУ.
И я волнуюсь очень,
Волнением живу.

Теперь я выбираю
Себе дальнейший путь:
Хотелось в журналисты,
А ни куда – ни будь.

И мне не надо ВОКУ
Ни «Д», ни «Б», ни «О»,
Желаю в журналисты
И больше ничего.

Начальники, поймите
И я вас понимал,
Пожалуйста пошлите
Куда я пожелал.

Отказ был очевиден
Послали… не туда.
Плевал я на мотивы,
Мотивы – ерунда.

Итак, сегодня выбрал
Я завтрашний денёк:
Попал учиться в ДВОКУ,
От Центра на Восток.

И чем он приласкает,
Пригреет, оттолкнёт?
Романтика какая,
Какое «завтра» ждёт??

Попробуем прижиться,
Да окрыли нас стих,
Ведь люди уживаются
И я не хуже их.

 
Стажировка.


Дорога в Еловку на стажировку.

Дорога всегда влечёт,
Куда б ты ни ехал.
Навстречу чеканят счёт
Километровые вехи.

Бежит эшелон вперёд,
Пешком не догнать, куда там…
В одном вагоне народ,
В другом вагоне солдаты.

Безусых в расцвете сил
Везут нас стажироваться.
Вдруг кто – то проголосил:
-Река показалась, братцы!

Никто не привстал совсем,
Хихикнул на чудака,
Ещё надоест всем
И лес, и эта река.

Гитара где – то звучит
В аккордах захлёбываясь,
В тамбуре дверь стучит
За каждым захлопываясь.

А под гитару поют
Песни разные,
Чаще свою
Задушевную и безобразную.

Дремота туманит взор,
Горизонтально клонит.
Голову чуть подпёр-
И храп в вагоне.

Рябит за окном Урал
С болотами и лесами,
Он будто леса все собрал
С птичьими голосами.

И реки в тумане скрыл,
В проседи утренней.
Кустарник по берегу плыл
Взбитыми кудрями.

Да разве можно уснуть,
Когда нам семнадцать.
Успеем ещё отдохнуть,
А пока стажироваться.

-На выход, скоро Еловка,-
Бужу соседа.
Привет моей стажировке
От домоседов.

В теплице пожили год,
Пора и на волю.
Теорий полон рот,
Но слабо действуем в поле.

Состав замедляет ход,
И вот остановка.
Испытаний пора и забот-
Встречает нас стажировка.

        В Еловке.

Мы на месте, спокойно и тихо;
Дождь дырявит насквозь облака
Ни гудков, ни малейшего крика,
Размечталась о чём – то река.

Мне приветливо сосны кивают,
Обещая укрыть от дождя.
Я сосновый язык понимаю,
Говорю, что зайду, погодя.

Никакого с лягушками сладу,
Что ни яма, то серый комок.
На болоте почувствовав влагу
Раскричались как стая сорок.

Наблюдать интересно с обрыва,
Сколько дождик наделал чудес.
Я промок, но смеётся счастливый,
От дождя молодеющий лес.

Только мне не сидится в казарме,
Соблазнила природа меня.
И я ем её жадно глазами,
Дождь и холод, и ветер гоня.

Где – то плачет надрывно кукушка,
Годы жизни кому – то даря,
Да стреляет на стрельбище пушка
Будто звуком бросая снаряд.

Дождик льёт, затяжной и колючий
Всё соседнее залил село.
Нас приветливо встретили тучи,
Неприветливо выгнав тепло.

Занятия в поле.
             I.
-Покажите, Новиков как надо-
Приказал ком.взвода Половчак,
Покажи, как проходить преграды
И под проволокой ползать как.

Ясно как бежать, теперь бегите-
Автомат свой за спину убрал,
Ко всему всегда готовый Витя
Полосу препятствий миновал.

-Следующий кто? Давай-ка Щукин
Я иду немедленно на старт.
Первый раз бегу по этой штуке,
Потому какой – то есть азарт.

Но секунды вспыльчивость уносят,
Весь азарт ушёл в усталость ног.
А земля меня под корень косит,
И я лёг, но в «мышеловку» лёг.

