Старых слов новобранец. VI кн. стихов. Поэма

Иллюстрация автора               

©® Старых слов новобранец
Кн. №6. Стихи. Поэма
2007;

                I. В СВОЙ ГОРОД

1. Начало дороги

А у трупов походка пружиниста, что ж,
Почтальонами им бы работать,
Не догонишь, и пулею их не собьёшь,
И по фене обучены ботать.

Трупы фирмою могут любой управлять
Ради дела великой наживы,
Могут жнеять, и петь, и на дудке играть,
Лишь не могут быть трупы живыми.

И когда бьют куранты положенный час,
И поют в телевизоре трубы,
Мы глядим прямо в зеркало, смотрят на нас
Элегантно зелёные трупы.

Нужно прыгнуть в окно, но врастают в паркет
Как протезы усталые ноги.
Я бросаю в зеркальную муть табурет,
Я стою у начала дороги…


2. В свой город

Кожурки рабов, олимпийцев лузга,
Коконы клятв фараонов…
Выправил им золотого туза
Хамелеохирург заоконный.

Хамелеохирург осенней любви –
Бог зелий и амулетов,
Вымоченных в драконьей крови
Несостоявшимся летом.

Когда из скорлуп подвальных слёз
Научился делать я медальоны
И приехал в город, в котором рос,
Где не рифмованы почтальоны.

Где кляксой горит волшебный фонарь
И спирт для чтения бортжурналов,
Где шизействует профессор-дикарь
В час чердачных церемониалов.

Я вспомнил, как здесь разводили нимф,
Тех, что сроду здесь не водились,
Тут лбом в лоб упираясь в миф,
Крестились, а потом звездились…
 
Всё это мои медальоны-стихи,
В них города юности знаки –   
Алмазы из тщетности, догм, чепухи
Для книг моего Зодиака!


3. В деревню у моря

Здесь бесы в окне плющат нос о стекло,
Застыл рёв машин словно камень.
А там три столетья в костёр утекло,
И вспыхнул легендами пламень

Про то, что бурунов седой коллектив
Поёт свои песни созвездьям…
Я крылья наладил, давай, полетим,
Туда, где танцуют с медведем.

У каждой берёзы родное лицо,
Ты пальцами щёлкни – и сверху
Кащеево с треском бабахнет яйцо –
Живот надорвём мы от смеха.

Там домики в стильных манжетах ольхи,
Вино из прыгучего тмина,
В шкафу домовые «ха-ха» да «хи-хи»,
В русалках ядрёна-картина.

Русалки устроили там шапито
Для всех акваторий и портов.
В деревне у моря не сгинул никто,
И нет там несчастных и мёртвых!..


4. Старый парк

Здесь сверкающие года
Обжигают гранитные спины,
Здесь малиной пахнет беда
Перепончатых крыльев змеиных…


5. Здешние места

Всё помнят здешние места:
Забытый вздох в забытой штольне,
Звон отгоревшей колокольни
И детство сгнившего листа.

Туда, где речка без моста,
Уйду по тминному туману.
Они нездешними не станут –
Вовеки здешние места…


6.

Если дыхнёшь ацетоном в улитку –
Она сморщится (неплох парадокс?)
А Летнего Сада разморшишь калитку -
Улитка превратится в статую Nox!


7. Перед отплытием

Выгибаются сказочной кошкой мосты,
Напонятные формулы пляшут на крышах,
И всех стран языки чрезвычайно остры,
А кораблик на шпиле всё выше и выше.

Амулет он? Иль символ? Быть может, тотем?
Или чья-то судьба? Или чья-то причуда?
Он плывёт неизвестно куда и зачем,
Неизвестно, кто в нём, для чего и откуда.

Дебаркадеры, верфи, брандвахты, леса,
Гул турбин, дымы фабрик и скрежет металла,
Звон трамваев… И все в решете чудеса…
Он плывёт в небеса, и чудес ему мало…

Воскрешая в душе всё, что кануло в тьму,
Наших мыслей заточим мы острые сабли,
И ему поклонившись, мы скажем ему: 
- Ты прими нас на борт, странствий духа кораблик.

Мы по Розе ветров, вовсе не абы как,
Обнаружим норд-вест в синекрылом зюйд-осте,
С Эсмеральдами джигу зажжём в кабаках,
А с потомком Синдбада сыграем мы в кости, 

Мы увидим моря неоткрытых планет,
А их жителей трассы отметим пунктиром,
Мы узнаем богов, тех, которых уж нет,
Но которые правили суетным миром.

Мы матросами были когда-то на нём,
Мы крутили штурвал и рубили канаты,
И вот в это «когда-то» теперь поплывём -
В те миры, где в «потом» переходит «когда-то»…

                2017 г.


8. Ящик со звёздами

Пожрал до пуза – не иди вприсядку,
А утюгом из пуза отрыгни.
И загрузи отрыгу эту сладко
В компьютер, где колбасит от фигни,
 
Где в тостах мозгоделов-мясоилов
Метающих харчи жир-трест-основ    
Горит Звезда Телесных Тел над миром,
Царит она над шнягою мясной.

Столетия слагают Мясу гимны,
Но ящик звёзд для тех не опустел,
Кто со Звездой Эфирных Тел взаимен,
И Тел Астральных, и Ментальных Тел!

                2007-2013 г.г.


9.

Словно насекомые, зыркая хитро,
Старые знакомые шепчутся в метро:

- Кожей перепончатой сказы сотворим,
Гуслями стозвончато мифы отворим.

Прыг на эскалаторы! (Вот так чехарда!)
Старых слов новаторы, спляшем кто куда!


10.

Уйдя за грань Советского Союза:
Кто в перьях широчен, кто в шпорах узок,
Кто искрами стал мыслить как медуза.
Не то, чтоб вместо лютни аркебуза,
Но одиночей Робинзона Крузо
Мы входим в сны… Советского Союза.

                2007-2013 г.г.


11. Они

Мы думали, они цветень-иссинь,
Сирени перезвень, тишь-перетишь,
Но они предали своих богинь,
Поставив их в баки мусорных ниш.

Мы мыслили, они небесами срослись –
Зверями волшебными звёзды селить,
А оказалось, лишь слово «гасись»
Знают они, и им незачем жить.

Мы гадали: - У них цинков жакет?
Телеграфные нервы? Снов кирпичи?
А в общем-то их и в помине-то нет,
А есть горстка страха, кричи – не кричи…


12. Результаты

Мне сквозь иллюминаторы икон
Мерцает мир до изумленья древний:
В сапфирах город, в жемчугах деревни.
Как мой корабль высоко-высоко!

И на меня из темперы веков
Глядят лебёдоглазые царевны,
Певцы поют олении напевы,
Святые улыбаются легко.

Но мой корабль на землю оседает,
И хмарь иллюминатор застилает –
Вновь умирает чахлая свеча.

Я со стихами достаю бутылку,
Выстукиваю «sos» немытой вилкой
И мраку строю рожи, хохоча…


13. Воздушные идолы

У праязыческих монад
Волосья вздыблены стоят,
И кто волосьев тех нарвёт –
Жизнь у того наоборот.

Наоборот весло, мотор
И полюбовный разговор.
Но это, в целом хорошо,
Ведь что нашло, то и пошло,

Пошла же резка из дубов
Весёлых идолов для снов,
И чем работа веселей,
Тем выше идол средь людей!


14. В огурцовом жбане

Жбан огурцовый смутно зацвёл,
Выцвела тайна, остался смысл,
В жбане живу, и такой произвол
Поймёт лишь Рюрик, лишь Гостомысл.

Скисли предания, остался ус,
Уксуса он покрепче в сто раз.
Надо проверить его на укус,
Кольнуть им коней, погнать тарантас!

Растением мчаться туда, где свет,
Где держит улитка мир на рогах.
Там мысль оставляет по снегу след,
Мол, были мы равносильны богам… 


15. Гадание по черепу
святого комсомольца
(Готика)
 
Засов чугунный… Ржавые болты.
Седая борода летучей мыши.
Прозрачная хозяйка замка – слышишь?
Целует мускулистые кресты.

Висят на ветках облачных банты,
А фосфорные рыцари на крыше
Схватились насмерть. Я лечу всё выше
Над башнями. Хозяйка, где же ты?

Пробила полночь полная луна,
Оборвалась последняя струна,
И зазвонили гномы в колокольца,

На лобной кости вспыхнули года…
О, Господи, как жутко мне гадать
По черепу святого комсомольца!


16. Суфлёр суфлёров

Покойники спокойно вдаль глядят,
На кораблях подземных не спешат.
По снегу государств года идут,
Им, слава Богу, сапоги не жмут.

