Василий Фёдоров. В горах. 1948

В ГОРАХ

   Минуя Курайскую долину, наш грузовик пошёл на последний подъём Чуйского тракта. Справа, за цепью лесистых гор, высились, Чуйские Альпы.

   У последнего перевала машина до­стигла небывалой высоты — почти 3 тысяч метров над уровнем моря. Шофёр сказал, что для этих мест та­кая высота нормальная. В Кошагачской долине высота будет 2200 мет­ров. Со стороны одного ущелья дул
особенно сильный ветер, и шофёр заметил, что эти места — преддве­рие пустыни Гоби. Уже недалеко были границы Монголии и Китая. «Сейчас вы увидите городок, — ска­зал шофёр, — а вон за той горной складкой - усадьбу крупнейшего колхоза «Мухор-Тархата». Бо-огатый колхоз!.. 24 тысячи голов скота имеет».

   Через минуту мы вырвались на пологий откос, поросший мелкой таволгой. При спуске, подобно кипе­нию белого потока, наперерез машине катилось стадо овец. Шофёр хотел прибавить скорость, но было поздно: уже три — четыре овцы успели перебежать тракт. Машина остано­вилась. Пока не пройдёт всё стадо, ехать нельзя. «Какие-то дур­ные, — ворчал шофёр, — куда одна,
туда и все. Сиди вот да гляди на них». Он спешил. А живой поток пе­рекатывался через увал, переливался через узкую ленту тракта, и не бы­ло ему конца. Вскоре в середине этого белого разлива как будто и не шла, а медленно плыла молодая
смуглая теленгитка, смотрела на шофёра из-под высокой нарядной шапки, отороченной соболем, и ви­новато улыбалась. «Разве виноватая, что у меня такое большое стадо,— говорила её улыбка, — и разве ты не привык встречать его на своём пу­ти?»

   Прошло стадо. Позади него на низ­кой косматой лошади, в такой же шапке, как и у девушки, но менее нарядной, проехала пожилая алтай­ка с неизменной трубкой в зубах. Она даже не обратила на нас внима­ния, видимо, размышляя о чем-то.
Алтайцы мало говорят и много думают. Шофёр спросил её, чьё стадо.
   — Тархата!.. — кратко ответила она, не изменяя позы и продолжая свой путь.

   Машина тронулась. Через минуту перед нами расстелилась Кошагачская долина, замкнутая со всех сто­рон несколькими рядами гор. Впере­ди небольшие, во втором ряду более высокие, с тёмными каменистыми рёбрами, а дальше опять леднико­вые... Долина казалась маленькой, а городок выглядел посёлком. При ги­гантских размерах гор здесь теряет­ся обычная мера расстояния. Мы ехали ещё целый час, прежде чем
достигли Кош-Агача.

*

   Многое мы узнали ещё до знаком­ства с председателем колхоза Кару Бибинасовым, который и объяснилнам происхождение названия колхо­за «Мухор-Тархата».

   «Мухор — это речка, где мы поим свои стада, — сказал он, — а Тарха­та — это гора, где мы пасем их». Он показал рукой на высокую группу гор, на вершинах которых лежал снег. Наступала суровая осень, та­буны и стада готовили к уходу на горные пастбища. Начнутся холод­ные ветры, и тогда в степи очень,
плохо, а в горах теплее. Всю зиму пастухи кочуют со стадами, переходя с места на место. Но когда мороз до­стигнет 50—60 градусов и начнутся весенние бураны, плохо будет и в горах. Тогда пастухам нужно гля­деть да глядеть. В эти дни наступает
настоящая борьба человека с приро­дой за сохранность стад, в которой победителем всегда остаётся человек.

   Весной этого года тяжело доста­лось сводной отаре пастушек Чинатовой Тонкурбай и Чинатовой Ело­маш. В начале марта они поднялись на высоту в 2800 метров. Начался
сильный буран, сносивший с гор мелкие камни и круживший их вме­сте со снегом. Овцы не могли уже сопротивляться натиску стихийных сил, их несло по ветру, как белые пушинки. Было страшно взглянуть на то, что творилось вокруг. Но две подруги, Тонкурбай и Еломаш, не растерялись. Не впервые им воевать с бураном! Стадо снесло в долину.

