О русской прозе

Иллюстрация автора

; Баба-Яга, хоть и отрицательна, но делает и добрые дела, направляя героев сказок в нужном направлении в другую страну, т.е. является конвертером на грани двух миров. №1.

; Разгадка секрета пьесы в самом её названии. А.Чацкий заслуженно высмеивает всё и вся в своём окружении остроотточенным за семью морями умом. Но не наблюдает хоть йоту позитивного** в окружающем его, потому что не любит это окружающее. А жизнь с гиперумом без любви к миру это гипергоре, с которым он о предстаёт перед нами во всей своей гениально яростной жёлчности. Но, возражая самому себе, хочется сказать, что жёлчь Чацкого оправдана жанром сатиры, а любовь к простому народу в нём обозначена автором, хотя и пунктиром. №2.
** В отличие, скажем, от Хлестакова, пишущего Тряпичкину о хорошо известных нам персонажах: «А, впрочем, народ гостеприимный и добродушный…»

; «Рус. яз. для иностранцев». А.С.Пушкин. «Метель» (отрывок)
        …К богупротивному поступку в церкви Бурмин был предрасположен своей   легкомысленностью, а толкнула его на это судьба.
        Автор не осуждает своего персонажа. Ведь он достаточно страдал.
        Судьбе надо было вначале повенчать незнакомых людей, наверное, для того, чтобы приподнять для них завесу их тайной связи между собой. Мы чувствуем, что и первая, и вторая их встреча неслучайны. Вспомним, что «браки совершаются на небесах». №3.

; «Рус. яз. для иностранцев». А.С.Пушкин. «Моцарт и Сальери»
1. М. и С. - венские композиторы. Первый гениален, но и второй познал славу. Характер М. весёлый и лёгкий. Всё, кажется, даётся ему легко. Характер С. тяжёлый, мрачный. Мучительные противоречия раздирают его душу.

2. Общее у них то, что они преданно служат Высшей Музыкальной Гармонии и способны понимать великое в искусстве. Но для С. музыка - это Великое Ремесло, а для М. - Дар Небес, живущий в Мастере.

3. М. и С. знают, что не всем дано быть служителями высокого ис¬кусства. Но М. любит простых людей, понимая их значимость в мире, ведь жизнь состоит не только лишь из искусства; а С. презирает их.

4. Мотивы преступления С.:
1) Неосознанное стремление реализовать предрасположенность к убийству;
2) Зависть к гениальности, а гениальность он пытается найти и у себя.
3) С. считает, что такие люди, как М. разрушат Храм Музыки, где всё должно быть подчинено Ремеслу.
Он стремится установить такой порядок на Земле, что искусств¬ом будут управлять «жрецы», которые не допустят до него людей, обладающих необъяснимым, чудесным даром, который вреден тем, что вносит хаос в логичный мир.

5. С. хочет построить мир, откуда изгнано чудо необъяснимости красоты искусства, и, следовательно, пытается изгнать то, что является Даром Небес.
М. побеждает в незримом споре с С. потому, что является вели¬ким выразителем Идеи Музыки, а следовательно, Идеи Бога.

6. Вопрос «Совместимы ли гений и злодейство?» относится к вечн¬ым, мировым, общечеловеческим вопросам. Он задан здесь в опреде¬лённый исторический период, и ответ на него определён этим.
Мы знаем ответы пушкинских персонажей, но сам Пушкин не даёт лобового ответа, намекая на причастность Микельанджело к убийст¬вам. Как же нам ответить на этот вопрос? Да и сам наш мир гениал¬ен, но в нём столько зла. Наверное, гений, связанный со злодейс¬твом, уже не вполне гений. Красота без добра не обладает полнот¬ой совершенства**.
**А бывает и так, что болезненно искривляется или же меняется на свою диаметральную противоположность.

7. Это произведение современно, потому что современна борьба Добра со Злом, низшей материи с высшей.

8. Пушкин не мог не чувствовать «пересечения» в высших сферах искусства своего таланта и таланта Моцарта.