Не кончился бы древний маскарад,
Не разорвалась б тоненькая сеть…
Суфлёр суфлёров шепчет в листопад:
«Актёров двое – Человек и Смерть».
 

17.

Обвенчанные с Гоголем берёзы,
На вас я как на зеркало дышу,
Когда я шпагу лермонтовской прозы
В осенних ножнах Пушкина ношу…


18. Поэт навсегда

На чужой сторонушке рад своей воронушке,
Праздник – ворон-снег летит! Словно русский снег…
Чахлая акация, белоэмиграция.
И картошку чистит в снег пьяный человек.

Враноснеги белые, у них крылья – ведами,
У них когти – девери, крылья их – снохи…
На кусках картофеля он рисует профили,
Чтобы съели профили, как его стихи…


19. Кольчато-чешуйчатый
метафорист

С военно-морской бородою,
В пузырчатый рог трубя,
Стану самим собою,
Выдумав сам себя!


20. Твой миф

Миф твой в огне. Так сгори же на нём
Вместе с томами в твоей голове,
Чтобы папирусный знал окоём
Миллиардеров мечты в голытьбе.
 
Но сохрани свою честь в мерзлоте,
Совесть - на грязнотлетворном бегу.
В святости старой, а не в чистоте
Честь ослепляет клинком на снегу.

Может быть вся наша жизнь лабуда,
Мыльный пузырь и дебила мечта,
Но для тебя он не есть ерунда,
Пусть доброта суть и не красота.
 
Всё перевёрнуто. Переверни
Всё ещё раз и увидишь стрекоз,
Зашелестят – третий глаз поверни –
Жизнь объяснишь миллиардами грёз!


                II. СТАРЫХ СЛОВ НОВОБРАНЕЦ
 

21. Старых слов новобранец
(В стиле «Человек-Оркестр»)

Погоди, спляшешь танец сквозь века-этажи,
Старых слов новобранец. Набирай виражи!
Мускулистый кузнечик, боль уносишь в прыжке.
С эполетами плечи, полверсты в башмачке.

Деревянность исчезла, растворилась в ночи,
Лишь похмелье железа указует – лечи!
Всяк в лесу иностранец с травянистой ходьбой,
Ну так вылечи танец с племясильной судьбой,

Чтобы высыпать в кассу неразменных жуков –
Изумрудную расу изумительных слов.
…Жизнь – взбешённое тесто с ничевохами лжи
Иль прыжок всем оркестром сквозь миры-миражи?


22. На моей звезде

На крыльях хаки вылетают из танка
Биобойцы стоглазые, табачные листы,
На крыльях льда подо льдом в ушанках
В цвета Зодиака окрашивают сны.

Биобойцы, наденем гидрографические шинели,
И – к биотанцовщицам в астрографический час,
Чтоб коконы сняли палеонтологические ели,
И вылупились фениксы из скорбных гримас.

Метеорыбусы, звери метеоседые,
Океаноцветуньи на океанозвезде,
Поминайте нас архистарые и архимладые
Огнемыслями в чашах! В мозгу! И везде!
 

23. Летняя морзянка
(Энтомологическое рококо)

Эй, не смотри из панциря раззявой,
Ловя «урра» антеннами усов,
Танцуй-ка с нами краковяк козявок,
Танцуй кудрили махоньких жуков!

Мы не кичимся васильковой славой,
Мы родом не из ёловых тузов,
Мы вышли из сурепок всй оравой
В поля, в поля весёлою лузгой!

Напильником подточим мы щипцы,
Мы выгладим зелёные штанцы,
И щёточкой начистим эполеты,

Чтоб солнечное сочное зерно
Округлое как школьное зеро
Отведало морзянки нашей летней!


24. Отрывок

А Неверморыч клювом чистит фрак,
Такой потёртый, как Бурбона франк,
И вечное перо он мне бросает,
Зловещее, но вещее перо.
Как обруч, нарисую им зеро,
Пусть этот обруч оптимист катает!..


25.

Ты фамилию «Кар» Неверморыч дурной
Тит Лукрецием выкаркнул зря.
Жизнь – забавный и звонкий пузырь надувной,
Ткни хопцом – вот и нет пузыря…


26. Из письма Колумба

…Ваш полон индульгенциями череп,
Епископ господин Единорог.
Их жгучей лишь колониальный перец,
Лишь ром Да Гамы, Марко Поло грог…


27. В тот год

Легионы бродячих собак,
Небеса не затихнут от драк.
Нужно по ёлкам сидеть!
Нужно в оба глядеть!

Скушай с сахаром грусть,
Газету выучи наизусть,
Или склей из неё колпак,
Или стань президентом собак…


28. Консервные джунгли

Хранители числа «12» спят,
Но бодрствуют хранители «13»,
Мечтают в джунглях тихо подобраться
К врагам, и их в лоскутья разорвать.

Когда «13» в сне, «12» в ряд
Стоят, врагов зовут обняться,
Отбросить луки, солнцем рассмеяться,
Бокал поднять за радостный обряд.

«12» и «13» - эти числа
Над нашею судьбой опять нависли,
Их тайный спор во мне идёт опять.

Они – почти две равных половинки,
Одной консервной банки две начинки,
Одной души, чьё имя «25».


29. Незнакомые мотыльки

Хранят в кабинетах души,
Обвёрнутые целлофаном,
Сёмгой заткнули уши
Под коньячным стаканом.

Обоймы слов прихотливых
Умело в дула забиты,
Стреляют в зал суетливо,
И души в зале убиты.

Им – ордена на шеи,
Из нашего золота шпаги.
А мы ничего не смеем,
Мы боль на листочке бумаге…


30.

Я бег мертвеца останавливал взором,
Я молчанье Молчанием увенчал,
И складывал в сундук шаги лабрадора:
Искусство «быть никем» я изучал…


31.

Я в спорах стал слоножуком железным.
- Тюремщик мой, любезный прохиндей,
Смекай, с судьбою биться бесполезно,
Коль не имеешь запасных идей!


32.

Идёт на Русь весёлая охота,
Рентгенной водки выпив егеря
В упор стреляют. А леса горят,
С берёз последних сходит позолота.

А облака застыли отчего-то,
В рябины опустили якоря,
И в стаи поредевшего зверья,
В морщины погоревшего болота.

Щёлк выстрелов да зубьев перещёлк.
А ветер в огненной кленовой стае
Для волка эполеты выбирает,
В чернобыльских мундирах зная толк…


33. Хранитель Тайны

Из Чёрной Были в Кремль приходит волк,
Светящимися веками моргает,
И часовых в смущение ввергает,
И вновь уходит в свой прозрачный полк.

Рентгены он зубами ловит – щёлк,
А ветер в золотой кленовой стае
Для волка эполеты выбирает,
В мундирах серых понимая толк.

И осенью в кленовых эполетах,
С кокардой золотой ромашки летом,
С морозными петлицами зимой,

С крестом-цветком весною белорусской
Он вновь идёт к Кремлю дорожкой узкой,
Хранитель Тайны, волк прозрачный мой…


34. Иван IV и пейот

Маги говорят ему: «Ты, давай, пей йод!»
А Иоанн Васильевич желает есть пейот.
Издалёка кактус сей – из Мексики везут,
Утолит он сим зелёным свой зелёный зуд.

Съест полмиски – исчезает во зерцалах кровь,
Съел ещё полмиски – и как родился вновь.
Высоко над Русью вдаль, над Кремлём летит
(И мечтает – там вверху тот, кто всё простит!)

А внизу кукорчатся такие чудеса –
Даже не становятся дыбом волоса!
Весь в иголках мудрый наш разлюбезный царь,
Лишь протрёт глаза с утра чудный государь.

Боги мексиканские, ну и чудеса! –
Дыбом не вставали аж к звёздам волоса!
Маги не заставили, меня выпить йод,
В три горла заставлю их, гадов, жрать пейот!


35. Стансы Геккону - 3

Ноги огненные обнажила царица,
Из соснового выйдя ствола,
И кричала тайга как подземная птица,
За собою Геккона вела.

На бензиновых реках в кострах выдры выли,
Превращаясь в сибирский бекон,
Но пожарный Геккон охранит наши крылья –
Кожей Сфинкса обтянут Геккон!


36. Элегия – 2

Ну что ж, пускай печаль произойдёт:
Исчезнет уголь и моря с водою,
Но не исчезнет человечий род,
А лишь покинет дерево родное.

Как семена в предчувствии зимы
Летят, летят на зов земли холодной,
В скафандрах белых разлетимся мы
Торжественно, красиво, безысходно…


37.