По – пластунски  медленно, с одышкой
Я под сетью проволок ползу.
Кто – то из ребят почти неслышно
Подбодрил, - давай поэт, газуй!

Ров, барьер и домик двухоконный
И окоп прошёл я наконец.
Слышу кто – то мне кричит «Законно!»
И ком.взвода тоже: «Молодец!»

Мне от похвалы совсем не легче,
Если я устал почти как чёрт.
Похвала усталости не лечит.
Не причём здесь слава и почёт.
               II.
Тактика – наука не простая,
Здесь не только  ноги – нужен ум.
Будь ты спринтер или даже стайер,
Не возьмёшь врага ты наобум.

«К бою!» - Отделение в атаку,
В цепь потом в проход по одному.
Все бегом вперёд, назад ни шагу,
Снисхожденья нету никому.

Враг залёг, теперь нужна разведка,
Напролом прорваться смысла нет.
Чу! В кустах зашевелилась ветка,
Бряцнул металлический предмет.

Спора нет, противник здесь укрылся,
Нужно срочно нашим передать.
Из разведки Виктор возвратился:
-Враг замечен, можно наступать.

Пулемётчик Павлов, вправо 20,
Дальше 100, короткими огонь!-
Тра- та- та… и некуда деваться-
Вражья сыть замолкла как гармонь.

Предрешен успех, объект за нами.
Хорошо сражались, молодцы.
Точно так же с дерзкими врагами
В ту войну расправились отцы.

Но они стреляли боевыми
По врагам, напавшим на страну.
Мы пока стреляем «холостыми»
И лишь имитируем войну.

Пусть пока она для нас мученье,
Часто мы клянём судьбу свою.
Если будет тяжело в ученье -
Значит будет легче нам в бою.

Дедушке Суворову не верим,
Он предвидел бой, а мы не ждём…
Почему ты детство было серым,
Будто небосвод перед дождём.

На марше.

Служба нас сиреною сдружила, …
Но когда звучит тревожный вой,
Каждый раз в моих упругих жилах
Закипает кровь густой волной.

Пролетают быстрые мгновенья,
Мы стоим, уже готовы в путь.
Нелегко солдата снаряженье,
Силой хочет ноги подогнуть.

Вот уже получена задача:
Краток срок, но длителен маршрут.
Если нужен бег и ни иначе,
Как один солдаты побегут.

Вещмешок и скатка режут плечи,
Больно бьёт о локоть автомат.
Но усталость и мозоли лечит
Марш – бросками трудными солдат.

По болоту, по дорогам пыльным,
По лесам и через реку вброд,
По степям полынным и ковыльным
Мы идём безудержно вперёд.

Голова как будто бы из стали,
И в висках стучит надрывно кровь
Если кто – то скажут, что устали,
Мы поможем и в дорогу вновь.

Дождь пошёл, на веках виснут капли,
Сапоги не слушаясь скользят.
Силы и вода давно иссякли-
Не иссякнет воля у ребят.

-К бою! – вдруг команда прозвучала.
Нам не дав нисколько отдохнуть
Командиры начали сначала,
 «К бою» - это тоже значит в путь.

Развернулись цепью и в атаку,
Упустить врага никак нельзя.
Коротка была на поле драка:
Взрыв, стрельба и наш противник взят.

Марш закончен, сумерки сгустились
Был нелёгок и обратный путь,
А когда обратно возвратились
Сразу поспешили отдохнуть.

В эту ночь в казарме всё спокойно,
Не найдёшь болтающих солдат.
Выполнив задание достойно
Как убитые солдаты спят.

Солдатский пляж.

Зато купались мы сполна
Особенно по полудню,
Когда нагретая волна
И будет плыть не холодно
Река Пышма, солдатский пляж
Жара стоит несносная.
Одежду прочь  и в воду марш-
Уже лечу с откоса я.

И не беда, что не песок,
А гальки дно засеяли,
Зато смотри, какой прыжок
Как в городком бассейне;
Зато смотри какой народ,
Солдаты мускулистые,
А как вразмашку поплывёт,
Так рвутся брызги искрами.