9. Русский писатель восприимчив и к буре страстей итальянца и к австрийскому гению, помноженному на венскую беззаботность. Но, работая с иностранным «материалом», автор выражает трагедию бездн русской души.

10. Мастерство Пушкина состоит в том, что в «маленькой» (по объ¬ёму) «трагедии» он смог показать бесконечную жизнь и борьбу век¬овечных проблем в живых характерах персонажей. А гениальность его в том, что перечитывая эту историю в очердной раз, по-новому на¬чинаешь искать ответы на поставленные вопросы и ощущаешь М. и С. в себе самом. №4.
;

О степени положительности в героях «Мёртвых душ».
; Собакевич. Умелый хозяйственник, владеющий крестьянами с крепкими хозяйствами. Манилов. Его крестьяне находятся в состоянии чуть ли не полной свободы, в «Огне вещей» А.Ремизов предположительно называет его бывшим декабристом. Ноздрёва было бы странно назвать положительным, но он и не полностью отрицателен, такие взбалмошные монстры привносят необходимую толику Хаоса в Космос провинциальной сонливости. №5.

; В перв. пол. XIX в. была популярна френология или исследование шишек на черепе. Она вдохновила, например, К.Пруткова на создание либретто оперетты «Черепослов, сиречь френолог» с персонажем френологом Шишкенгольмом. №6.

; В прозе, да и в поэзии И.Бунина бывают сходства с плоскостной Японской Графикой, где «за кадром» Глуби’ны, которые постигаются интуитивно. В его прозе часто невозможность счастья или намеренный отказ от него (при эффекте конструирования читателем гипотетического счастья за гранью данности). №7.

;«Ни дня без строчки» Ю.Олеши; «Короба листьев» В.Розанова со строчками «на визитной карточке», «за набивкой табаку» и т.д., впервые демонстрирующие сам процесс афоризмообразования; «Опыты» М.Монтеня, правомочность жанра которых вводило в сомнение самого автора, не ведающего о том, что это новый жанр…  Написанное «по случаю» или «от фонаря»... Какому виду отдать предпочтение? №8.

; У М.Булгакова Иешуа – ПсевдоИисус, т.к. его постулаты расходятся с Истиной Спасителя, он гениальная выдумка Воланда. Но и тот, вследствие этого, не является настоящим Дьяволом, т.к. существование Дьявола допускает Господь, но никак не наоборот. Таким образом, Воланд со своей свитой инфернальных милашек – уменьшенная и талантливо-красочно выписанная инвариантность Зла (кроме того, ещё и не смердящего, ибо Сатана в своих центральных ипостасях мерзостен). И это окончательно всё запутывает и делает ещё более прекраснонеразгаданным великий роман. №9.

; Афрейдизм придаёт силу и свободу. Афрейдисты: **, М.Зощенко, К.Кедров, Р.Бредбери, С.Кинг, у которого ирландский священник, с нашей точки зрения несколько гиперболизируя, называет З.Фрейда дьяволом современного мира. Но разве можно оспаривать наличие талантов, увлекающихся его идеями? Ведь чем только не увлекались г.г. таланты ещё со времён царя Гороха!  №10.
** М.Фуко, К.Маслоу, В.Франкл, «левацкий» Ж.Бодрийяр и т.д. Но никто не кумится друг с другом.

; В жёлтых ботинках сын турецкоподданного – плут, и мы плутоваты, поэтому он «свой парень» в дилогии. О.Б., хоть и сквозь призму издёвки и иронии, но симпатизирует персонажам Великой НЭП-Комбинации 20-х г.г., частью которой является и он сам. Даже злодей Корейко, становясь мишенью для его остроумия, смешон не менее, чем ублюдочен. Все персонажи здесь становятся как бы его частью, кроме К., конечно, (исключение подтверждает правило). Хотя Б. не принимает это время, но при этом странно с ним срастается (не только вынужденно, но даже и душой при помощи смеха (не «сквозь слёзы»**). Наверное, он не может не догадываться, что в придуманным им Рио-Раю идотизм процветает в не меньшей степени, чем здесь. Но Мечта нирваноморфна, и скоро ему не придётся больше трудиться над её осуществлением, общаясь с очередными монстрами. Но, может быть, здесь для него, пусть и нонсенсная, но Сказка, которую он стремится покинуть, сбежав в Псевдосказку? В персонаже сильная недосказанность, оставляющая смутность трактовок. И может быть, не выигрыщ, а сам процесс игры важней всего для этого трикстера «Библии Смеха», где господствует Смех? №11.
** И всё-таки все персонажи тут по-гоголевски монстриозно-забавны. В них вектор гипотетики развития.