Скажи, кто ветер в пригоршню собрал?
Кто океаны завязал в одежду?
Кто заточил алмазный клык бобра?
И кто в цветке Вселенную содержит?

Кто закричал, как раненная выпь,
Когда сдирал с воспоминаний кожи?
Ты сахаром меня в ночи обсыпь –
Будь мой ответ добрее моей рожи…


38. Бабочки и гусеницы

Крестов деревянная стая в тумане летит до темна...
Когда-нибудь я и растаю до самого-самого дна,
Взлечу над последним парадом, который я не долюбил.
Мне солнце подарит прохладу, луна – жар полночных чернил.

И в мыслях полночной черники, и в снах пламенеющей ржи
Проявятся новые лики, и старые звякнут ножи.
Я снова на бал приглашённый… Увижу тебя – не тебя…
Играет скрипач оглашённый на скрипке без струн октября.

А звуки свиваются в змеи, а змеи по залу ползут,
Поймать их никто не посмеет, ведь каждый в перчатки обут.
Здесь тайные знают команды танцоры ушедших веков –
Подобья Великой Армады под щёлканьем некаблуков.

В туман я вмерзаю навечно, как газ веселящий – туман,
И Путь извивается Млечный, шипит Анакондой ума.
Но мне не страшна Анаконда и кольца лихие её,
Я вышел на свет из комода, в нём время осталось моё.

В нём жив праздник Пигмалиона. И снова ношу я с собой
Червонный рожок почтальона и выросший в тубе гобой.
В нём мимика злых преферансов и мой Верхоянский хребет.
Достаточно кукольных танцев! Ведь их и на свете-то нет!

А есть: парики, да манжеты, играющих губ уголки,
И с пряжками туфли, газеты (где клоунов живы полки).
За что ж мы в любви воевали? Косили пилою снега?
Став бабочкой лишь, мы узнали, как гусеница дорога!


III. ПЕРЕВОДЫ НЕИЗВЕСТНЫХ ПОЭТОВ **
_________________
**Это стихи С.Николаева


39. Ящерки – космонавтки
(с итальянского)

Я спускался к ним по паутине
И боялся – она оборвётся,
И я думал - к жестокой картине,
Но с тех пор моё сердце смеётся.

Хвостик ящерки изографичен,
Её лапки с присосками красны,
Почерк ящерки космографичен,
А глазёнки её огнеясны.

Детки слушают ящерьи байки
Байки носят в футлярах монахам.
Но закручены времени гайки –
Бронтозавр восседает монархом.

Полыхают дни Средневековья
Тысячелетним стеблем зелёным.
Монастырь. Замок. Крики коровьи.
Космонавтки-ящерки. Звоны…


40. Итальянский театр
(с итальянского)

Дверь топором рубили –
Искры сыпятся, а щепок нет!
Там тишину убили,
Где щурились сквозь лорнет.

Лорнеты, вы инструменты
Странные, я вам скажу.
Лунные документы
Теперь не нужны Бомжу.

С лорнетом он вспыхнул солнцем,
Кум солнечному королю,
Покруче Гольдони и Гоцци –
В стеклянном глазу у-лю-лю!

Много ли радужных крыльев
Увидит Бомж сквозь лорнет?
Там, где треск сухожилий
И маета монет?

Там, где Христа распяли
Уже в юбилейный раз,
Там, где Нуль изваяли,
И Нуля увёз тарантас.

И новый тарантас приехал,
А в нём новый Нуль сидит,
- Мне поклоняйся, эх-ма! –
Он Бомжу говорит.

Бомж в удивленьи туманном
Зырит на него сквозь лорнет,
Тот Нуль был блондином, странно,
А этот и вовсе брюнет.

И Бомж и Нуль схватились
На пожилых ножах,
По ветру их бороды вились,
Друг друга всяк уважал.

Они обросли туманом,
Мглой зарос тарантас,
И новым ночным обманом
Всё расцвело для нас.

И новые млеют Бомжихи,
Нагие, словно ножи,
И новые блеют Нулихи,
А ты, не горюй, лежи.

Лежи во снах очумелых,
Обманут Нулём и Бомжом,
Дыши, Чувачок, умело,
Минор превращай в мажор.

В театре родной Коза Ностры
Великим ты зрителем стал.
Браво! Аплодируй монстрам.
Век зрителя, братцы, настал!


41. Отрывок – 2
(с латинского)

Сны гладиатора. Трезубец и копьё.
Кого? Зачем? Но убивать придётся.
А сердце под щитом рубином бъётся,
И сеть накрыла нас, мы как зверьё
В крови, на дне бездонного колодца,
Но время это – время не моё...
 

42. Зузу
(С английского)

Ты впрягся в ножницы, приятель,
Да только ножницы глупы,
Поговорим об агрегате
Посталкогольной скорлупы.

«Войди в морозную избу,
Стряхни посмертный пепел с тела,
Я объясню тебе зузу,
Пока пенсне не запотело».

…И правое плечо как ангел,
И левое плечо как бес.
Воскресший гнул в трактире штанги,
Зузу чудесней всех чудес!


43. Дым джаза**
(2 пол. ХХв.)
(с американского английского)

Скормив для осмысленья лиц
Самоубийцам мясо грифа,
Солдат армейским фантомифом
В карету впряг самоубийц.

Вран с воронессой головой
Качали в такт лихого действа,
В когтях вороньего семейства
Спал кокон некровойсковой.

Солдат быстрее щучьих слов
Летел на крыльях похоронок
Как будто филин без коронок –
По краю изуверских снов.

Он, распознав свечою жуть
За занавесками кареты,
Впряжённым джаз вбил в сигареты –
Пусть осмысляют джазом путь.

Дым джаза осветит музей
Бесснежных игр и снежных свадеб,
Живые статуи усадеб
И крылья мёртвые друзей…

** Это стихи С.Николаева


44.
(С японского)

Я в школе камикадзе был учитель,
Готовил ужасу в глаза смотреть,
Мы изучали в смерть путеводитель,
Мы рассуждали, что такое смерть.

Вы, дети императора, учтите:
Орёл, Лист клёна, Роза и Медведь
Умрут, когда Драконом зарычите,
А выловит вас солнечная сеть.

В раю вас встретят вишнецветья девы,
Сакэ, императрицины напевы...
Как меч скрывались юноши в ночи.

Я следующую партию учил,
Затягивая туже кимоно.
Труп стоит йену. Это ль не смешно?


45. Поиски курса
(С французского.)

Я капитан подземного фрегата,
А за бортом лишь черви да кроты.
Что ж, были моряками мы когда-то,
Теперь землёй забиты наши рты.

Но нашим «иксом» паруса крылаты,
Черны манжеты, черепа пусты,
А вы – лижите ваши лжестигматы,
Травите желчью бесовской листы,

Листы меню – набухли кровью списки,
ЛжеБога ром, лжеЛюцифера виски,
А мы молчим от носа до кормы.

Так паруса Зюйд-Вестом «икса» полны,
Как неподвижны глиняные волны.
Чем вы ясней, тем непонятней мы…

 
46. Мистический кунштюк
(с немецкого)

Пузырны: акробаток механизмы,
Лото факиров, клоунов пальто… 
Мы не пузырны. Сей кунштюк нам в призмы
Вживил воскресший даймон Шапито!


47. Взоры
(с испанского)

На крыльях вееров красавиц взоры
Заледенели и осатанели,
Они фазаньи выпишут узоры,
Со звоном рассыпаясь на панели.

Любезней гражданина Ориона,
С галантностью достойной Глорианца
Мы соберём их полную корону –
В коньяк насыплем как протуберанцы!


48. Потомственный
охранник музея
(с португальского)

Гордясь отцовской портупеей,
Скрипящим дедовским ремнём,
Ты словно пробка отупелый,
Король, запуганный конём.
 
Ты наглотался модной хмари,
И сердца сокол оробел,
Твой путь не пересёкся, парень,
С путями древних каравелл.

Но вот они – тех дней красотки,
На шпильках, как на кораблях,
Цветут магической походкой
Вне денег и музейных блях!


49. Весенняя регенерация
(Альба)
(с провансальского)

Не кольцами мы обменялись с судьбой,
А жизнью и смертью, любовью, бедой,
Судьба нас сплела в окаянный цветок,
И брызнул бургундского огненный ток.

Сиренью ночною натри клавесин,
Чтоб траурный марш он играл что есть сил,
Чтоб плакали башни, и рвы, и мосты,
И мысли тумана ползли на кресты.