   В это время овцы начали ягниться. Как спасти ягнят? Пастушки оты­скивали их в снегу, прятали на гру­ди под шубой и сносили в укрытые места, потом возвращались, нахо­дили новых ягнят и поднимались снова... Нужны были и мужество, и стойкая неутомимость, и любовь, чтобы в таких условиях перетаскать всех ягнят, а позднее разобрать свою тёплую палатку (она называется здесь «аил») и перенести её к овцам
туда же, в долину. Буря прошла, ста­до было спасено. В нём недостало только одной овцы, убитой каменны­ми стрелами горного бурана.

   Председатель собрался ехать на строительство колхозной электро­станции, а по пути заглянуть на пастбище. На нашу просьбу поехать с ним он согласился. Ехать нужно было верхами километров 50—60 в направлении Южных гор. По дороге,
на высоком ветренном увале, мы увидели двух лежавших огромных животных. Вспугнутые, они подня­лись и поразили нас своим стран­ным видом: казалось, они были оде­ты в короткие кисейные платья, которые при движении болтались и
били их по ногам. Это были сарлыки, которые заменяют в этом алтайском
колхозе коров. Они дают очень жир­ное молоко и не требуют себе и зи­мою ничего, кроме пастбища. Они даже любят бураны и ложатся отды­хать на ветру. Среди сарлыков важ­но разгуливали животные, похожие на коров, но, как и сарлыки, они
имели лошадиный хвост. Это были кайлыки — нечто среднее между нормальной коровой и сарлыком.

   Вскоре мы повернули коней в сторону двух аилов, видневшихся не­далеко от гор.
   Около аилов волновалось огромное стадо овец и ангорских коз, рассекае­мое из конца в конец рыженьким жеребчиком. Ему, видимо, очень нра­вилась эта шалость, он поднимал хвост трубой и мчался в самую гу­щу... Белоснежные козы разбегались
и удивлённо поднимали головы, пока­чивая тёмными рожками.

   Бибинасов сказал нам, что это — опытное стадо Лидии Васильевны
Окулич-Казариной, научной работ­ницы горноалтайской опытной сель­скохозяйственной станции, одинна­дцатый год работающей в колхозе.
Председатель говорил о ней с боль­шим уважением:
  — Благодаря её работе наша теленгитская овца стала красавицей. По­глядите, какая шерсть: это наше бо­гатство. Много шерсти продаём госу­дарству ежегодно.

   Навстречу нам из аила вышли две пастушки. Старшую он назвал Татьей, а младшую — Чамой. Первая была старшей пастушкой, а вторая — её помощницей. Мы заметили, что они были совсем разные. Оказалось, что Татья Увенчикова, с живыми, немного пугливыми глазами и рез­кими движениями, была теленгиткой, а Чама — казачкой. Две пастуш­ки живут очень дружно.

   В аиле было богато. Перед очагом лежала разостланная шкура оленя.
Стены поверх мягкой кошмы были украшены красивым плетеньем камыша, перевитого и связанного разноцветной шерстяной пряжей. Высокая лежанка, убранная коврами,
была полузанавешена. Рядом с лежанкой стояли сундучки и шка­тулки, обшитые узорной тканью. На одной из них мы увидели новый
треух Чамы: из-под яркокрасного атласа серебрился богатый лисий мех. Чама заторопилась разжигать очаг.

   Вскоре мы объезжали уже спокой­ное стадо, а жеребёнок увязался за нами. Козы пугливо отбегали в сто­рону.

   В колхозе более 3 тысяч ангор­ских коз, с мягкой белоснежной за­витой шерстью, длина которой дости­гает 40 сантиметров. В таком наряде они необыкновенно красивы. Насе­ление зовёт их «золотистыми коза­ми».

   — Сама Упаева, депутат Верховно­го Совета, — сказал, довольно улы­баясь, председатель, — приезжала к нам. Десять коз купила для своего колхоза, другие колхозы тоже про­сят.
 
   Отъехав с полкилометра, председа­тель попридержал свою лошадку и весело рассказал о том, как соседний колхоз, опасаясь отказа в продаже, сам украдкой отбил от стада «Му­хор-Тархата» 23 ангорских козы, а вместо них подпустил столько же своих. Никто бы и не узнал об этом, если бы сами же соседи через некото­рое время не стали просить для этих коз производителя. Проделка соседей обнаружилась, но «Мухор-Тархата» скандала поднимать не стал. Заста­вив соседей краснеть, колхозники «Мухор-Тархата» выделили им и производителя.

