Линда топит привычно печку

Линда топит привычно печку, расстилает в постели пэчворк и кладет в изголовье нож «кто придет – тот меня не трожь, не ступай половицей тихо некрещеное в церкви лихо, не касайся ни плеч, ни лба, ни резного ворот столба, не топчи здесь сеней/порога, не упрись перевитым рогом в потолки и окон слюду…»
Линда видит во сне беду: реки крови в полях сражений, нерестится червями жерех, и в цветах не пыльца, а пыль, тонет в омуте монастырь, птицы пели и петь устали, и озерная гладь – из стали.
Много разного Линде снится, мельтешат непрерывно лица, череда из чужих смертей – и пустырника пей, не пей, лихо к Линде уже прилипло и шипит ей на ухо хрипло «никуда без меня теперь! не запрешь на засовы дверь, и не прячь золотые косы – не уйду, как меня ни просишь, не страшны мне твои ножи, у меня твоя, Линда, жизнь…»
Ходуном дом тогда трясется, сердце птицей безумной бьется, в окна лунный сочится свет – это длится семь тысяч лет. Линда спит с ножом в изголовье, перепачканным чьей-то кровью.