А утром доспехи сверкают как сны,
Глаза твои словно озёра ясны,
И каждый сосчитан на башне кирпич,
И глянь – колдуна-то разбил паралич!

Лакеевы жабры красны и жирны,
Как снежные перья у жаркой жены…
- Дай боль мне твою, я не видел сто лет.
- Возьми, здесь от боли твоей амулет.

И двери скрипят на девичьих вестях,
И звери сидят на бубях да костях -
Прозрачною кожей обтянуты сны
Как лютни с вторыми руками весны.

Весна муравьиной плеснёт кислотой,
Подарит пожарному шлем золотой,
Трубе трубача, трубачу – марабу,
С которым он смерть победит и судьбу!
;

                IV. ФАТУМ ЗНАМЕН

Из цикла «1812 г.»

50.

А ночь была ещё черней, чем Нил,
И, хвастая фельдъегерской отвагой,
Мы пили кровь жандармскую чернил,
Закусывая гербовой бумагой...


51. Казино «Старое каре» **
(с французского)

Казино завертелось, завыло,
Век прошёл, я вошёл в казино
И поставил себя (всё, что было)
На гвардейский квадрат «Козерог».

Кто-то корчил античные рожи
И молился двуликой Луне,
Кто-то плакался «Господи Боже»
И облизывал профиль монет.

Век пройдёт – здесь не вспомнят о брате,
Гороскопы подделал кюре.
Я стою на бескрайнем квадрате,
И метель заметает каре…

** Это стихи С.Николаева


52.*

Корнет с оторванным крылом
Шептал: «Победа будет наша…»
Он в небе обретал свой дом,
И чудилась ему Любаша.

Священник лунный их венчал,
И снежное «Ликуй!» звучало,
И крик вороний обжигала
Берёзы тонкая свеча…

* Из старых тетрадей


53.*

О чём задумался улан
В час передышки под Смоленском? –
О том, что ротмистр – болван
И о капризном нраве женском.
И есть ли на Луне война?
А если есть – зачем она?
Там лупят в лунный барабан,
Там лунный ротмистр – болван.
Он, как и я, злой ус крутя,
Засохший мозг счищает с гарды,
И небо падает, свистя,
На золотые бакенбарды…

* Из старых тетрадей


54. Победный марш 1814 г.*

Мой мундир зеленее, чем лавр,
Как архангел в трубу я трублю.
Рубанёшь ты: « Велю – не велю»,
Но победа за мной, Александр!

Весел я, словно в мифе кентавр,
Вновь обретший аттический дом…
Слышишь. трубы трубят, Александр?
Мы ещё раз к Сенату придём!

Александр, мы ходили не раз
Наугад, напролом, на рожон.
Сможет ли встать с мечом против нас
Фатум русских походных знамён?..

* Из старых тетрадей

                ;


55.  Золотой, розовый,
белоснежный 1914 г.*

Потускнела золотая роща,
Треснули архангельские трубы.
Прямо в губы целовал он лошадь,
Прямо в розовые губы.

Белоснежную убили лошадь,
А когда в него попали метко –
В мрак упали: золотая роща
И орлы двуглавые на ветках…

* Из старых тетрадей


56.

К далям дальним и странам странным
Плыть вишнёвому кораблю!
Я люблю Вас, Шарлотта Ивановна,
И Тебя, старый Фирс, люблю.

Ах, корабль, здесь никто не лишний!
Старый боцман не бросил твой кров.
Но давили матросы вишенье,
В этих вишнях не наша ль кровь?..
 

57. Ян Усмарь

Ян Усмарь ударом кулака
Вырубил взбешённого быка,
Тушу к трону князя приволок
И на память вырвал шерсти клок.
А потом и круче пошутил –
Печенегу бошку отвинтил.
В дом вернулся и, кому скажи, -
В гусли начал он метать ножи,
А ножи летели в тишину,
Напрягая тёщу и жену.
Ян Усмарь подумал: «Где же тать,
С кем на равных можно воевать?»
Сел за стол, на сердце хмурь и хмарь,
Дует пиво, думает Усмарь.
Над избой клубится тишина,
За избой гражданская война…
 

58. БиоАрт инопланетян

О, близнец однояйцевый, ты на коне
Окентаврился заподлицо.
Потерял ты лицо на гражданской войне,
На военной гражданке – яйцо!


59.*

Я странно болен дедовскими снами
(Он рассказал их в прошлом январе),
Они в мозгу сверкают словно знамя,
Когда настигнут память на заре:

Рублю в лапшу корнетика с усами
(Он ярок как картинка в букваре),
Корнет искрит сапфирными глазами,
Мечтая о монмартском кабаре.

Рублю, рублю и не остановиться.
Поёт будильник снежнодымной птицей,
А за окном безумствует весна.

И нету крови в снах моих кровавых,
Не скажут сны, кто правы, кто неправы,
Но душу выжигает ярость сна!

* Из старых тетрадей
 

60. Портрет телеграфиста

Раньше был батрак, теперь ты граф –
Кожаная куртка и револьвер.
Твой Брокгауз – чёрный телеграф
Челюстями клацает о воле.

(Твоя лошадь – зверьмоторна львица
Призвездила звездицу на лоб,
Ржёт, как будто бы орёт «Алло!»,
По-неандертальски матерится).

Пахнешь сургучом и многоточьем,
Снами стопудовыми и ночью.
…Челюстями клацает наш век,
В челюстях – чугунный человек.


61.*

Опять весна над Родиной моей!
И зацвели ромашками траншеи.
Следя за стаей новых журавлей,
В который раз вывихиваю шею.

В который раз распаханы поля,
И древние разбужены курганы.
Такое чувство – жил и прежде я,
Рубил мечом, судьбу ловил арканом.

И запах гари долетит с полей,
Сквозь тихий сон ромашек придорожных.
Опять весна над Родиной моей!
Так почему же на душе тревожно?

А стая журавлиная поёт,
И песня всё пронзительней, сильнее.
Россия, словно женщина, её
Чем дольше любишь, тем любовь больнее...

* Из старых тетрадей


                V. ВЕСЕННЯЯ РЕГЕНЕРАЦИЯ
 
62. Из компьютерной игры
 
Огнём мутации объятый,
Не ангел и не бес уже,
Он стал пилотом стратостата
И дирижабля Фаберже…

                2013 г.

63. Анархорусалка

Анархорусалка в пулемётных лентах,
Патроны на фоне нержавеющей кожи.
Вот фотография на документах:
Она с пахитоской. О, Господи Боже!

Сколько здесь было водяных и леших:
С воблой за ухом, с блямбой на фуражке,
Кто-то мотоконный, кто-то крылопеший…
Но к цаце вернёмся, она в тельняшке.

У кувшинкоглазой Норд-Веста якорь
Хвойной иглой татуирован серьёзно.
Кто о ней слышал – изумлённо крякнул,
Увидевший рад как гудок паровозный…

С ней курим мысли, что снов быстрее
Гражданской войны на этих болотах.
Мы хлопнули старки, но старка не греет,
А жабы дурдонят: «Готовьтесь к отлёту…»
 

64.

Мы погружаемся под звук аллилуй
В жизнь, завитую пружиной ужа,
Таинственную, как подсмотренный поцелуй,
Короткую, как лапка стрижа…


65. Левая и правая полночь

Чтоб вранопёс святые, и сволочь
Узрели неоновый иней –
Спина актрисы – левая полночь,
А правая – спина богини.

Когда фонарики её исчислишь
Фонариками окон и стульев,
Актриса вспыхнет бусами мыслей,
Вернее, бусами поцелуев.

Про это хлопают общую полночь
В ладоши неоноскитальцы:
- Гляньте, вранопёс, святые и сволочь, -
Богиня в неоновом танце!


66.**
(с индийского)

Он дарил её сны морей Луны,
А она любила плавать голой
В чешуе индийского глагола,
Где в броню закованы слоны.

Он о ней мечтал сожжённым в урне
Даже после смерти на Сатурне,
А она втыкала в волоса
Иглами индусов голоса…

** Это стихи С.Николаева


67. Соболь

Наш северный край застывший
Для сердца неприспособлен.
Влюблённых расстались тыщи,
А символ разлуки – соболь.

- Соболь, - ты мне сказала, -
Только наш Север и знает.
Соболь – начальник вокзала
На фуражке герб поправляет.

Как соболь крутят усами
Железнодорожные боги.
Прощай! Прорастают ноги,
В платформу корни пускают.

