Перед тем как закочиться Рынку

                *     *     *
Перед тем как закончиться Рынку, скончается РАН,
хотя выглядит всё как обратное:
кто(кому-то казалось) штаны протирал, —
возродить из руин себя ратует.
Капитал научил нас в «напёрстки» катать,
листик фиговый снять с детородного.
Но нарыть чтобы в Космосе «норы крота» —
нужно б старую рань обнародовать.

Вот и ходят реформы с удилом вокруг,
поплавки без наживки не вздёрнутся.
Даже притчи посланника в руки вотрут —
ловит взгляд их с поличным как вздорное.
Ханы с Севера сядут окрестность доить,
трубопроводы долом протянутся.
Шестипалой звездою проглянет Давид:
космодромы шумят египтянами!

В жёлтой глине по пояс один подзастрял,
перетягивать начал Вселенную.
Даже вышел в задраянный люком астрал:
не понятно, что делать им с Лениным.
Параллельной прямою закончится день,
сколько ж можно для вида застраиваться?!
Видно, снова он в плане себя проглядел —
ну куда ж тут полезешь за страусом!

В пору б с ситом стоять здесь и мерить надел:
неба столько — что Земли поместятся.
За гвоздикой в петлице цилиндр надел;
банкоматы работают месяцами.
Голливудские штучки — прямой капитал,
с тепловизором души обследуют:
если слишком уж синий накал напитал,
затянись прорезиненным пледом.

На пространстве «открытости» водится морж,
но никак не нимфетка в подробностях.
Сколько скромницу за день на стуле ни морщь —
просто так ведь никто не подроется.
С тепловизором легче б снимать с них мазок:
штукатурка посыпется с трелью:
до того слыл стеснительным Лео Мазох —
как стручок свой не начал пристреливать.

Закоулки системы сходились у рва.
Сексуальность паслась не на клевере.
Доктор Фауст задумал мгновенье прервать;
доктор Зиги все окна проклеивал:
«Виды взора, должно быть, зависят от шва,
коим души прошиты до времени;
если кожа к душе не совсем подошла... —
мы пока не умеем обменивать!..

Научиться не просто нести свой недуг,
душ Шарко не всегда здесь способствует;
разобщённость себя не с собою ведут
к разным формам дородовой собственности.
Отчуждённость! — вот вещь, непонятная мне,
что-то вроде несчастного случая:
когда хочешь ты что-то, но не можешь иметь
и к тому ж ещё некто подшучивает...»

Научиться бы резко сменить в себе план.
Выйти б в поле да крупно наохаться.
Чуть когда бы левей взяла Фанни Каплан —
не пошла б вся страна как на Охту!
Может, да — ну а, может, и нет,
не в порогах тут дело с байдарками.
Можно вовсе в душе ничего не иметь —
ещё проще проект свой проталкивать.

Ещё легче б стоять на плацу перемен,
раздувая меха старой статики:
сколько б к шагу свободы в ушах ни примерь —
ну, хоть что-нибудь, надо ж отстаивать!!
Ну хоть где-то б забить эту течь
с тёмных вод — да на собственный уровень;
хоть не массу, но моську вовлечь —
разрешёно умно так поШнуроветь.

За Нагорные свечи в оффшорном ряду,
за податливость глине как месиву,
столько с шерсти овечьей в веках напрядут —
не предвиделось Месмеру с Мессингом.
За дарами данайцев в древесной коре
Красной Шапочкой в душу не просится...
Видно, всем нам поспешно, как в печке, гореть,
где гуляли агностики просекой.

Видно, так же обычным калифом на час
я вписал своё имя дощечками,
чтоб себя же в себе в некий час посещать
и шептать что-то вместе с дошедшими.
С крутояра казался мне огненный шар,
как цепная реакция двигателя,
за которой в стране своей жить обожал
и был счастлив Гагарина видеть я.

Мы, наверно, вернёмся на те же места,
поменяв полюса своей внешности,
чтоб с метана очнувшихся повыметать
и свои ж нам валентости взвешивать.
Совнарком моей памяти грел мне бока:
мне большая традиция виделась
в том, что время пришло — нам самим помогать,
чтоб свою обрести нам здесь видимость.