   В рассказе председателя звучала явная гордость: этот факт, в его гла­зах, говорил о неоспоримых достоин­ствах их коз.

   С пастбища мы поехали на элек­тростанцию. И вдруг из-за холма на­встречу нам с невероятной быстро­той выскочил мотоцикл. Машину вёл молодой колхозник. Когда он
скрылся, председатель, глядя ему вслед, проговорил:

   — Каждый год мы продаём целые табуны лошадей. Сами коней не по­купаем, а теперь вот начали поку­пать, но только иной породы, — и он любовно потрепал гриву своей
лошади, как бы говоря: не сердись, на то, что у тебя появился такой кра­сивый соперник.

   Строительство электростанции бы­ло в самом разгаре. Женщины и подростки собирали по степи круп­ные камни и свозили их к берегу Саус-Канды, где уже высились ка­менные штабеля и стоял сруб, на ко­тором работали плотники. Уже при
нас из Курая подошли две автома­шины с лесом и тёсом.

   — Свой колхоз и весь Кош-Агач освещать будем! — объяснил пред­седатель.

   На одной из подъехавших машин мы увидели пожилую русскую жен­щину с крупными и добрыми чер­тами обветренного лица. Нас познакомили. Это и была Лидия Васильевна Окулич-Казарина, о ко­торой нам много рассказывали. Она подала большую, грубоватую руку, приветствуя нас.

*

   Мы разговорились. Речь зашла об овцах и козах. Лидия Васильевна оживилась, даже заволновалась:
   — А вы их видели?
   И когда узнала, что видели, — очень обрадовалась. Ещё она поин­тересовалась тем, видели ли мы па­стушку Манголову Еломаш. К сожа­лению, встретить её - мы не могли: она уже кочевала где-то далеко в го­рах. Еломаш за отличный труд награждена орденом Трудового Крас­ного Знамени.
   — Двое их тогда получили такой же орден. Бибинасов Кару и она. Оба
достойны этой награды. В наших условиях — и не одного падежа. А как Еломаш любит своих овец!

   Мы поняли, что и сама Лидия Ва­сильевна привязана к ним не мень­ше. Мы сказали ей об этом, и она рассмеялась:
   — За 10 лет разве не привяжешь­ся? Я ведь живу в Горноалтайске, дома бываю очень редко. За год 9 месяцев я провожу на колхозных пастбищах. Я люблю алтайский на­род, честный, гостеприимный и ве­ликодушный. Мне здесь крепко по­могают работать.

   И это действительно так. Колхоз­ники с готовностью принимают уча­стие в большой опытной работе научного работника. Зато и успехи велики. За 10 лет Лидии Васильевне удалось добиться немалых резуль­татов в работе по улучшению породы теленгитской овцы. Нужно было уничтожить на овце так называемый «мёртвый волос», который ухудшал качество её шерсти, — и теперь его нет. Нужно было, чтобы эта овца да­вала много хорошего мяса и сала, — и посмотрите теперь на эту овцу:
она даёт не только 1,6 килограмма шерсти, но и в полтора раза увели­чила свой вес.

   Что Лидия Васильевна делала для этого? Из года в год она просматри­вала и отбирала на племя овец на крепких ногах, с длинным тулови­щем. Кроме этого она имела и дру­гую задачу. Нужно было вывести новую, полутонкорунную овцу, при­
способленную к местным условиям. Для этого рубцовскую овцу скрещи­вали с теленгитской. Положительный результат получался только в вось­мом поколении.

   — В природе есть общие законы для животных и для растений, — заме­тила Лидия Васильевна. — То, что Мичурин и мичуринцы делают с ра­стениями, мы с успехом делаем с животными. Правда, мы только раз­ворачиваемся ещё, но уже то, что
сделано, даёт нам право надеяться на большие успехи.

   Лидию Васильевну позвали на ма­шину, шедшую в Горноалтайск, куда она везла два мешка с новыми образцами шерсти.
   Мы тепло распрощались.


ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВ

Журнал "Крестьянка" № 11. - 1948. - с. 21-22