Теперь мне соболь напарник,
И пусть прорастает до неба
Цветок прощанья татарник
С глазами полными снега…
 

68. Танец праздничного
оркестрика

Крутился событий спонтанный винил,
А мы ожидали Нирваны.
И в новое время оркестрик манил,
И звуки его были странны:

Про «Мишек на Севере», про конфетти,
Документализма картины,
Мол, в рай на земле нас должны довезти,
Для райских довозок машины:

КАМАЗы и КРАЗы. И про раскидай,
Про тайны свистулек и флагов.
Сквозь призму портвейна, мол, жизнь наблюдай,
А суть излагай на бумаге:

Мол, в общем, не важно, когда мы живём
И слушаем разные байки,
Не важно, какие слова мы жуём,
Зазнайки мы или незнайки,
 
А важно, всё рухнет средь белого дня,
И станут всего нам дороже
Дурацкие шуточки, фотофигня,
И Бог под научною кожей, 
 
И профили-кляксы казённых чернил,
И фокус космических станций…
Крутись же, играй, окаянный винил,
Про жизнь в продолжении танцев!..


69. Оттепель

По солнечным улицам цокают
Героини любовных битв,
Ахают в них и охают
Вздохи ночных молитв.

А матерей их старили
Тайные канцелярии,
Им обжигали двери
Вздохи подземных империй…
 

70.

Мак губ… Ты как России флаг
И Франции одновременно,
Как лотос ты бела, царевна,
Глаз васильки… Но сядь-ка так,

Чтобы видел каждый твой листок,
Платок, и ягоды, и корни,
И чешую, и крылья молний,
И шрама каждый лепесток...
 

71. Под маской зелёной травы

Под маской зелёной травы
Ты прячешь зелёную грудь,
Змеиный кивок головы,
Очей шелестящую жуть.

Поставлю слова на камод
И сброшу с себя, уходя,
Камзол деревянных домов,
Вечернюю шпагу дождя.

Довольно играть в маскарад!
И только пожарные львы
Увидят, как искры летят
В зелёную правду травы…


72. После выхода из зазеркалья
(или Искушение скепсисом)

В зеркалье ура канцелярским фиглярствам?
Иль фейкам научным? Иль спазмам ума?
Быть может подземным напыщенным царствам
Иль странным лекарствам, чьё имя чума?

Иль в шарикам ртути гримасам растений,
Фуфлу 100%-ых фуфырных фефёл?
Неужто и впрямь мы лишь грустные тени?
Весёлые ж бросили на произвол

То древо, где мы были вечные братья
И сёстры? Где, видя лукавство теней,
Надели из листьев мы фраки и платья,
А шляпы из ветра, что неба синей?..

Чтоб в мире убогом, нелепом и сиром
К познанью разбитых зеркал нас влекло,
Мы воздухом были, водой и эфиром,
Огня и земли зазеркальным стеклом…


73. Этюд – 2 **

Ты голая как спрут и осьминог,
Бесстыдная как зонтик обезьяны,
Ты скользкая как формула миног,
Ты ходишь на цепи как твой хозяин.

(Он адмирал подземных кораблей,
Влекущий вдаль Подземного Голландца,
Он получает в год семьсот рублей
За то, что не родился иностранцем).

Подводным лодкам жабры теребя,
Ты закрутила компас наважденья,
Даёшь подземным лодкам наслажденье,
Но вымормыш счастливее тебя…

** Цикл «Кругосвет из «Морской Столицы».


74. Пляски вальса

Лес полон изуродованных вальсов,
Здесь в черноте у каждого своё.
В ночной грязи я до смерти скитался,
Но, господа, ведь я люблю её.

Я чувствовал, что в вальс я превращался,
Уродливый как хвойные года,
Вокруг неё я вальсом кувыркался,
Такая вот петрушка, господа!


75. Биофакт

Вот он - с обращённым тихо
Внутрь себя лицом
В коконе иерогли'фа
Цице Ца Цоцо...


76. Музыка трёхчелюстного арифмометра

Но когда уже впрямь цифрователи
Лохотрон несут прокеросиненный,
И скрипят их три челюсти тщательно,
Будто бы канделябры, не сильно так –

Вот тогда в керосине задору нет,
На твои крылья кто и не лыбится. 
Фрак из собственной кожи не впору мне,
Арифмометра дочь Белорыбица…
 
Белорыбокрылатая Всадница,
Припорошь свои цыфирки сахаром,
Чтобы в сад-парадокс нам взойти в крыльца,
Где дурилки картонные ахают

На судьбу нашу вдрызг лохотронную…
Но, чтоб ртуть не взорвалась в термометре,
Мы сыграем с дурилкой картонною
В кайф на трёхчелюстном арифмометре!


77. Астрография

Фрейлины в зелёненьких морщинках,
В стрекозиных платьях дотемна
Реверансы делают в травинках,
В огоньках-щелчках лесного дна.

Эпитафий хвойных мастерицы
Высекают сладкие слова,
Голова заснувшего кружится,
В лести разбухает голова.

На груди у дам горящий атом,
А у кавалеров жабий смех
В день моленья майским циферблатам,
В час астрографических утех…


78. Монолог неизвестного

На карельских досках, сударыня, на карельских досках записано будущее наших возлюбленных, ваш бант из синего пламени и чулки в полоску ждут историографов, шашками отмясорубленных. Кусают комарики, сударыня, хоть в лайковых перчатках руки, их не отпугнёшь трелью вьюжною полицейскою. Вы подо льдом Фонтанки выделываете разные там штуки, а я вот печурку кормлю берёзкой карельскою. И в пламени танцующем восстают, как это водится, а что ж поделаешь, сударыня, если это у них так водится, ведь у них предсказания о нас находятся, вот они берутся за руки и хороводами хороводятся. И разные такие всякие всё хороводы они водят-то, а потом расшалятся, и ну, давай, из печки углями. Впрочем, в мире, сударыня, ешё и не то происходит-то, мир, он ведь не только украшен фижмами, и ведь того более буклями. На мир, сударыня, можно дышать как на ствол Лепажа, а и того более – как на шашку вострую. Вот сейчас я и подышу, а в пламени экипажа надышу вашу улыбочку–ухмылочку чёрствую-перечёрствую. В шкафчик спрячьте её, я ведь не кузен ваш, лягушиная кровь, иностранус недоваренный. В пламени берёзки карельской мечется экипаж в этой комнате постылой мне воспоминаньями подаренный. Кучер унылый гранитный морда в огне везёт по Фонтанке, а кругом всё гранитное, гранитное, да скверное, словно дебелая толстомясая баба в миниатюрной лоханке, что ж, сударыня, это наша Родина, мы её любим, наверное. Любовь эта зудящая зубную боль даже перебивает, от любви эдакой ржавые гвоздики в кошелько загибаются, впрочем у нас, сударыня, здесь ещё и не такое бывает, а бывает здесь такое, сударыня, сами знаете, что и не сказать, как называется. Кучер, вези, здесь великие поэты, и всё такое. И все как будто что-то потеряли, а что – бей в лоб молотком – не вспомнится, а может быть, это забытое такое лихое да плохое, что вспомнишь - и в три раза больше жить не захочется. Словно в горах абреки постреливают дровишки в печке, хлоп,  хлоп, хлоп! И вроде как от бутылки шампанского в голове проясняется, что здесь и после Страшного Суда такие будут делишки, что и праправнуки не поймут, как они называются. Только что же это я всё, а о чём неизвестно, я ведь хочу о Вас, о том, ну, словом, как это случилось тогда это, как мы с Вами, ну и как лёд тогда как бутылка в зеркале треснул, всё это понятно, непонятно, только почему же лёд летом. А ведь Вам там наверное холодно на донышке Фонтанке, холоднее, чем обезъянкам в учении Дарвина. Ну что ж, я велю санитарам подвезти Вам на санках водицы кипячёной, да погорячее, сударыня…
 

79. Побег из n-го века

Нас ветер заплетает в ботаническую чушь,
Кудреватую чушь, как Флора сама,
И хрякает хрящ, и хрупает хрущ,
И сверкает треснувшими очочками Сатана.

К нам к смертникам привязаны фонари,
Им в заморском роме вспыхнуть-сгореть.
Молотками размахивают гвоздари,
Вбивают гвоздики в нас на треть.

А две трети оставляют (ну что ж, не боись!),
Оставляют для смеха (ну что ж, не робей!)
Я их выдрал с мясом. А ну, взвеселись! –
Друг к другу скобами прибил гвоздарей.

Я раскинул руки в духмяный туман
И откупорил со вздохом свободы бутыль.
И лишь тогда отпустил меня страха капкан
Размером в иноземные три тысячи миль…


80. Кунст-камерные сны

Зачем слова, если губы есть?
Зачем губы, если поцелуи есть?
Но сны мои дыбили шерсть,
Их было немного, пожалуй, шесть.

