Василий Фёдоров. Семнадцать героев

СЕМНАДЦАТЬ ГЕРОЕВ


   26 января в Воронеже произошло радостное событие. В одном из лучших зданий города сем­надцати колхозницам области были вручены высо­кие правительственные награды — золотые звёздоч­ки Героев Социалистического Труда и ордена Ленина.

 Мужчин, награждённых такими же звёздоч­ками, оказалось только пять — председатели двух колхозов: Байдиков Василий с бригадиром и Саломатин Пётр с двумя бригадирами. «Будто на жен­ском празднике», — говорил Саломатин. Семь
героинь окружили его перед началом совещания.

   Здесь была звеньевая Катя Панова, опьяневшая от радости, весёлая и шумливая.
   — Дусенька, мы им ещё докажем,— говорила она подруге.

   Этим Катя напоминала о тех, кто смеялся над ней, когда она на рассвете с ручными салазками ла дворы, собирала золу и всякую, по мнению некоторых, нечисть.

Герой Социалистического Труда звеньевая колхоза «Красный
Октябрь», Лево-Россошанского района. Воронежской области,
Мария Ивановна Рыжкова с каждого из 9 закрепленных за
нею гектаров собрала по 31.41 центнера ржи.
Фото Д. Фрейдлиса (Фотохроника ТАСС)


   Дуся Мокшина, скромная девушка, как будто не­множко не верила в то, что происходило на её глазах. Она слушала других, более бойких, не потеряв­шихся и в этом исключительном положении.
Маша Рыжкова вела себя так, как будто всю свою жизнь она только и знала, что получала всяческие награды.
   — Не робей, — подбадривала она подругу, работать умели, самое трудное вынести на плечах умели. И высокую награду носить сумеем.
   Она говорила это, чтобы поддержать присмирев­шую Дусю, для которой полученная награда казалась всё же авансом.
   — На будущий-то год надо давать больше.
   — А разве не дадим? — удивлялась Рыжкова. —
   Отступать нельзя. Вырвались вперёд, так надо идти дальше. На совещании я прямо заявлю, что «а другой год буду дважды героиней.

   Подругам казалось, что взять обязательство нужно большое, а заявлять так — нескромно.
   — А как же? — горячилась Маша. — Рассудите сами: нынче тридцать один центнер с га получили, а на этот год возьму сорок центнеров, а раз возьму, значит, выполню. Расчёт совершенно ясный.

   В эту минуту каждая из них измеряла и взвеши­вала свои возможности. В сознании каждой прохо­дили суровые годы войны, когда немцы стояли в не­скольких километрах от села Данково. Многие жен­щины, выходя в поле, брали с собой маленьких детей, боясь, что в их отсутствие немцы разбомбят деревню. Они привыкли к тому, что над ними лета­ли немецкие самолёты, нередко сбрасывая бомбы из праздного любопытства — что будут делать без­защитные женщины. Но женщины продолжали ра­ботать. На поле стал созревать хлеб. Никто не ушёл из села.

   Матрёна Митрофановна Панова уже тогда была бригадиром. Она заступила место своего отца, кото­рый проработал в этой должности 12 лет, до самой войны. Председатель Саломатин вызвал её в контору и сказал, чтобы она принимала бригаду и выпол­няла наряд.
   Наряд оказался очень трудным. Нужно было засеять, вырастить и убрать 220 га.

   В бригаде её сразу же стали слушаться, если за­быть только один случай, когда на пахоте дед Ники­фор вдруг усомнился в её праве на руководство. Она подошла к деду и спросила, почему он не рабо­тает.
   — Букер разладился — схитрил дед.
   — Наладь, — сказала она.
   — Не можно наладить, бригадирша.

   Позднее дед пожалел об этих своих словах, пото­му что Матрёна букер наладила, а потом ославила его на весь колхоз, рассказывая, что дед Никифор
не умеет налаживать букер.
 
   В феврале прошлого года, когда партия приняла решение по поднятию колхозного урожая, она со­брала своих звеньевых — теперешнего героя Мокшину Дусю, Бвдокию Евтееву, Борякову Акулину, Косякову Анну. Первые горячо принялись за дело,
а остальные как-то с холодком, дескать, если земля уродит, так она и уродит. Осенью они собрали по 17 центнеров с га, а звеньевые Мокшины получили вдвойне.
Жаль, что суперфосфата не было, а то бы можно было собрать и побольше этого.

