Василий Фёдоров. Великие перемены

ВЕЛИКИЕ ПЕРЕМЕНЫ

   Над белесой степью, облитой солнцем, дрожит знойное марево. Обманчивым цветом — то ярко-зелёным, то серебристо-нежным — переливается трава, усеянная огненными тюльпанами. По­движная тень ястреба чертит на траве широкие круги, то приближаясь к буровой вышке геоло­гов, то удаляясь от неё... Ни буровые рабочие, занятые
копровой лебёдкой, ни молодой бригадир, наблюдающий за проходкой скважины , — никто не поднимает на него глаз: жарко!..

   Кругом степь, степь и тишина! Лишь поскрипывает стальной трос, наматываясь на барабан лебёдки, да тарахтит грузовик, перевозящий одну из вышек на новую
точку.

   Инженерно-геологическая партия в составе четырёх бу­ровых бригад выехала проводить изыскательные работы в зону Северо-Крымского канала. Геологи, как и осталь­ные крымчане, охвачены одним стремлением: скорее про­ложить путь желанной днепровской воде.

   Путь днепровской воды предначертан. Она пересечёт Сиваш и устремится к Джанкою. Оттуда часть воды бу­дет направлена на запад, к берегам Каркинитского за­лива, другая часть двинется на юго-восток, в сторону Керчи. На пути она оросит 300 тысяч гектаров плодород­нейшей крымской земли, на долю которой выпало много
солнца и мало дождей.

   По этой земле из конца в конец несколько раз прока­тывался огненный вал войны. И, может быть, на неё про­лилось больше крови, чем дождя...

   База разведочной партии разместилась в колхозе, на окраине Джанкоя. Этот степной город, расположенный на пути канала, с каждым днём становится оживлённей. По его улицам снуют автомашины, нагруженные строитель­ным материалом — цементом, кирпичом, камнем-раку­шечником, черепицей. В городе уже поднялись новые
жилые дома для строителей Северо-Крымского канала.

   В строительно-монтажное управление каждый день по­ступают сотни писем. Пишут колхозники, студенты, кон­чающие вузы, пишут участники боёв за Крым... И все
спрашивают: можно ли приехать на работу и когда? Но приглашают пока не всех. Сейчас выбор падает лишь на людей, умеющих водить машины, строить дома,
плот­ничать. Гостеприимно встречает город первых строи­телей. Если домохозяйки узнают, что новый человек прибыл на стройку, то в первую очередь спрашивают:
устроился ли он с квартирой? Потому что есть решение домохозяек города: пока не отстроены дома, размещать у себя всех прибывающих.

***

   В Крыму знают цену воде. Большинство его городов зависит от одиноких источников, воды которых часто пе­ресыхают. Но больше всего от недостатка воды страдают колхозные поля, колхозное животноводство.

   Вечером, после работы, в маленькой квартирке девушек-геологов собрались разведчики — прорабы, коллек­торы, бригадиры. Зашёл разговор о воде, и прораб Лычалин, круглолицый мужчина лет сорока, вспомнил случай, когда колхозники села Айсул сначала нашли, а потом на­всегда потеряли воду.

   — Не хватало у них воды. И приходилось им гонять стада к дальним водопоям. Наша разведочная партия ра­ботала как раз в том районе. Приехал в то село старик,
который жил в нём раньше. Выслушал он жалобы одно­сельчан на недостаток воды и вспомнил: «Слышал я в детстве от стариков, что здесь должен быть древний
ко­лодец, а где — неизвестно; вот бы и поискали». Пошёл искать сам. У старика был какой-то нюх на воду. Нашёл! Откопали колодец, отвернули трактором тяжёлую
желез­ную плиту — вода! Колхозники расширили колодец, сде­лали бассейн. Всё хорошо. Сами пьют, скот поят. И стало воды не хватать. Решили тот бассейн углубить. А наш прораб говорит: «Не трогайте бассейн, а то уйдёт вода».
Не послушались — углубили. Пришли к нему на следу­ющее утро за водой, а на дне только грязная жи­жица...

   — Ах, что они наделали! — всплеснула руками одна из девушек-геологов, — Они же нарушили водонепроницае­мый слой почвы, на котором держалась вода. Это всё равно, что выбить дно кувшина.
   — А вы знаете, — вдруг спросила другая, — что по до­роге к Керчи есть станция, которая называется «Семь колодезей», а в ней нет ни одного колодца?

***

   На станции «Семь колодезей», которая является цент­ром Ленинского района, действительно нет ни одного колодца. Громкое имя досталось райцентру от села, рас­положенного по соседству. Говорят, что в давние времена первые поселенцы выкопали там семь колодцев и ни в одном из них не оказалось воды. Но всё-таки русские люди не ушли из этих мест. Они пробили скважину и назвали свою деревню так, чтобы в народе постоянно жила мечта и надежда на изобилие, чтобы она
удержи­вала их на плодороднейшей земле, которая два года мог­ла ничего не давать, зато третий урожайный год мог по­крыть все неудачи засушливых лет. Достаточно одному дождю выпасть во-время, чтобы степь дала невиданный урожай. И тогда южное солнце, губительное в засуху, станет благодатью этой земли.