И в первом сне в миллионах морщин
Я вылуплялся как и все – из яйца,
Я дрался за тебя с миллионом мужчин,
Но твоего не видел лица.

И во сне втором –лишь твоё лицо
Сияло над миром, и мир был простой,
В нём ты, и я, и моё кольцо,
А у кольца – Бог золотой.

А третий сон – вовсе не сон,
Это наш предпоследний путь,
И я боялся нажать на клаксон,
На наш путь боялся дохнуть.

А четвёртый сон – контрданс горилл,
Их треуголки, в туфлях шажки,
В пальце пятого сна три капли чернил,
В шестом - Империи Моря прыжки.

Но ты целовала меня пустотой,
Вакуумом расцветал мой голый мундир.
- Смейся веселей, в замузейе пой,
Кончились сны, господин-бомбардир!


                VI. МЫТАРСТВА ДУШИ
                (Поэма о ней, о нём и его историях)

81. Пляшущее сердце
(У заставы первой)

Коростель это в сердце скрыпещет,
Или поползень в душу ползёт?
Несуразно-суразные вещи:
Револьвер как ухоженный кот,

Кот-охранник весёлой записки,
Что лоснится значеньем своим,
Мол, живём, опьянённые риском,
Но на принципах прежних стоим.

Кот полена не мягче, однако,
Тот же шут, только в шерсти иной,
Коль к покойнику лает собакой,
Если смотрит на тангенс земной,

На небесный – к пожарищу лает:
Вместо шпор, мол, надень, топоры,
Подпояшься, мол, как при Мамае
Топорищем еловой коры,

Чтоб в весёлой записке мудрилам
Прояснился прозревшим венец –
Сердце пляшет в «Су», в «МИГах»» и в «ИЛах»,
В револьверах-котах, наконец!


82. Растворившийся без осадка
(Мечты о мире)
(У заставы второй)

Ешь ли стронций зубами жирафа,
Пьёшь ли мысли ноздрями слона,
Но возьмёшь наугад три аграфа
И поймёшь – в мире пляшет война.

В механизме её я когда-то
Жил в то время, где каждый солдат.
Дед на деда шёл, брат шёл на брата,
Лишь одною войною богат.

Хоть весь свет – похоронок бумага,
Где безумная чертит игла,
Хоть плясала в руке моей шпага,
Книга Вечности сердце мне жгла.

Я отверженный в целой Вселенной,
Мне докука скучней красоты,
В псевдомире я военнопленный,
У которого сбили винты.
 
Стал в стихах я танцор без осадка,
Лишь в крови древней шпага – вон там:
Где чечётка, и брэйк, и вприсядка,
И цыганочка с выходом в храм...

 
83. СолнцеМы
(У заставы третьей)

Завихренья и водовороты –
Твои уши. В их форме судьба.
Эти уши судьбы повороты,
Авангардных извилин мольба.

У тебя бархатистые рожки
В рунных кольцах как ручки дверей
И пропеллером гнутые ложки,
Чтобы с толку сбить хищных людей.

Ткёт паук паутины для свадьбы,
А соткёт – и жених тут как тут.
Значит, в путь! Торопиться в усадьбы!
(Тем, кому паутины не жмут).
 
Жечь костёр в нашей собственной тени,
Дабы сжечь наконец нашу тень.
День в космическом переплетеньи,
Мы без тени, и в яблочко – день!

Диаграммы старинные танцев
Чётки, словно следы на снегу.
Языки наши протуберанцы,
СолнцеМы души жжём на лугу!

 
84. Продавщица гортензий
(У заставы четвёртой)

Кто умней продавщицы гортензий?
В голове хризантемы у ней,
Розмарина рунический вензель,
Венерьянские розы огней.
 
Из смеющихся птиц её платье,
Из зигзагов летучих мышей,
Сложно, словно бы детское «нате»,
Просто, словно бы гонят взашей.
 
Балдахином непальским предстану
И торнадо-плащом обернусь,
Застегнув ржавой молнией рану,
Словно к арфе я к ней прикоснусь.

- Ты по Гринвичу 10.15,
Я по Цельсию 10.00,
В твоё время хочу я подняться,
Новой болью сняв старую боль.
 
…На щеке оставляя край света
Целовал, и горела щека.
И во всём была тайна ответа,
И казалось, что всё на века.


85. Она, он и я **
(У заставы пятой)
(с греческого)

Словно челюсть до пола отвисла
Или взяло на память зверьё –
Раскалились недобрые числа
В карамельной улыбке её.

Хоть Арго её был новью полной
И давал толкования снов,
Её ветви разрушили волны
Иностранных бессмысленных слов,
 
Из дождей она вила верёвки
И фигурки плела из шнурков,
И таила из душ заготовки
Для андроидов и бурлаков.

И в ушных её фитоворонках
Индекс «Нуль» как пустое яйцо,
Чтобы ракушки уха стать звонкой,
Чтоб зачать ей от трёх мертвецов.

Он срубить её ветер был прислан
Топором своей воли хмельной,
Повторял он расцветшие числа,
Я был им, только он не был мной…

** Это стихи С.Николаева


86. Она и рыбаки-сомнамбулы
(У заставы шестой)

Словно кот, что объелся сметаной
И не в силах её разгадать,
Поглощен каждый собственной тайной.
Вам бы доктору тайну отдать!
 
Но она отрицала все тайны,
Хоть сама она тайной была,
Разных стран разноптичьи ванны
Принимая. Такие дела.
 
Надпись «Новая муза» сверкала
На гнедой амазонке** её,
Что армейскую напоминала,
Но гражданской цвела, ё-моё.

И чихала церковною пудрой,
И гадала сомнамбулам крест.
Мудро было то или не мудро? –
Бог сомнамбул рыбацких – Зюйд-Вест...

В ней последнюю ищешь невесту,
Что растёт на коралловом дне?
Расскажи, брат, об этом Зюйд-Весту,
Что звенит на рыбацком ремне...

**Женское платье для верховое езды.


87. Капитан **
(У заставы седьмой)
(С греческого)

Вместо пальцев он чувствовал иней,
Руки были в перчатках огня.
Кто он был? Космодром древних линий?
Превращенье дракона в коня?

Холостые, женатые ветры
Разбивали слезами стакан,
Ведь в фуражке иль в шляпе из фетра
Пьяный их не страшил капитан.

Он чубарых, буланых, каурых
И прозрачных любил ястребиц,
Они умные были и дуры,
С разношёрстными тайнами лиц.

На сетях крабьих и рыбоволчьих
Он легко прочитает узлы,
Даме всё объяснит молча-молча…
Паруса его будут незлы.

Будут пальцы, что змеями свились,
Направленьями шхуны. Итак,
Он вытягивал пальцы, стремились
Паруса к жёнам новых Итак!

** Это стихи С.Николаева


88. «Три Якоря»
или перещёлкивание каналов ТВ
(У заставы восьмой)

Но о «Трёх Якорях» - только хором,
Чтоб гребли сквозь тайфун и сквозь шторм
Руки тяжкие из мельхиора
С мирозданья дымящимся швом,
 
Чтоб асфальт раскрывал бы объятья,
Там внизу поджидая гостей,
Зрить стремясь парашютные платья
И костюмы в прыжке новостей,

Лампы кровью сочились б растений,
Как компьютерный даймон учил,
Фотосинтез взгрызал бы их тени,
Добывая ему хлорофилл,

Чтоб улыбки точны как наганы
(Мы прицельней для вас не нашли),
Пусть победу восславят органы –
Победили, но не превзошли!

Чтоб под пенье трёхъякорной скрипки
Крикнул полупалундру матрос –
К полусгнившей родимой калитке
Он Три Якоря в сердце принёс...


89. Церковь Арктики
(У заставы девятой)

В центре Арктики музыка мира,
Скрип судьбы поворотных колёс,
На колёсах распяты кумиры.
Что за истину он им принёс?
 
Изо рта его вырвалось пламя
В виде ветки сиреневых роз,
Эту ветку монахи как знамя,
Распевая, несли сквозь мороз.
 
А пурга как стрела, не иначе.
В снежном поле четыре стрелы,
Коль постигнешь их враз, это значит –
Журавлём в поднебесье курлы!

В поднебесье ныряют монахи,
Откурлыкнув от колоколов.
Позабыты загробные страхи,
Каждый в дыме сиреневых слов.

В циркуляцию душ нерождённых
В нотной коже монахи летят,
А в Арктической Церкви их жёны
Смысл кумиров постигнут хотят…


90. Музей оживших идей
(У заставы десятой)

Вид имел расторопного клерка
Весь в морщинах зародыш купца.
Склянка ефтому – лучшая мерка,
В зеркалах лишь пыльца для лица.