; Д.Андреев в «Розе мира» говорил о том, что у его отца есть некий «потолок» - невозможность веры в Бога. Это же можно увидеть и у М.Горького. Целостное «Достоевское» исследование тёмных и светлых сторон человека продолжили на рубеже веков разнополюсные по жизнеутверждению Л.Андреев и М.Горький. Но, если у первого – Талант удивительной по красоте своей мрачной безысходности (в этом он сродни Э.По), то у второго – Солнечная Трагико-босяцкая и Гиперъяркая пролетарскость образов, настоянная на Ф.Ницше и К.Марксе… Но их «потолок» по факту не вредит художественности… №12.

; В.Сорокин подкачивается энергией заслуженного восхищения его экстраординарным искусством существовать в различных языковых стилях и результатом собственного провоцирования ругани в свой адрес, и поэтому оценивать его целесообразно не впадая в эмоциональное морализаторство, которое традиционно скучно и набило оскомину, так же как и приевшийся креатив аморализаторства. Это принципиальный аморалист духовности. В своём романе «Норма» он понимает на смех употребление в пищу неких навязываемых обществу «фекалий», но в своём творчестве навязывает свою всё более повторяемую энтропирующую «фекально»-деструктивную в широких смыслах «норму». Однако для русского читателя нач. ХХI в., в отличие от читателя периода рубежа ХХ и ХХI в.в., остро необходима помимо технологий ещё и высокая духовность (осутствующая у автора). Между тем, талант его очевиден и находит своих единомышленников и поклонников. №13.

; Б.Акунин не видит на «фронте без линии фронта» перспектив существования в постмонархической России для героев, подобных Э.Фандорину и подобных ему и потому их здесь и не выводит на своих страницах. Между тем, вопросы, которые решает Э.Ф., мучают людей и в советское, и в наше время, а значит, это вполне современный персонаж. Он патриотичный экстраординарный западник, странен, со своими слабостями, не супермен и вполне человечен и жизнен. №14.

; Что касается аспекта нравственности в романах В.Пелевина, то автор по-свидригайловски амбивалентен, что соответствующе трансформирует эстетику его ослепительно блистающего пера. Пляшущий от печки неприятия таких состояний, как: дореволюционное, постцарское**, постсоветское, да, в общем-то, и общемировое, он противопоставляет ей экстравагантное осмысление общества, помноженную на способность к изменению своего сознания при одновременной жёсткой зависимости от пороков мегаполиса полумафиозных персонажей. И на каких бы позициях не стоял читатель, провалившийся в эту культурологически и духовно искажённую тотальность, ему не на что опереться, он «влипает», хотя, с нашей точки зрения, великое искусство во многом существует для «вылипания». Отсутствие подлинных человеческих страстей с лихвой перекрываются тончайшей интеллектуальной стилистикой, захватывающей динамикой гиперобразов и великолепным юмором. №15.
  
** Воспоминания о пионерском детстве и советской жизни порою всё же согревают его персонажей, хотя и в саркастической гримасе.    

; «Сбор грибов под музыку Баха» А.Кима – удивительное, трагическое произведение, непостижимое в своей конечной глубине. Ничего не знающему, кроме музыки Баха, ребёнку, наилучшему во всём мире исполнителю музыки этого композитора, из зависти «ломает пальцы» посредством чрезмерных упражнений его учитель. Подлинно достоевский катарсис, однако в экспрессионистической условности и в духе страны восходяшего солнца, полифонически помножен на космос современного инобытия, в котором грани между мирами исчезают, как и в хоралах великого композитора, под звуки которых ведётся грибная охота в современной России. №16.
;