Речонка лишь бы нам была
Широкая, без омутов,
А в ней водичка бы текла
Прозрачна и нетронута.
Ополоснёшься, загоришь
На этом пляже воинском,
Оставишь омуты и тишь
 И вновь в пучину поисков.

Кино в полку.

В субботний и воскресный вечера,
А иногда и посреди недели
Мы заставляли солнце догорать
И только лишь потом кино смотрели.

Солдатский клуб, скамейка, полотно
И старая трёхстенка – кинобудка.
Солдаты ждут солдатское кино…
А меж рядами бродят смех и шутка.

Ждут темноты как никогда не ждут.
Обычно тянут дни как можно дольше,
А здесь светило – солнце все клянут,
Убив полмиллиона резвых мошек.

Девчата из соседнего села
Пришли смотреть кино, солдат и местность.
Природа как обычная была,
Зато звала к солдатам интересность.

Сеанс пошёл… светилось полотно
И из динамика летели звуки.
Тряслось изображения окно
И в нём мелькали головы и руки.

Пусть фильм не нов, и ленты пусть стары,
И пусть сюжет не так уж и обширен -
Нас не заставят даже комары
Сказать, что это фильм не лучший в мире.

Стемнело, улетело мошкара,
Наевшись никотинного угара.
Ушёл я отоспаться до утра,
Чтоб завтра в новый фильм ступить со старым.

В поисках  солдатской романтики.

Я нередко в курилке сидел
И рассказы солдатские слушал.
Для поэмы взять образ хотел,
Не любой, а какой – нибудь лучший.

Так Матанцева Вальку узнал -
Хоть не лучший, но парень на славу,
С ним в свободное время гулял,
И на речке купался и плавал.

Я спросил его: «Валька, скажи,
Есть романтика в жизни солдатской,
Или только три года служи,
Будто срок отбываючи адский?»
 
-Есть романтика дальних дорог,
Трудовая романтика буден.
Даже в дикой тайге городок
Для романтика солнечным будет.

Но солдат,  извините меня,
Где романтика жизни солдата?
В звоне каждого трудного дня
Знай одно лишь – приклад автомата.

А ведь этот же самый солдат
Галифе обменять мог на брюки,
Автомат на станок – автомат,
И стране послужили бы руки.

Был бы он рядовым, но в труде
И в науке он был бы солдатом.
А пришлось бы – всегда и везде
Взял бы в руки приклад автомата.

Пусть смеётся, ликует солдат,
Я не верю, надменна улыбка.
Он, отвыкший от радости, рад
Лишь тому, что на ужине рыбка.

Нынче то же, что было вчера,
Завтра то же, что было сегодня.
До отбоя с подъёма, с утра
Он живёт как пружина на взводе.

Есть романтика трудных дорог,
И солдатская жизнь трудновата,
Но никто почему – то не смог
Средь романтиков видеть солдата…

Срок Матанцнев уже отслужил.
«Дембель» - слово солдатски сухое,
Кто три года пилотку носил,
Тот расскажет, что это такое.

Мне запомнился валькин рассказ,
Он чуть дерзок, но всё ж смеловатый.
И его услыхав каждый раз,
Одобряя кивали солдаты.

Я искал и в пыли, и в поту;
Верил нашим газетам и книгам,
А нашёл лишь одну пустоту-
Не романтику,  смачную фигу.

Армейский почтальон

Виктор Новиков всегда
Там, где есть шаги труда.
Чтобы он сидел без дела-
Не увидишь никогда.

И ему дана сама
Почтальонская сума.
И теперь он нам приносит
Письма – отдых для ума.

Наш армейский почтальон
В труд почётный свой влюблён -
Он и в поле, и на почте,
И везде успеет он.

Над землёй встаёт рассвет,
А ему уж места нет -
Раньше всех встаёт  с постели
Почтальон и мой сосед.

Он спешит друзьям принесть
С почты радостную весть.
Кто с ним встретится, тот спросит:
«Эй, дружок, а мне что есть?»

Не гляди что рядовой-
Это с виду он такой:
Почтальона наш ком.роты
Сам приветствует рукой.

Я открою вам сейчас
Без хвальбы и без прикрас,
Что по роте всех почётней
Должность почтальон у нас.