   Колхозники из «Семи колодезей» на себе испытали и радость урожайных лет и невзгоды засухи.
   — Если бы вода! — сокрушались колхозники, — Каких бы мы дел тут наделали! На
нашей земле можно в два счёта богатый край создать, только была бы вода!..

   И вдруг заветная мечта о воде обернулась явью.
   На поле колхоза «Завет Ильича» шла молотьба. Старый райкомовский «газик» заметили не сразу. Он остановился за скирдами. Колхозники окружили секретаря райкома.
   — Товарищи! — сказал секретарь. Он был взволнован. —
Дорогие товарищи! К нам идёт вода!..

   И он стал читать решение партии и правительства о постройке Каховской гидроэлектростанции, Южно-Укра­инского и Северо-Крымского каналов. Колхозники
ло­вили каждое слово.
   Тут же, на мешках с пшеницей, начали подсчитывать колхозный доход от урожаев на поливных землях. Счето­вод принёс счёты и бумагу.
   — Мы сеем хлопка двести гектаров. В прошлом году хлопок дал нам по восемь с половиной центнеров с гек­тара. На поливных землях клади по тридцать! Если мы
возьмём в расчёт только двести га, и то получим шесть­сот тонн хлопка. Государство нам платит за него хоро­шо. Сколько получим примерно?
   — Несколько миллионов.
   — Вот,— торжествующе сказал счетовод, — Только от двухсот гектаров хлопка! А мы будем его сеять куда больше. В постановлении прямо сказано, чтобы мы раз­вивали хлопководство и сорта озимых пшениц.
   — А ты, Емельян Николаевич, посчитай-ка доход от пшеницы. Полторы тысячи гектаров помножь на тридцать центнеров...
   — А животноводство!..

   Долго считали. По скромным подсчётам, в первый год полива колхоз должен получить около восьми миллионов рублей. Расставаясь с колхозниками, секретарь вдруг вспомнил:
   — А вы забыли про садоводство! Сады на крымской земле — это же богатство!

***

   Накануне великих перемен стоит степной Крым.
   Своевольна и часто сурова к людям его природа. Здесь не только мало воды. Здесь царство ветра. На поля Ленинского района, например, с Азовского моря дуют ветры холодные, северные, а с юго-востока катятся зной­ные суховеи. Степи продуваются насквозь.

   Теперь произволу стихии будет положен конец. На­перекор ей вместе с водами седого Днепра встанут леса, посаженные рукой советского человека. Ещё совсем не­
давно в том же Ленинском районе не было ни одного деревца, которое бы препятствовало ветрам и суховеям.
   Сейчас от мыса Орёл по всему побережью Азовского моря поднимаются молодые лесные полосы: дубки, сосны, клё­ны, абрикосы... Тысячу гектаров молодого леса посадила там Ленинская лесозащитная станция. В юго-восточной стороне района также встаёт молодая поросль: на двух массивах — северном и южном — будут расти семь тысяч гектаров молодого леса. Лес и вода преобразят степной Крым.

   Но днепровскую воду ждут не только колхозы. Её ждут и крымские города. С приходом воды неузнаваемым станет древнейший город Керчь.
   За годы советской власти город вырос в крупный про­мышленный центр с металлургическим заводом, железо­рудным комбинатом.
   Война принесла городу неисчислимые беды: он был раз­рушен гитлеровцами.

   За годы послевоенной пятилетки город возвратился к жизни. Оживают заводы и
фабрики.
   Развёртывается всё новое и новое строительство. Этому растущему городу жизненно нужна днепров­ская вода. И жители города не только ждут её, но и де­лают всё, чтобы она пришла скорее.

   Гипсовый и кирпичный заводы первыми получили за­каз для стройки коммунизма. В тот же день стахановки кирпичного завода обязались перевыполнить нормы и к
воскресенью отгрузить в Джанкой первый эшелон кир­пича.

   — Давайте, девушки, поработаем так, — сказала одна из них, — чтобы нашим кирпичом началась великая стройка!
Только за одну неделю формовщицы дали пятьдесят тысяч кирпичей сверх плана. На заводском дворе изо дня в день росли штабели кирпича. Его не успевали отвозить
к месту погрузки, на платформы. На воскресник, объяв­
ленный по заводу, записались все рабочие.

   В воскресенье утром на заводских машинах рабочие с песнями выехали на товарную станцию.
   Работали все: главный инженер, начальники цехов, ма­стера. Десять платформ погрузили быстро. К концу рабо­ты на линии появился паровоз. Пришёл начальник стан­ции в фуражке с красным околышем. Не устоял и он — принялся помогать грузить. И когда на земле не оста­лось ни одного кирпичика, на одну из платформ поднял­ся парторг завода.
   — Товарищи! — сказал он, — Мы отправляем на строй­ку первую партию кирпича. Нам до осени предстоит от­править ка стройку пять миллионов кирпичей. Сделаем
пять миллионов?
   — Сделаем больше! — зашумели рабочие.

   Начальник станции поднял зелёный флажок, и поезд медленно двинулся вперёд — навстречу будущему!


ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВ

Журнал "Крестьянка" №7. - 1951. - с. 23-24