Но хозяйки ревнует друг к другу
Совладычицу дымных зеркал.
Они прыгают в дымную вьюгу,
Расплавляя зеркальный оскал.

А в оскале тигровые рясы
Обручальных колец анаконд.
Захрустит контрабасно их мясо,
Но не выдаст эбеновый код.

А директор угадывал наши
Коды в треске полночных костей,
Поджигая с драконами чаши,
Полных лимфою ложных вестей.
 
Но женился – и переменился,
Стал лоббировать серость людей.
На своей экспонатке женился
Наш директор музея идей...


91. Этнографический
путешественник-экспонат
(У заставы одиннадцатой)

Календарное имя движенья
Тем, кто к звёздам метнул колесо,
Неметнувшим – закон уваженья,
Правда оцепеневших весов.

Тем, кто пойман сачком в Антарктиде
Рыбоангелом с мглой на усах –
Чучелом замереть не в обиде
На музейных крылах-парусах.

Части света в душе и от века.
В антарктидном музее стою,
Я пью кофе из южных молекул,
Чайный Запад-Восток-Север вью.

Ястреб перьями грел мне затылок,
Филин лоб мой когтями трезвил,
В голове моей много опилок,
Но ещё больше знахарских жил.

Пусть семьюдесятью злоузлами
Исказили мне органы чувств,
Но на счастье останется с вами
Мой пластмассовый вакуум уст!


92. Джунгли зелёного сукна
(У заставы двенадцатой)

Он молитвы к картёжному богу
Прятал в шерсть звероходных погон,
Заклинанья на фарт в древононогу
Словно фистулы всверливал он.

Катакомбные нервы в порядке.
Укрощай же соперников! Что ж –
Се богатые хрюкают сладко,
Против сладости как тут попрёшь?

Но он пёр. Для удач в покер-шмокер
Он жевал три лавровых листа:
Хорс, Семаргл и Сварог – этот колер
Враз раскроет фортуне уста!

Блеф танцует на карточном поле,
И агент не выходит на связь,
Тот, что джокер двойной. Наши роли
Перепутала тайная власть.

Словно дикости дикой свободы
Тайной власти он пробовал соль,
И кричали ходов звероходы:
«Джунглей ты захотел? Что ж, изволь!»


93. Воспоминания о пригородах
(У заставы тринадцатой)

Натянув корабельные маски
Неизвестных наук господа,
В экипажах немыслимо тряских
В вихре формул летели сюда,

Где морской парикмахер фонтаны
Подстригает за смех, не за страх.
Поспешали к нему капитаны
Соль фортуны равнять на усах.

Тени рук капитанов чертили
Над причёсками дам письмена,
В них победно балтийские мили
Опьяняли пьянее вина,
 
Чтоб сплясать в латах бас-геликонов,
С арбалетами скрипок кадриль,
И драконам явить, и тритонам
Арлекино-профессорский штиль.
 
Хохоча, в глаз смотреть механизма
С удивительнейшим волшебством –
Глаз кошачий – янтарная призма,
Всешутейший, с коньячным листом!


94. Думы о мухах
(У заставы четырнадцатой)

Размножаются мухи железно.
Феррум сей непостижен уму.
Размножение мух бесполезно
Для страны. Но отнюдь не для мух.

А мушиного бешенства вспышки,
Если вдуматься, дюжи лихи –
Влили силы в культяпки, в култышки,
Как священные мысли в грехи.

Заиканию мух обучая –
Мух водили в снах странных людей,
Чтоб дебильное дело вначале
Замудрилось в театре идей.

Мухи в небе, на суше, на флоте,
Кто с биноклями, кто без очков,
Не замшелей ль пяти ржавых сотен
Рыболовных казачьих крючков?

Для кого мухи влезли в поверья –
Для мимья, клоунья, шутовья?
Вопросительным знаком деревья
Выгибались, когда думал я.


95. Застывшее время
(У заставы пятнадцатой)

Здесь на две части резали рыбу,
Дабы к пяткам больной приложить.
Здесь из трёх одну сделали дыбу –
Новой пыткой народ взвеселить.

Это время беременной смерти,
Респираторов трёхчерепных,
В нём рентгены рентгенов в конверте,
В нём забвенья забвений степных.

Ветер гасит в нём суть инструктажа –
Как до рая безвредно дойти,
Ветер гасит цвета камуфляжа
И обратно из рая пути.

Чужеродна поверхность такая,
И полна диких смыслов она,
Если мы не дотянем до рая,
Не успеем до самого дна.

В этом времени комнатой смеха
Станет камера пыток в аду,
Где на шлеме не будет помехой
Крылолёта пилот - какаду.


96. Пассы
перед фамильным портретом
(У заставы шестнадцатой)

Чтоб исполнил любые желанья
Жемчуг в брюхе царицы всех рыб:
Вот, мол, флоры и фауны зданья,
Вот, мол, с веером ангела гриб,

Чтобы стали перчатками кошки,
Коль зажжёт свой фонарь травознай,
Чтоб открыл он в рябине окошко,
Обрябинил тебя, так и знай,

Чтоб листвою шумел по понятьям,
А как в ветках не стало уж сил,
Колесо зажигая с проклятьем,
Он с молитвой его погасил,

Чтобы страусов яйца хранили
Каллиграфа весёлый псалом,
Скорлупой среброснежной манили
Шифром вызнать весны окоём,

Чтоб узнал календарь свинопасов
Рыб царицы фамильный портрет,
Пред портретом мы сделали пассы,
Воплощая всё то, чего нет.

 
97. Рисовальщик
(У заставы семнадцатой)

Символ танца иконографичен –
Алгоритм ботанических душ.
Чтоб от Бога он был не отличен,
Есть пергамент, перо, огнь и тушь.

Я копировал хохот учёных,
Их улыбки с проклятьем на дне,
Ярость сморщенных, жадность лощёных,
Грусть простых, утонувших в вине.
 
Сквозь разлук фортепьянную кожу
Рисовал я чертёж журавля,
Он был к счастью на свадебном ложе
И в основе лежал корабля.
 
Иллюстрировал ржавые пятки,
Концентричный магнитный огонь,
А порой - лягушачьи прятки,
Коли в жабры врастала гармонь.
 
Кольца жизни семь раз обручальны,
Я сквозь них вижу то, чего нет,
Но возможно. Рисунки печальны
Для того, кто не въехал в их свет…

 
98. Чернила инструментов
(У заставы восемнадцатой)

В инструментах как сифилис пасти,
И шевелятся их языки.
Испугается кто сей напасти,
Тем настраивать их не с руки.

Верно, словно сто баб нашептали –
Не за свой инструмент не берись.
Фарт пошёл – нажимай на педали,
Фарта нет – инструменту молись.

Сердцевина его в сто каратов,
Кровью леший его пропитал.
Но надев инструментные латы,
Я над храмом пожарищ летал.

Где ел угль – сразу там запятая,
Нюхал дым – двоеточие здесь,
Где вдыхал пепел – точка Алтая,
Знак Урала, Кавказская весть.

- Мы свечою сгорим на причале,
Мы объятый чернилами мозг! –
Насекомоподобно орали
Инструменты, стекая как воск.


99. Неясные очертания
(У заставы девятнадцатой)

Потерявший ресницу не знает,
Что нашедший ресницу умрёт,
А нашедший и не осознает -
Вопросительный знак повернёт.

Вопросительный знак – ибис белый,
Недвижим средь папирусов он
Как оставшийся в небе без девы
Чью-то смерть потерявший дракон.

Знак вопроса: брак-космос-зачатье:
Это молнии точный зигзаг,
Но зигзаг также нардов проклятье,
Иль игра в неудачный трик-трак.
 
Дышит жадно судьба человека
Неудачами, космосом, сном,
Не исчислена формулой века,
Не объехана звёздным конём.

Очертанья в тумане неясны,
Но теперь средь судьбы не пропасть,
Карабин наш заряжен прекрасно
Пчёлоострыми мыслями в масть!


100. Круг деревьев
(У заставы последней – новой первой)

Корневище цветка девясила,
Для чего? (Долго думать – пропасть).
Шасть – меня оно перекрестило
В буреломно-чащобную масть

С картой мира на бубнах знахарских,
Где в пространствах совиный узор,
С отраженьями лиц деревянских,
Чтоб расширился мой кругозор.

Смолы булькали с жизнью и смертью,
Алкогольно прельщая носы.
Это (хоть с профессурой проверьте)
Есть пружина, что движет часы.