В редакции.

Шли с почты от жары сутулясь
Я и Новиков – почтальон.
Вдруг на дом небольшой наткнулись,
Он обшарпан со всех сторон.

Вошли внутрь: стучит ротатор,
Пахнет красной типографской.
Направо дверь –вывеска: «Редактор»
Глядим почему – то сперва с опаской.

Зашли налево: - Здорово!
-Здрасте!
Вот пришли посмотреть на вас,
А может быть и принять участие,
Влиться в лица печатных масс…

-Что умеете?
-Читать пока что,
Ну может сможем заметки писать,
А прежде, вы нам процесс покажете,
Как газетный номер верстать.

Вошёл редактор: Капитан Проценко»-
Представился нам как высоким чинам.
Нам по душе такая оценка:
-Мы если можно, в гости к вам…

Ребята отличные были в газете,
Сумели понравиться нам они.
Я с этого дня совсем запоэтил
И как – то весомее стали дни.

В редакцию нёс стихи и заметки,
Редактор доволен работой моей,
Всегда говорил, что заметки меткие
И всё в них бывает в порядке вещей.

Работа в газете меня окрылила
И я податься в прессу решил.
Этому то началом было,
Что я в Еловке в редакции был.

Конкурс.

Конкурс объявили а в артполку у нас
На стихотворенье или на рассказ.
А до сдачи было три- четыре дня-
Объявленье всё же тронуло меня.

Я и Хлёсткин Толик начали писать,
От солдат нам стыдно было отставать.
Написали к сроку, отдали жюри
И решенья ждали, что там натворит.

Вот и праздник жданный наступил с утра
Для поэтов будет жаркая пора.
Лейтенант Тагиров – комсомольский вождь
Подошёл – подъехал: «Щукин, ты прочтёшь?»

Я сказал: «Конечно, в этом спору нет-
Партия прикажет – выполнит поэт.

В том же самом клубе, где идёт кино
Вечером с пластинки звуки льёт фоно.
Танцы, пляски игры и аттракцион,
И народ приходит ото всех сторон.

Музыка замолкла мест свободных нет.
Лейтенант Тагиров объявил концерт.
-Выступает Хлёсткин, молодой поэт,
Он прочтёт из цикла «Нам семнадцать лет».

Вот звучат со сцены Толькины стихи,
Пусть не так уж классны, не и не плохи.
Гром аплодисментов, знать писал не зря,
Он ушёл со сцены, радостью горя.

Что такое: -Щукин, наш лауреат,
Вам читать стихи он бесконечно рад.
Я взошёл на сцену, оглядел народ
И по – маяковски начал во весь рот.

А когда закончил, я немедля вниз,
Не слыхал что было, может даже свист.

Но концерт не вечен, он кончаться стал,
Лейтенант Тагиров премии вручал.
Лучшими стихами признаны мои,
Радости, конечно, я не утаил.

Анатолий Хлёсткин не хотел отстать-
Премия вторая Хлёсткину подстать.
Так концерт окончен на закате дня.
Был успех у Тольки, был и у меня.

Последний день в Еловке.

Вот и всё, завязан вещмешок,
Впереди обратная дорога.
Сколько будет в  жизни их, дорог-
Трудных очевидно очень много.

Сорок дней мной прожиты не зря,
Я искал романтика – солдата.
И пришла заветная заря,
Как я ждал, когда наступит дата.

Я нашёл, что жадно так ловил,
Не романтику, а радость жизни,
Потому что я её любил
И готов всегда служить Отчизне.

А солдат, ведь он её слуга,
Он служить ей доблестно обязан,
Охранять от грозного врага,
А ретивых уничтожить разом.

Если жить, а не существовать,
Если брать от жизни всю отдачу,
И себя ей полностью отдать –
Можно жить О, Кей! – и ни иначе.

Так я жил, точнее начал жить,
Но увы, уже зовёт дорога
И не стоит, мальчики, грустить -
Впереди путей нелёгких много.

Поезд набирает плавно ход
И уж не догнать его, куда там.
А в вагонах опытный народ,
Практику прошедшие солдаты.