   Панова стояла и думала о том, что в нынешнем году нужно, чтобы все четыре звена работали оди­наково хорошо. Она была уверена, что и Акулина Борякова и Анна Косякова, работай они в полную силу, добились бы таких же успехов.

   ...Матрёна Митрофановна не успела додумать всего, когда их пригласили на совещание. Она пони­мающе улыбнулась предложению Маши Рыжко­вой — сесть за один стол, чтобы другие видели, каких много.
   — Нас десять человек, — не унималась девуш­ка,— а у «Красного маяка» только шесть.

   Это была очень хитрая демонстрация левороссошанцев, которая не осталась незамеченной други­ми. Они заняли весь стол, стоявший слева.

   На правой стороне устроились панинцы, которым сразу же удалось взять инициативу в свои руки. На­род был очень бойкий: Анна Митрофановна Челно­кова, смуглая тридцатилетняя женщина с тёмны­ми выразительными глазами; Анна Сухорукова, восьмая дочь матери-героини Екатерины Васильевны Сухоруковой. Аня возглавила звено, составленное из сестёр. Самой младшей, Варе, 17 лет. Это,
пожа­луй, — самое дружное звено в колхозе. Колхозницы видели, как сёстры на заре уходили в поле, и не без ревности говорили:

   «Надо торопиться, боевая восьмёрка уже пошла», или: «Выводок уже отплыл». Другая бы гордилась этим, а Ане было даже неловко, что в семье восемь
сестёр и только два брата. Она сидела за столом тихо и скромно, удивляясь смелости других.

   Ольга Семёновна Бокаева вышла к трибуне и на­чала говорить:
   — Первое моё слово — родному Иосифу Висса­рионовичу, который носит такую же звёздочку.

   Все посмотрели на родное, мудрое и мужествен­ное лицо, глядевшее с портрета на собравшихся. Когда смолкли дружные аплодисменты, Ольга Се­мёновна долго не могла, начать. Она машинально приглаживала и без того гладко причёсанные каш­тановые волосы. Ей трудно было говорить дальше.
Все переживали точно такое же чувство, и поэтому её молчание не вызвало никакого удивления.
   — Ну, кто я такая? — развела она руками. — Про­стая, рядовая колхозница, которой такой почёт ока­зали. Что я сделала? Я вырастила тридцать один центнер пшеницы на одном га. Как я работала? Мне ли, дорогие герои, говорить вам об этом.
   — Говори, Ольга Семёновна, не стесняйся!

   Но Бокаева разволновалась так, что продолжать свою речь уже не могла. Она пообещала дать в 1948 году с гектара по 40 центнеров пшеницы и, рас­красневшаяся, села к своим, которые всё же были немножко недовольны её робостью.

   Тогда слово взяла бойкая Маша Рыжкова. Она на­чала с того, чем кончила Бокаева:
   — Сорок центнеров я дам определённо, но нам нужно теперь подумать о большем. Нужно сделать так, чтобы не только мы получили высокие урожаи, но чтобы весь колхоз имел такую же урожайность.
   — Правильно!..
   — А для этого нужно укрепить все колхозные звенья. Вот вы удивляетесь, что в нашем колхозе десять Героев и очень много награждённых орденами и медалями, а это, по-моему, всё же мало. Очень много звеньев не ставило перед собой большой зада­чи. Мы можем сказать теперь им: «Вы не верили в это, а мы верили. Вы не тревожились, а мы труди­лись. Вес нашего трудодня поднялся — мы получи­ли по 4 килограмма хлеба на трудодень сверх нор­мы. Будет новый год — будет новый урожай.
Давайте работать по-новому». Так я скажу своим подругам. Мы уже начали готовиться к новой весне.

   Потом она рассказала о том, как они добились больших успехов и как они думают добиться ещё большего:
   — Мы организовали агротехнические занятия звеньевых, но этого мало. Нужно, чтобы все колхоз­ники стали учиться, чтобы учёные взяли над нами шефство и вовремя подсказали нам, как и что. Се­годня я узнала один секрет, и мне стало больно за то, что я недополучила со своего участка очень много.
Лето стояло тихое, ветров больших не было. Нам надо бы искусственное опыление сделать, а мы об этом и не догадались. Признаюсь, что мы уговорили профессора быть нашим шефом, — она обратилась к седому человеку, сидевшему радом с бригадирами.

   Профессор Подгорный в знак согласия кивнул головой:
   — Мы не можем ждать милости от природы.