Дерева при часах, при погонах.
Только с думой лесного креста
Тихо аккомпанировать стонам
Я горящих деревьев не стал.

Я изгоем был и иноверцем,
Но деревьям я ключник и друг.
И раскрылись горящие дверцы,
Чтоб вошёл в вечный огненный круг…
;
Содержание
____________________________________________________________I. В свой город
1. Начало дороги («А у трупов походка пружиниста, что ж …»)
2. В свой город («Кожурки рабов, олимпийцев лузга…»)
3. В деревню у моря («Здесь бесы в окне плющат нос о стекло…»)
4. Старый парк («Здесь сверкающие года…»)
5. Здешние места («Всё помнят здешние места…»)
6. «Если дыхнёшь ацетоном в улитку…»
7. Перед отплытием («Выгибаются сказочной кошкой мосты…»)
8. Ящик со звёздами («Пожрал до пуза – не ходи вприсядку…»)
9. «Словно насекомые, зыркая хитро…»
10. «Уйдя за грань Советского Союза…»
11. Они («Мы думали, они цветень-иссинь…»)
12. Результаты («Мне сквозь иллюминаторы икон…»)
13. Воздушные идолы («У праязыческих монад…»)
14. В огурцовом жбане («Жбан огурцовый смутно зацвёл…»)
15. Гадание по черепу святого комсомольца (Готика) («Засов чугунный... Ржавые болты…»)
16. Суфлёр суфлёров («Покойники спокойно вдаль глядят…»)
17. «Обвенчанные с Гоголем берёзы…»
18. Поэт навсегда («На чужой сторонушке рад свой воронушке…»)
19. Кольчато-чешуйчатый метафорист «С военно-морской бородою…»
20. Твой миф («Миф твой в огне. Так сгори же на нём…»)
____________________________________________II. Старых слов новобранец
21. Старых слов новобранец (В стиле «Человек-Оркестр») («Погоди, спляшешь танец сквозь века-этажи…»)
22. На моей звезде («На крыльях хаки вылетает из танка…»)
23. Летняя морзянка (Энтомологическое рококо) («Эй, не смотри из панциря раззявой…»)
24. Отрывок («А Неверморыч клювом чистит фрак…»)
25. «Ты фамилию «Кар» Неверморыч дурной…»
26. Из письма Колумба («…Ваш полон индульгенциями череп…»)
27. В тот год («Легионы бродячих собак…»)
28. Консервные джунгли («Хранители числа «12» спят…»)
29. Незнакомые мотыльки («Хранят в кабинетах души…»)
30. «Я бег мертвеца останавливал взором…»
31. «Я в спорах стал слоножуком железным…»
32. «Идёт на Русь весёлая охота…»
33. Хранитель Тайны («Из Чёрной Были в Кремль приходит волк…»)
34. Иван IV и пейот («Маги говорят ему: «Ты, давай, пей йод…»)
35. Стансы Геккону - 3 («Ноги огненные обнажила царица…»)
36. Элегия - 2 («Ну что ж, пускай печаль произойдёт…»)
37. «Скажи, кто ветер в пригоршню собрал?...»
38. Бабочки и гусеницы («Крестов деревянная стая в тумане летит до темна...»)
III. Переводы неизвестных поэтов **      
_____________________________________________
** Это стихи С.Николаева
39. Ящерки-космонавтки («Я спускался к ним по паутине…») (с итальянского)
40. Итальянский театр («Дверь топором рубили…») (с итальянского)
41. Отрывок - 2 («Сны гладиатора. Трезубец и копьё…») (с латинского)
42. Зузу («Ты впрягся в ножницы, приятель…») (с английского)
43. Дым джаза (2 пол. ХХ в.) («Скормив для осмысленья лиц…») (с американского английского)
44. «Я в школе камикадзе был учитель…» (с японского)
45. Поиски курса («Я капитан подземного фрегата…») (с французского)
46. Мистический кунштюк («Пузырны акробаток механизмы …») (с немецкого)
47. Взоры («На крыльях вееров красавиц взоры…») (с испанского)
48. Потомственный охранник музея («Гордясь отцовской портупеей…») (с португальск.)
49. Весенняя регенерация (Альба) («Не кольцами мы обменялись с судьбой…») (с провансальского)
________________________________________________________IV. Фатум знамён
Из цикла «1812 г.»
50. «А ночь была ещё черней, чем Нил…»
51. Казино «Старое каре» («Казино завертелось, завыло…») (с французского)
52. «Корнет с оторванным крылом…»*
53. «О чём задумался улан…»*
54. Победный марш 1814 г.* («Мой мундир зеленее, чем лавр…»)
;
55. Золотой, розовый, белоснежный 1914 г.* («Потускнела золотая роща…»)
56. «К далям дальним и странам странным…»
57. Ян Усмарь («Ян Усмарь ударом кулака…»)
58. БиоАрт инопланетян («О, близнец однояйцевый…»)
59. «Я странно болен дедовскими снами…»*
60. Портрет телеграфиста («Раньше был батрак, теперь ты граф…»)
61. «Опять весна над Родиной моей…»*
_______________________________________________V. Весенняя регенерация
62. Из компьютерной игры («Огнём мутации объятый…») 
63. Анархорусалка («Анархорусалка в пулемётных лентах…»)
64. «Мы погружаемся по звук аллилуй…»
65. Левая и правая полночь  («Чтоб вранопёс, святые и сволочь…»)
66. «Он дарил ей сны морей Луны…» (с индийского)
67. Соболь («Наш северный край застывший…»)
68. Танец праздничного оркестрика («Крутился событий спонтанный винил...»)
69. Оттепель («По солнечным улицам цокают…»)
70. «Мак губ… Ты как России флаг…»
71. Под маской зелёной травы («Под маской зелёной травы…»)
72. После выхода из зазеркалья (или Искушение скпсисом)  («В зеркалье ура канцелярским фиглярствам?..»)
73. Этюд - 2 («Ты голая как спрут и осьминог…»)
74. «Лес полон изуродованных вальсов…»
75. Биофакт («С обращённым тихо…»)
76. Музыка трёхчелюстного арифмометра («Но когда уже впрямь цифрователи…»)
77. Астрография («Фрейлины в зелёненьких морщинках…»)
78. Монолог неизвестного («На карельских досках, сударыня, на карельских досках записано будущее наших…»)
79. Побег из n-го века («Нас ветер заплетает в ботаническую чушь…»)
80. Кунст-камерные сны («Зачем слова, если губы есть…»)
VI. Мытарства души
_______________________________________________(Поэма о ней, о нём и его историях)
81. Пляшущее сердце («Коростель это в сердце скрыпещет…») (У заставы первой)
82. Растворившийся без осадка (Мечты о мире) («Ешь ли стронций зубами жирафа…»)
(У заставы второй)
83. СолнцеМы («Завихренья и водовороты…») (У заставы третьей)
84. Продавщица гортензий («Кто умней продавщицы гортензий?..») (У заставы четвёртой)
85. Она, он и я («Словно челюсть до пола отвисла…») (У заставы пятой) (с греческого)
86. Она и рыбаки-сомнамбулы («Словно кот, что объелся сметаной…») (У заставы шестой)
87. Капитан («Вместо пальцев он чувствовал иней…») (У заставы седьмой) (с греческого)
88. «Три Якоря» или перещёлкивание каналов ТВ («Но о «Трёх Якорях» - только хором…») (У заставы восьмой)
89. Церковь Арктики («В центре Арктики музыка мира…») (У заставы девятой)
90. Музей оживших идей («Вид имел расторопного клерка…») (У заставы десятой)
91. Этнографический путешественник-экспонат («Календарное имя движенья…») (У заставы одиннадцатой)
92. Джунги зелёного сукна («Он молитвы к картёжному богу…») (У заставы двенадцатой)
93. Воспоминания о пригородах («Натянув корабельные маски …») (У заставы тринадцатой)
94. Думы о мухах («Размножаются мухи железно...») (У заставы четырнадцатой)
95. Застывшее время («Здесь на две части резали рыбу…») (У заставы пятнадцатой)
96. Пассы перед фамильным портретом («Чтоб исполнил любые желанья…») (У заставы шестнадцатой)
97. Рисовальщик («Символ танца иконографичен…») (У заставы семнадцатой)
98. Чернила инструментов («В инструментах как сифилис пасти…») (У заставы восемнадцатой)
99. Неясные очертания («Потерявший ресницу не знает…») (У заставы девятнадцатой)
100. Круг деревьев («Корневище цветка девясила…») (У заставы последней – новой первой)
;
;