Выпускники.

Медалист Новиков.

Витька Новиков, ты ли это?
Чёртов сын, до чего дошёл:
На плечах у тебя планета,
А в душе у тебя комсомол.

Витька Новиков, как  сумел ты?
Обокрасть человечью мысль.
Мне хотелось бы плавать мелко,
Но меня уносил ты ввысь.

Захлестнуло твоё теченье,
Понесло, покатило вдаль.
Получил за всё ученье
Ты серебряную медаль.

И уже полетели слухи
До Путилово в отчий дом.
Собрались под окном старухи,
Говорят об уме твоём.

-Вот так парень у нашей Анны,
За старшим по стопам пошёл…
Рассуждали соседки жеманно,
Поправляя платковый шёлк.

Знаешь Виктор, а я ведь тоже
До безумия восхищён.
При моей – то серьёзной роже
Разве этот исход нужон.

Мне твердили, вы Щукин гений,
Вы отличник – ни дать, ни взять,
Но лентяй я, мне этой лени
Дать взаймы, а не занимать.

Ты как стержень, а я пружина,
Я сжимался вокруг стержня.
Только ты не любил зажимы,
Ты и так уважал меня.

Витька Новиков, в жизни этой
Нам придётся хватить разлук.
Чёрт возьми, мы ж с тобой кадеты,
А кадет – самый верный друг.

Сюрприз Павлова.

Вы помните Боба? – ну да, тот самый:
Голова в огне лицо в искрах.
Учился как дъявол, но был упрямый
И к выпуску чуть серебро не выскреб.

Его ль не бранили, не таскали его ли,
Да может быть он- разгильдяй самый.
Чёрт знает, что было бы с ним на воле?!?
А может и не было б – он упрямый…

Бобуля исправился, ни образцом стал чуть ли.
Исполнительный очень, всё как положено.
Ко всему прочему товарищ чуткий
И всё остальное в кодексе изложено.

Нет смысла копаться в истоках роста его,
Переборол и всё в этом заслуга.
Вот так и надо: самому без всхлёстываний
Идти вперёд и вверх, а не кругом.

Толик Хлёсткин.

Неугомонный и непокорный,
Всегда взъерошенный,
Всегда хмельной,
Чуть бесшабашный,
Немножко вздорный-
Зачем прощаешься,
Мой друг, со мной.

Я помню лагерь,
Я помню лето-
Ты там воспитывал
Чужих детей,
Как ни любили
Тебя поэта-
Ты независим был,
Ты был ничей.

Я помню вёсны,
Я помню зимы,
Мы вместе радуясь
Встречали дни,
А радость наша необъяснима,
Она обоим нам
Была сродни.

Я помню город
Родной уральский,
Нас воедино он
С тобою свёл;
К тебе я, тёзка,
Взываю, сжалься!
Но ты не сжалился,
От нас ушёл.

Дурак – желудок
Попутал тёзку:
Распротеинился
Весь организм,
Сложил погоны
Как крылья Хлёсткин
И покатился он
Со службы вниз.

В УРГУ учиться
На журналиста
Попал он запросто,
Как на блины-
Ну что ж, желаю
Дороги чистой,
И журналисты нам
Вот так нужны.

Выпускной вечер.

Выпускной как у Евтушенко-
Бал… бал… бал…
Успевайте собой заполнить
Зал… зал… зал..

Расписные под ватман стены
Штрих… штрих… штрих…
Все под кайфом, а кто не пьяный
Псих… псих… псих..

Старшина хромоногий пляшет
Твист… твист… твист…
То подпрыгнет, а то присядет
Вниз… вниз… вниз…

Вздумал ногу через девчонку
Хоп… хоп… хоп…
Да не смог и протезом вдарил
В лоб… в лоб… в лоб…

Льются слёзы у педагогов
Кап… кап… кап…
На груди золотисто блещет
Краб… краб… краб…

Отучились, прощай «кадетка»-
Будь… будь… будь…
Жать встречаться придётся редко-
Жать… жуть… жуть…

Девчонки, наши сверстницы.

Я не мальчишка, я мужчина,
Но озорства не утаю,
Я с высоту мужукого чина
Девчонкам сверстницам пою.

