Из книги Тезей

Свидание окончится дремотой,
Как Бахиана невесомой нотой,
Неслышимой, но самой золотой,
Со стороны блаженство – это слабость,
Как для Тредиаковского – силлабость,
Как мерить мир коломенской верстой.

Я не был в Туле, даже с самоваром,
Самопознанье, движимое паром,
Используется циклами Карно,
Ничто не исчезает во вселенной,
И некуда податься с Мельпоменой,
Когда прискучит старое вино.

Когда меха протрутся до поджилок,
И ветер, задувающий в затылок,
Обгонит, растворится вдалеке,
И выдохнешь, и не вдохнёшь – раздавит,
Где статика – динамика не правит,
Всё замерло, как лодка на реке.

Невидимые сети, плещут рыбы,
Мы дальше путешествовать могли бы,
Объятий не разъять – идём ко дну,
Соединить – и нитка тут же рвётся,
И, как вода на глубине колодца
Днём отражает звёзды и луну.

Так внешнее подвластно дуновеньям,
Иллюзии распознаются пеньем,
Но им и созидаются, живут,
И крепости сдаются генералам,
И засыпает мир под одеялом,
И музыку, как пряжу, разорвут.

Проснёмся – и придётся разделиться,
Не всё равно – испить ли мне, напиться,
Запомнить, отдалиться, позабыть,
Раскаяться – и снова ждать блаженства,
Как столпнику в пустыньке – совершенства,
Как всаднику попробовать любить...
 
XXII

Всё повторяется – не может повториться,
Но повторяется, и наша вечность длится,
И кажется божественным нектар,
И, смешивая хляби или тверди,
Мы говорим о жизни и о смерти,
И о круговороте аватар.

Мы говорим о нас, о русском поле,
Где всё – простор, но не покой и воля,
Где память повторяет путь зерна,
Дороги продолжаются, как реки,
Мы всё ещё живём в двадцатом веке,
И дата завершенья неверна. -

Растянута, как наши вспоминанья,
Ещё одно, последнее свиданье,
И можно будет многое понять –
Несказанного больше, чем сказали,
Пружина – продолжение спирали,
И стоит ли минувшее менять?

Мы встретимся и вновь не разлучиться? –
Но многому не следует случиться,
И если так, то это – новый круг,
И будет не беспамятство, но бездна,
С которой состязаться бесполезно,
Не хватит ни желания, ни рук.

И соль и горечь – признак пораженья,
И хаос – не иллюзия движенья,
Но форма, отрицающая смерть,
Нет выхода, но нет и обещаний,
И в зеркале история прощаний,
И новых отражений круговерть.

Ещё одна страница будет лишней,
Творение, как говорил всевышний -
Не переделать, или в день седьмой
Среди овец начнётся потасовка,
Из конопли сплетается верёвка,
И, точно ветер – мы пришли домой.

XXIII

И дверь не открывается сама,
Так холодно, что кажется – зима,
И не понять – внутри ли мы, снаружи? –
Философу не горе от ума,
Но магма примерещится и тьма,
Как антитеза космосу и стуже.

Для выхода нам надобен двойник –
Когда нет перехода напрямик,
Пусть там возникнет новое сознанье,
И, если мне последствий не узнать –
То нечего на зеркало пенять,
Не так ли расширяется познанье? -

Вне нас. – Чем дальше камень по воде,
Тем больше он везде, а нам – нигде,
То волны заслоняют, то усталость,
Скорее рябь, чем новые круги,
И ночь без звёзд – не разглядеть ни зги,
И главное – чтоб ты не испугалась.

Не всё на свете лестница и дверь,
Кому свои творенья ни доверь –
Всегда найдётся, что переиначить,
И улица чужая после сна,
И комната за дверью не нужна,
И жизнь уже никак не обозначить –

Она не принимает имена,
Как будто в мир за гранью влюблена,
Скучающе отсчитывает сроки,
От этого в подъезде холодней,
И не сочесть ступеней или дней,
А там – жара, и жук на солнцепёке.

Я догадался – там уже не ты,
Мне драгоценны здесь твои черты,
И я иных кругов не выбираю,
Живущему свобода ни к чему,
Коль сам себе не выстроит тюрьму,
Из ада, и чистилища, и рая.