***

Я видела будто кто-то нелепый,
Сидел рядом с крышей - и вовсе не летом,
Он был миротворцем - он был - тем, кто помнит,
Он был... тем, кто знает - он кистью владел.

Забавно и странно, он знал даже то -
чего не увидит - ни чаша, ни бог,
Он бился в стаканы - он знал эгоизм,
Их всех ненавидел,
И больше, чем можно,
Любил.

И любит всесильно
Бессильно рисуя,
роняя по кости себя в белый снег.
Он их сохранил, хотя и ничтожно - все то, что они попытались
Забыть.

Они не забыли -
Его же картина
Осталась на камне -

Его же картина - убила ее.
Она - залюбила, как прежде, как раньше -
впервые в тех гулах бродя...
Все также смеется - не любит людей.
Боится, что вспомнит -
она - есть злодей.

А он-то не знал - он пел и смеялся,
Забавно, жестоко - но он, не пугался.
На той же картине - он был, как и был -
Всесильным бессильным,
И искренний пыл...

Откуда не знают -
Он много прожил -
Пропел, пролюбил, прокричал,
Просжигал...

Он больше сказал - промолчав,
Чем можно сказать,
Художнику кистей таких не набрать...

Но тот написал,
Кулич разломал - пока было здравье,
Воды лишь набрал - и на холст - вот и Грааль.

Она -
Все забыла - в пустынях своих раздолбайских стихов.
Он -
Просто любил бы - играть старину - без всех этих струнных оков.
Художник любил - и любит безмерно. Но те позабыли,
особенно он...

Но сколько бы жить не пришлось нам на серых, пустых перекрестках...

Еще Миротворец плеснет флейты звон.