Изнемогал и сох от скуки,
Черствел и телом, и душой,
Но вы протягивали руки
И становилось хорошо.

Пускай несли в руках разврат нам
С какой – то женской теплотой.
Но ты же мыслил, мог обратно
Уйти от них…, а нет – так пой!

А нет, так пой смелее, громче
О тех и тем, кто пел тебе.
Ты вор, ты если хочешь, взломщик,
Сломал замок к её судьбе.

И не криви душой в порыве,
И не брани через года.
Ты с нею был всегда счастливым,
Она с тобою не всегда.

Порою развалившись в кресле,
Ногу на ногу положив,
Ты думал о своей невесте
Десятой голову вскружив.

Они глупы, но не настолько,
Всё понимали, что к чему,
Для них мы сладкая настойка
Пусть временная в их дому.

А пить так пить, до дна и сразу,
Что спирт- напитки, что чаи.
Я тоже пью, но трезв мой разум,
Девчонки, сверстницы мои.

Смена.

Мы уже прощаемся-
Всё – то позади.
И значки как крабы
Застыли на груди.

А в груди застыла
Память о тебе,
Дорогое милое
Первое в судьбе.

Будут и другие,
Только подожди,
Ровно четверть века
Впереди…

Всё мы испытали,
Всё прошли теперь.
Для других училище
Открывает дверь.

Вот, они мальчишки,
Чуть моложе нас.
С нашими учебниками
В наш заходят класс.

Всё пройти успеют,
Ты их не кори,
Хоть не семь учиться,
А всего лишь три.

А пока нам дарят
Первые цветы-
Мы выпускники с тобою,
Я и ты.

Прощай, училище.

По этим лестницам иду последний раз
И с каждою ступенькой говорю.
А вот знакомый мне до боли класс,
Он говорит мне: «Димка, не горюй!»
А я горюю, я давно горю огнём,
Мне надо оборвать всё, чем я жил
А разве оборвёшь одним несчастным днём
Все эти лестницы и этажи.

А разве позабудешь всех своих друзей,
И те, кто мил, и даже кто не мил.
Училище моё, да ты же как  музей-
Я жил семь лет – семь лет тебя любил.
Я понимал, что ты должно всегда блестеть,
Должно быть чистым и нарядным быть.
И если приходилось иногда потеть-
Так в чистоте – оно и лучше жить.

А если на день, на два в город уходил,
Домой обычно, навестить родных,
Да ты не представляешь, как тебе спешил,
Наверное, больше, чем к реке родник.
На всех кроватях приходилось отдыхать,
Перины телом наслаждаясь мял.
Но есть в училище обычная кровать
Семь лет на ней от прочих отдыхал.

И с ней прощаюсь тоже на границе дня,
Прощаюсь как с подругой, на словах.
Тебя запомню я,  запомни ты меня,
Из памяти не выкинь второпях.
Меня в аллейке тополя как прежде ждут,
Ого, уже какие разрослись.
 А вон мальчишки в баскетбол с утра снуют,
Опять сквозь щель в заборе пробрались.

Забор, забор - тебя кляли мы все года,
Как будто уберись, мы все сбежим.
Наверняка ты здесь прирос не навсегда-
Снесут отсюда эти рубежи.
А мы уже ушли, что будет – всё без нас,
Но покидать, желаньем не горю.
Я по училище иду последний раз
И с юностью своею говорю.

На боевом посту.

Уходят одни, поступают другие
И тех, и других обучают они,
Мои надоедные и дорогие,
Со мною прошедшие юности дни.

Проходят года, мы сменяем мундиры,
Пока существует ещё капитал,
Но память о первом своём командире
Надолго я в пылкое сердце впитал.

Мы тоже уходим, с собою уносим
Отечески тёплый заботливый взгляд.
Не раз ещё помощи вашей попросим,
Когда удаляясь посмотрим назад.

Мои командиры, мои педагоги,
Вы нам отдаёте частицы сердец,
И нам, и ещё удивительно многим,
Кто будет, кто есть, и кто был, наконец.