   После этой фразы ему пришлось брать слово, по­тому что у всех было много всяческих вопросов к нему. Звеньевые ждали разъяснений. Профессор сказал, что пришёл сам доучиваться к ним.
   — Наша советская наука очень внимательно от­носится к практике таких землеробов, как вы. Очень часто новые открытия делаются где-нибудь в колхозном звене, и поэтому нам очень важно сей­час объединить наши частные опыты. Среди нас
находится Анастасия Кирилловна Манаева из кол­хоза «20-я годовщина Октября». Она рассказала нам о новом способе удобрения земли навозной жи­жей. Они придумали очень мудро, нам, учёным, не додуматься бы до этого. Они хорошо использовали
для этой цели конную сеялку. Делается это так: на раму сеялки ставится бочка с жижей, от которой через сошники проводятся шланги. Жижа разбе­гается равномерно по всему полю. Честь и хвала изобретателям! Я думаю, что этот способ смогут
применить все колхозы.

   Многие звеньевые склонились над своими блок­нотами, записывая.
   — А какая смесь должна быть?— спрашивали они.
   — В жижу вливается 30 процентов воды. На один га даётся пятнадцать тонн такой жижи.

   Вопросы посыпались со всех сторон. Профессору пришлось отвечать на них в течение долгого време­ни, входя в подробности каждого случая.
   — Скажите, профессор, когда озимь покроется льдом, что нам делать с ним: разбивать ай не раз­бивать? Мы разбивали, а нужно ли?
   — Если между коркой льда и озимью есть воз­дух, то её нужно разбить, а если она вмёрзла в поч­ву, то разбивать не следует. Тут можно навредить урожаю.

   Вопросов было много самых различных. Масте­рицы советовались, каким способом задерживать снег на полосе зимой, а талые воды — весной, как лучше вносить удобрения и в каком количестве. Они делились опытом. Каждая сообщала лучшие спосо­бы обработки земли. На этом же совещании выясни­лось, что в колхозах ещё не утвердилась окончатель­но семипольная система, при которой совершенно
необходимо травосеяние, а следовательно, ещё не раскрыты огромные возможности ю получении ре­кордных урожаев, так как при отсутствии траво­сеяния земля не отдыхает.

   Бригадир колхоза «Красный маяк» Некрасов, сем­надцать лет проработавший в этой должности, го­ворил:

   — Нам нужно богатеть и богатеть, делать нужно так, чтобы всё было действительно. Он слишком часто употреблял слова «теперичко» и «мал-маленько»: «Мы уже богатеем мал-ма­ленько».
   — А сколько вы сдали государству хлеба сверхплана? — спросила его девушка.
   — Сто центнеров!..
   — Мал-маленько! — засмеялись звеньевые. — Мы триста сдали!

   Деда это ничуть не смутило. Он допросил девушку, сколько в её колхозе дворов, какая посевная пло­щадь, после чего доказал ей, что в процентах они сравнялись. Когда совещание подходило к концу и всем казалось, что самое главное они обсудили, не­ожиданно для всех слово попросила Шура Несинова, очень скромная девушка, почти всё время молчав­шая на совещании. Она получила с 10 га зерновых
по 33 центнера. Видимо, её очень занимал один воп­рос.

   — Как нам быть, — спросила она, — если в Воро­нежской области снегу зимой бывает мало, а нужно, чтобы земля набирала как можно больше влаги? Не прибавишь же того, что не даёт сама природа. Да­же если и удастся удержать её, то в наших степях она быстро испаряется.

   В обсуждении этого вопроса приняли участие поч­ти все бывшие на совещании агрономы, научные работники сельского хозяйства, партийные и хо­зяйственные руководители районов и области. Все пришли к выводу, что колхозам необходимо применять систему орошений и заняться древонасажде­нием:

   — Пора нам подумать о лесе. Выращивая хоро­шие урожаи, мы не должны забывать и о другом, что поможет нам делать это с большей лёгкостью. Нужно приводить в движение все наши силы, ис­пользовать любую возможность. В борьбе за хлеб
наука всё более и более должна проникать на кол­хозные поля. Необходимо, чтобы в каждом колхо­зе была своя хата-лаборатория, чтобы на книжной полке колхозницы лежали научные труды о сельском хозяйстве.

   Так говорили на совещании в Воронеже.


ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВ

Журнал "Крестьянка" №3. - 1948. - с. 2-4.