Уходим, а вы остаётесь как прежде:
Суровы, правдивы, гуманны, добры.
Мы вас покидаем в единой надежде
Что ваши дела не имеют обрыв.

Утро нового дня.

Новый день начинался с рассвета,
С неуютных и серых кварталов,
По асфальтам ещё не нагретым
Ты со мной, моя юность, шагала.

Мы хотели как можно быстрее
Повзрослеть и уйти из зимовий.
А когда невзначай повзрослели,
Захотели мы детскости новой.

Уезжал я навечно из детства,
Покидал на полвечности город.
Ты спешила скорей наглядеться,
Знала, снова увидишь не скоро.

Я смотрел на тебя, на такую,
Твою руку сжимая до боли.
Знал: ещё без тебя затоскую,
Не забьёт нашу боль сила воли.

Побежали по рельсам трамваи,
Перезвоном людей зазывая,
И они не проснувшись вставали
Откровенно красиво зевая.

Новый день начинался с рассвета,
С новым днём наших чувства крепчали.
По асфальтам ещё не нагретым
Мы с любовью прощаясь шагали.

Вечер нового дня.

Утро нового дня начиналось с рассвета,
Вечер нового дня нас привёл на вокзал.
Мы друг с другом прощались, прощались кадеты,
Так нас, кажется, кто – то вульгарно назвал.

В поездах уезжали, кто раньше, кто позже,
Кто на северо – запад, на юго – восток
Машинист, хоть и прав – он кретин и сапожник:
Неоправданно рано врубает гудок.

Удивляются люди, стоят в исступленье:
Плачут взрослые парни, мужчины почти.
Мы пьяны, но сейчас не хотим отрезвленья,
-Что не так если было Володя, прости…

Мы целуемся крепко,… прощай…. До свиданья,
Неужели уедем во так, навсегда?!?
-Ты куда?
-Я в Баку, ну а ты?
-До Рязани…
-Ну а я аж к Амуру, подальше, туда.

Позабыты девчонки, с платками  в сторонке,
Не до них – было утро и полдень для них.
Память сердца сильнее, чем память печёнки,
Я в печёнке носил всех навящивых их.

Вот и мой подошёл, вот и я отъезжаю,
Он не местный – идёт из Москвы, проходной.
И меня, как недавно и я, провожают
Отправляя 7 лет своей жизни со мной.

-Щукин, чёрт подери, писаришка тухтовый,
Обо всё напиши, ничего не скрывай…
-Да, ребята, ничего, а как же, ну что вы,
В голове отлежится сначала  пускай…

Раздавили в купе до отхода «перцовку»,
Поезд ход набирает, а мы ещё здесь.
-Ну давайте, ребята, - гоню их неловко…
-Димка, коклюш подхватишь, к окошку не лезь.

Ладно, ладно, идите… - слеза навернулась,
Только чаще пишите,
-И  ты не забудь…
Открываю окошко и сажей пахнуло,
И дыханье сдавило от счастья в зобу.

Убегаю стремительно и безвозвратно.
Повернись – не могу,
Оглянись – не могу.
И бежать я хочу, и вернуться обратно,
Но обратно нельзя… - и бегу, и бегу.

Дороги зовут.

У каждой дороги есть начало,
Начало это одно:
Родился, как будто отплыл от причала,
Плывёшь, плывёшь – и на дно.

Начало моей дороги было,
Теперь на распутье я.
А сердце снова уже забилось
В поисках бытия.

Куда же теперь свой чёлн направлю,
Куда теперь поверну -
Налево плыть или плыть направо,
Или сразу ко дну.

А поезд меня не желает слушать,
Много таких как я
Он перевозит тела, а не души,
Всех на восток катя.

Я оставлял и друзей, и годы,
Родину и родных,
Зелень аллей и дымы заводов,
Прелесть огней ночных.

Этого нет, это в прошлом было,
И откровенно – жаль:
Сердце ещё на Урале билось,
Тело спешило вдаль.

Пусть там туманно и непонятно,
Никто и ничто не ждёт,
Но я всё равно не хочу обратно –
Дороги зовут вперёд.

ИЮНЬ 1965 – ИЮНЬ 1968гг.